Сергей Артаулов: Болтай, болтай, шалтай! Переводи бумагу! О стихотворениях Артема Шепеля.
Мне очень сложно мне это рецензировать... Потому что Артем Шепель очень талантливый автор. Потому что грамотен автор статьи. Ну и потому что внутренне я живу по тем же законам, по каким живет поэзия, подвергнутая здесь критике...
Проблема гораздо более серьезна, чем кажется на первый взгляд. Это если хотите спор классики и постмодерном. Очень частый и, кстати, продуктивный спор. Не буду в него сильно погружаться, чтобы не писать вместо рецензии - еще одну статью, но попытаюсь сказать нечто спорное, но, на мой взгляд, самое главное.
[b]Да, Шепель со своим лирическим героем и есть шалтай-болтай.
Но - на мой взгляд - это есть - хорошо. Именно это.[/b]
Проблема в том, что сам Артем не задумывается о предметах, заявленных в этой критической статье. Как Ваня не задумывается о вопросах - быть ему самураем или нет.
А отсутствие проблемы в том, что - и слава богу. Герой живет, бурно, течет и произрастает, рвется, впадая в стиховой коматоз, искренний, светящийся и обаятельный. В этом он творец, настоящий и не отдающий себе отчета. Именно это делает его нет, не мастером, пока, может быть даже - не поэтом с большой буквы, но - стихией.
[b]И - да, это его лучшая часть! Да хотя бы потому, что многие пишут в отличные рифмы, но не многие имеют за ними - творчество. И у меня лично это не наивность, это позиция, с которой спорить очень просто, но которую невозможно - опровергнуть. Так, к слову.[/b]
И еще раз. Шепель (его лирический герой) - это поток, и автор статьи прав - эмоциональный, человеческий. Кроме того: роскошный, потому что валится как снег на голову на почти заплетающемся от эмоций языке, "жжот", как говорит интернет-новояз, мешая в себе все листья пейзажа: икры, буря, боль, слезы, комизм, смех, трагедии...
[b]И все это описать и разложить тоже самое, что понять черный квадрат. Так что да, Шепель улетел в картину, но сделал он это - удивительно красиво. А вот что дальше будет с ними (Шепелем и шалтаем)- это покажет время, это зависит от них.[/b]
Редактор литературного журнала «Точка Зрения»,
Арсений Гончуков
|
Болтай, болтай, шалтай! Переводи бумагу! О стихотворениях Артема Шепеля
Артем Шепель делает ровно то, что, по-моему, делает всякий хороший поэт – создает портрет языка, на котором пишет. Точнее даже – не портрет, а своего рода языковой пейзаж. В случае с Шепелем – странный пейзаж.
У Битова был такой художник, который хотел запечатлеть на картине кончик собственного носа (видим же мы его, в самом деле! так почему бы кончику носа не оказаться вписанным в пейзаж?). Мысль не совсем безумная. В определенном смысле, любой современный художник показывает зрителю нос.
Проблема в том, что, когда мы видим пейзаж, мы не замечаем нос. И наоборот. Это две несовместимые точки зрения. Во всяком случае, так казалось. Довольно долго. Совмещать их в одном пространстве начали кубисты. Да и весь модерн, по большому счету, старался совместить несовместимое. Причем, делал это на полном серьезе. А кто чего не понял – тот дурак! (Хосе Ортега-и-Гассет справедливо заметил, что посылание зрителя на три буквы есть признак дегуманизация искусства.)
Постмодерн начался с осознания, что все мы тут немного дураки. Иначе говоря, нефиг рядиться в тогу и принимать позу римского императора. Автор, чтоб ты знал, Автор с большой буквы, скоропостижно скончался. Его пришибло атомной бомбой – последним и, вероятно, самым сильным произведением авангарда.
Когда над головой висит такая штуковина, во всем мире торжествует полная и окончательная демократия. Разницы между наследным принцем Уильямом и рядовым Петровым, швырнувшим валенок на пульт управления, – совершенно никакой. Прах, он и есть прах... В такой ситуации фигура поэта-пророка (или художника-мистика, заглянувшего в чертову бездну черного квадрата), мягко говоря, комична. Поэт сегодня – шалтай-болтай. И, соответственно, самая продуктивная конвенция в отношениях между художником и зрителем: "Старик, ну ты ж понимаешь!..". Ты ж понимаешь, что в пейзаж нельзя вписать кончик носа. Но, блин, это так прикольно!
Пресловутая "тотальная ирония" возникла из понимания, что, сколько ни совмещай, совместить до конца не получится. Когда мы с племянником сражаемся на пластмассовых мечах, он, как настоящий авангардист, способен полностью увлечься игрой и практически СТАТЬ самураем (то есть забыть, что совмещение петербуржца Вани и японского воина – не более, чем условность игры). А я, как человек эпохи постмодерна, вынужден держать в голове две точки зрения. С одной стороны, конечно, я тоже истинный самурай. С другой – я зритель, критически разглядывающий этого самурая и хорошо понимающий всю прикольность ситуации "я – истинный самурай".
В стихах Артема Шепеля тоже совмещаются две точки зрения. С одной стороны, автор живет в языке и, как мне кажется, очень часто идет ЗА языком (плывет по течению языка), за странными ассоциативными связями, возникающими между словами, за созвучиями, за теми кульбитами, которые проделывает современный русский, приспосабливаясь к чатам, сотовым телефонам, к некоторым особенностям компьютера и т.д. Поэтому каждое стихотворение Шепеля – путешествие и приключение. Никогда не знаешь, что ждет тебя в следующей строке!
Строго говоря, тот, о ком мы сейчас рассуждали – не совсем автор. Это лирический герой, субъект письма, персонаж. Его стоит отличать от собственно автора, который здесь – наблюдатель и критик. Он видит язык извне. Ему интересно разглядывать все эти метаморфозы, неожиданные соединения. Именно отсюда, извне, он и сам удивляется, взирая на странную местность, куда лирического героя вынесло словесным течением. Автор восхищен странным свойством "сорных" языковых конструкций – наполняться вдруг новым смыслом. Неожиданным (эстетическим) смыслом.
Между автором и субъектом письма есть зазор. Сродни тому, что существует между "я-самураем" и "я, наблюдающим за я-самураем". Наблюдатель (автор), кончено, посмеивается над игроком (субъектом письма), но не намерен его останавливать (а иногда стоило бы! игрока местами заносит). Потому что только так оба они могут, во-первых, получить удовольствие от игры и, во-вторых, сказать нечто важное.
Когда я сражаюсь с племянником на пластмассовых мечах, я делаю это не для того (точнее – не только для того), чтобы увидеть, как прикольно я смотрюсь в роли самурая. Игра – это одна из форм выражения моей любви к маленькому Ивану. Она (форма) вполне адекватна в конкретных обстоятельствах (когда племяннику всего семь, а его родители страшно заняты).
Современный безумный язык, ироничный постмодернистский дискурс отлично подходят для выражения лирических смыслов (доказано Шепелем). В сущности, ровно тех же, что были во времена Анакреона и Сапфо. Потому как любовь, судьба, боль, страдание, жизнь и смерть не претерпели существенных изменений.
Мераб Мамардашвили полагал, что любая философия (как и искусство) всегда говорит об одном – о подлинном бытие, которое случается в момент понимания. А текст – это "техника впадения", способ, позволяющий нам понять нечто большее, чем мы есть. Возможно, поэтому в одной из "тотальных инсталляций" у Ильи Кабакова появилась комната "человека, улетевшего в картину". Я бы даже сказал, что картина лишь обеспечивает улет – ЗА картину.
Ну а как же быть с носом, вписанным в пейзаж? Да никак! В конечном итоге, он просто свидетельствует: "Здесь был художник". Летал... И когда-то понял все то, что понимаем сейчас (благодаря художнику) мы.
БОЛЬШОЙ PieS
Раз уж я принял на себя роль самура... э-э-э... критика, надо еще что-нибудь сказать о творческом методе автора. Пытаясь это как-нибудь сделать, я столкнулся с серьезной проблемой. Оказалось, что у Артема Шепеля нет ни одной самодостаточной строфы или строки, которую можно было бы привести в качестве примера. Типа: вот, посмотрите, как здорово! Либо цитируй стихотворение полностью, либо вообще обойдись без цитат. Что тоже – характерная особенность модернизма и постмодернизма.
Несколько странно цитировать по частям "Гернику" Пикассо. Каждая часть сама по себе малоинтересна. Эффект возникает от соединения всех этих несоединимых частей на одном холсте. Именно – от соединения несоединимого.
Первое, что сделали импрессионисты как родоначальники модернизма, – уничтожили возрожденческую перспективу. Ибо "правильная" ренессансная перспектива есть способ иерархизации мира, а в сугубо демократическом пространстве никаких иерархий не существует.
До Возрождения живописец, чтобы увидеть мир, должен был выйти на улицу. А потому даже Босх и Брейгель, которых традиционно относят к раннему Возрождению, использовали панорамную перспективу. Художник незримо присутствовал в мире, и действие разворачивалось вокруг.
Ренессансные горожане решили: чтобы описать мир, достаточно выглянуть из окна. Художник остался за рамкой картины и – казалось – приобрел объективность взгляда. Есть передний план, и есть задний. На переднем – все самое главное, на заднем – второстепенное.
Модернисты тоже глядели в окно, но мир за окошком сдвинулся. Попробуй определи, что там важно, а что неважно, когда едешь в поезде, и глаз выхватывает в пейзаже не сколько существенное, сколько яркое, красочное! Анализировать и выстраивать "объективные" иерархии просто некогда – нужно запечатлеть картинку, покуда она не скрылась из виду. Мир приобрел динамику, но сделался плоским, как простыня, на которую проецируют "Прибытие поезда".
Лирический герой Шепеля в поездах не ездит. Он летает самолетами "Аэрофлота" (или чего покруче), увлекается веб-серфингом и глядит в телевизор. Он и сам уже в телевизоре, поскольку пространство перед и за экраном выстроено по одним и тем же законам. Он исповедует главный принцип ТВ: всё равно и все равны. Никаких иерархий не существует в принципе. Нет высокого и низкого штиля. Есть кружение, мельтешение слипшихся намертво словесных блоков (паттернов), которые сами по себе равно бессмысленны.
Смысл возникает, когда эти блоки сталкиваются, создавая причудливый бриколлаж. Строго говоря, это уже не картина. Это инсталляция, тотальный рэди-мейд. Но не концептуальный, как у ранних постмодернистов, а эмоциональный (а потому – человеческий, гуманистический).
Лирический герой Шепеля – существо ребячливое, наивное, легковозбудимое и ранимое. В своем стремлении реконструировать разбомбленную Гернику, субъект письма комичен и трагичен одновременно. Автор хорошо это понимает, но – позволяет шалтаю болтать. Потому что шалтай – не роль, а лучшая часть самого автора.
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Сергей Артаулов: Болтай, болтай, шалтай! Переводи бумагу! О стихотворениях Артема Шепеля. Критические статьи.
Мне очень сложно мне это рецензировать... Потому что Артем Шепель очень талантливый автор.
23.02.07 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/read.php(115): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|