Георгий Бартош: И.А. Пупкин: последние дни.
Историко-литературная статья, цель которой - вернуть должное замечательному деятелю славянского футуризма.
"Плевков фамилию сменил,
Алмазовым назвался,
Но в основном ослом он был -
Ослом он и остался.
А Грибоедов, Пирогов
Прославились навеки..."
Эти достаточно корявые, но тем не менее правдивые строки принадлежат перьевой ручке главного автора страны Советов Сергея Михалкова.
Слава приходит к человеку независимо от фамилии. Можно прославиться, имея звучную фамилию Беллинсгаузен, а можно с фамилией Иванов (вспомним основателя коммунаровского движения, педагога Игоря Петровича, вспомним русского мистика Порфирия Корнеевича - и попробуем найти их по фамилии, скажем, в Яндексе.)
Парадокс в том, что Беллинсгаузенов в славянских странах единицы, а Ивановых... сами знаете. Как, кстати, и Пупкиных. С фамилией Пупкин слишком легко затеряться среди людей.
Возможно, именно поэтому Иван Андреевич Пупкин затерялся, скрылся от взора любителей словесности за легендой о некоем Васе Пупкине (возможно, им же и порождённой). Разумеется, Бурлюком или Маяковским быть отроду куда приметнее, чем Пупкиным.
Но тому и другому славы досталось вдоволь. Пора вернуть должное и Ивану Андреевичу Пупкину, незаслуженно забытому славянскому футуристу.
Именно эту благородную цель преследует предлагаемая вашему вниманию статья поэта и исследователя истории литературы Георгия Бартоша.
Ещё материал об Иване Андреевиче Пупкине вы можете найти по адресу http://www.lito.ru/text/61371
Редактор литературного журнала «Точка Зрения»,
Сергей Алхутов
|
И.А. Пупкин: последние дни
Последний роман Ивана Андреевича Пупкина «Поколение XXXL» вышел в 1989 г. Критики отметили, что он представляет собой чисто механическое воспроизведение стилистических приемов модернизма образца 1910-1920 гг; читающая публика появление романа не заметила. Актуальными были другие авторы и другие стилистические приемы. Больше Пупкин не написал ни строчки.
В годы перестройки средства массовой информации частенько обращались к классику за комментариями к тем, или иным событиям. Журналистам Пупкин не отказывал (тем более что, как правило, это были бойкие молоденькие журналистки), но вскоре Иван Андреевич понял, что новая реальность ему не подвластна, и всё что он может сказать, это набор общих прекраснодушных мест, которые скорее дискредитируют его как признанного мыслителя и оракула. И он отказался от общения с прессой.
Дряхлость, невозможность обходится без посторонней помощи, привели к тому, что еще живой Пупкин оказался заперт в глухом склепе его квартиры, его семьи, и его воспоминаний. От двух официальных браков у него было три дочери. Старшая – Эра Ивановна – взяла на себя заботы об отце, в результате Ивана Андреевича, вся жизнь которого до этого уединенно проходила в кабинете и спальне, сначала потеснили из кабинета, а затем и вовсе переселили в маленькую угловую комнату. В этой комнате на протяжении нескольких десятилетий (жёны и дети в квартире не задерживались) жила помощница по хозяйству Мила Владимировна, но она благополучно померла и Ивана Андреевича, вместе с любимым кожаным диваном и архивом спешно переселили, не смотря на его громкие проклятия и отборный мат.
Иван Андреевич любил людей вообще, но с трудом переносил их непосредственно рядом с собой. С ужасом он взирал, как трехкомнатная «сталинка» на площади Победы, предоставленная ему еще в 1949 г. после получения премии 2 степени за роман «Тихая Западная Двина», стремительно обживается неизвестно откуда взявшимися отпрысками. В завершение всяческих притеснений в комнату классика подселили правнука, которого в семье все звали Пупсом – не по созвучию с фамилией, а за детскую толстощекость. Родственников Пупкин ненавидел, а к Пупсу неожиданно проникся доверием, и вдвоем они составили оппозицию всей остальной семье.
Поскольку писательский азарт угас, то все последние годы он прожил интересами быстро растущего ребенка: от раскрасок и пластмассового алфавита, до первой подростковой влюбленности в одноклассницу. Газет он не читал, телевидение презирал еще с момента его появления, источником информации был Пупс, и информация эта за пределы кругозора Пупса не выходила.
Родственники надеялись, что старый хрыч, съевший свору собак на литературе и прочих науках, поможет ребенку с уроками. Но Пупкин сказал: «Усе выдатнiкi, якiх я ведаў былi сволочы. Малы, мне па…ю, якiя ў цябе адзнакi! (Все отличники, которых я знал, были сволочи. Малой, мне по…ю, какие у тебя оценки!)». Пупс учился плохо, но когда родители пытались потребовать у него дневник, то он просто запирался в их общей с прадедом «норе», и открывал замок только, если им приносили еду. Несколько лет другие родственники вообще не могли зайти в их комнату.
В 12 лет Пупс вытребовал себе компьютер и приобщил прадеда к интернету. Все подозревали, что они вдвоем лазят по порносайтам, но проверить это не было никакой возможности.
Иван Андреевич полюбил чаты, в качестве ников брал фамилии писателей – друзей-современников, или литературных противников. В интернете он проводил целые ночи, на форумах и в чатах вел себя безобразно – в результате, модераторы на некоторых форумах просто закрыли ему доступ.
Особым развлечением, было посещение черносотенных и скинхедовских сайтов, на которых он под ником «Лумумба Моисеевич Педрилкин» доводил оппонентов до исступления.
В июне 1997 г. ему исполнилось 90 лет. Ни одного звонка, ни одной телеграммы, не говоря уже о каких-то делегациях – не последовало. Родное правительство, родной Союз Писателей и родной читающий народ не вспомнили о своем кумире. Все были уверены, что тот давно умер.
Пытаясь сгладить этот чудовищный удар по самолюбию, семья организовало пышное застолье. Ивана Андреевича приодели в белую льняную рубашку с васильками, вывели под руки и усадили во главу стола. Выслушав первые два-три бестолковых и неумеренно льстивых тоста, Иван Андреевич поднялся во весь свой немалый рост, крикнул «Цыц, пигмеи» и добавил «Пупс – на выход!»
Через пару минут Пупс вернулся и умыкнул со стола бутылку шампанского и бадью салата оливье. “Он спаивает ребенка!” - вспыхнули праведным гневом захмелевшие женщины… но ворваться в комнату патриарха никто не посмел.
В 2001 г. Иван Андреевич слег и впал в перманентное беспамятство. Последние месяцы жизни он провел в памперсах, завершая тем самым и без того очевидный для всех процесс «детинения». Преданный Пупс, несмотря на неизбежные «флюиды», отказался покинуть комнату прадеда, кормил его жидкими кашками, обмывал, менял постельное белье.
27 ноября врач констатировал «дыхание Чейна-Стокса» и предупредил «дедушка вскоре отойдет».
Родня роилась в тесной комнатке Пупкина, надеясь, что в последний момент он придет в сознание, и они смогут стать свидетелями прощального слова, «мэссэджа» классика, о котором, бессовестно привирая, могли бы потом десятилетиями рассказывать всем желающим. Тем более, что в обществе вновь возбудился интерес ко всему советскому, не далее как на неделе позвонила девочка-аспирантка, представилась Настай Кудасавай, сказала, что, что пишет диссертацию по элементам постмодернизма в белорусской литературе XX века, и попросилась на прием к Пупкину. Девочку пришлось огорчить, но ей пообещали любые байки, только после похорон.
В какой-то момент все удалились обедать, и лишь несчастный Пупс отказался от еды и остался рядом с умирающим. Он услышал, как дыхание прадеда стало ослабевать, страшный сип сменился тихим прерывистым клокотанием в глотке и через мгновение Иван Андреевич умер. Был вторник. Три часа тридцать две минуты поле полудня. Падал мокрый снег.
В 21 год Пупкин написал (перевод В. Лейковской-Трэнас):
Ноябрьским утром, рано на рассвете
Умру, уйду и больше не вернусь
Но птахи малые, как будто дети
Продолжат щебет, презирая грусть
Возок, стуча, проедет по брусчатке
Неспешно туча в вышине пройдет
И Бог – а он ведь женщина – рукой в перчатке
Прощая, по лицу мне проведет
Как отреагировали на его смерть окрестные птицы, брусчатка и небеса – кто знает, на это никто не обратил внимания.
В промежутке между неизбежными стенаниями Эра Ивановна отвела Пупса в укромное место, навалилась на него гигантской грудью и, щекоча прозрачное ушко внука редкими, но жесткими усами, спросила: «Дед составил завещание»? Несколько лет назад, когда она задала это вопрос самому Ивану Андреевичу, то получила ответ «А табе што за справа, памылка юнацкай жадобы! (А тебе что за дело, ошибка молодого вожделенья!)». Пупс, знавший всё, утвердительно кивнул головой.
Как выяснилось, завещание было составлено уже давно, и хотя никто не мог понять, каким образом Пупкину удалось встретиться с нотариусом, но зато все прекрасно понимали, что именно содержится в этом завещании, и это бесило более всего.
Литературные права, квартира, архив и модель парусного корабля, подаренного в 1957 г. пионерами г. Свердловска (в котором Пупкин жил в 1928 – 1931 гг.) – всё это досталось Пупсу и только ему.
Позднее, завещание было опротестовано, и хищные наследники добились раздела «по справедливости». Пупсу милостиво оставили никому не нужный архив и пыльный парусник.
Кроме того, Иван Андреевич завещал кремировать себя и указал место, где его прах должен быть развеян. Данное обстоятельство, возможно, поможет ответить на вопрос, где именно находилось фамильное поместье Пупкиных.
С силу непонятно чем обоснованного заблуждения, многие считают, что фамильное гнездо Пупкиных находилось под Бобруйском. Очевидно, этим заблуждением мы обязаны петербургским друзьям семьи и …. железнодорожной сети того времени. Прямого сообщения между Петербургом и Пупкино в то время не существовало. Направляясь к Пупкиным, его гостям надлежало сесть на поезд «Петербург-Варшава», двигавшийся по железнодорожной ветке, построенной в 1862 г. В Вильно, следовало пересесть на поезд, следовавший по Либаво-Роменской ветке (введенной в эксплуатацию в 1873 г). Станция Бобруйск действительно находится на Либаво-Роменской ветке. Отсюда, возможно, и возник стереотип «сойти в Бобруйске, а там уже близко…». Но в письмах отца писателя Андрея Михайловича, относящихся к «петербургскому периоду», неоднократно упоминается, что пассажиры сходили с поезда в Минске. Таким образом, Пупкино – фамильная усадьба семьи располагалась гораздо ближе к Минску, чем к Бобруйску.
Глеб Лободенко указывает Случчину, как прародину Пупкиных. Причем Лободенко ссылается на те же самые письма А.М. Пупкина.
Пан Adam Shostak, основываясь на своих исследованиях периода 1917 – 1927 гг., допускает, что усадьба находилась на Витебщине, поскольку в период учебы в Виленском университете Пупкин неизбежно возвращался в окрестности Витебска на каникулы и праздники (документально подтверждено, что Рождество 1919, 1920, 1922, 1924 гг. Пупкин провел именно под Витебском). Утверждение А. Shostakа противоречит стройной «железнодорожной» модели реконструкции событий, поскольку в 1902 г. – в то время когда отец писателя жил в Санкт-Петербурге, была построена линия Санкт-Петербург – Одесса, проходившая через Витебск, и А.М. Пупкину с его друзьями уже не имело смысла ехать через Вильно. Возможно, что в усадьбу под Витебском, которая могла принадлежать близким родственникам, семья переселилась уже после революции. Но это еще одно «белое пятно» в биографии писателя.
Окончательного ответа нет, но место, которое указал Пупкин в завещании – это деревня Любча, которая находится в верховьях Немана, рядом со Столбцами (если ехать по трассе Москва – Брест, то сразу же за мостом через Неман, повернув на лево, через 2 км., вы окажетесь в Любче).
В пользу «любчинской прописки» усадьбы Пупкиных говорит то, что в 16-18 ст. род Пупкиных относился к клиентеле рода Радзивиллов (окрестности Столбцов принадлежали семье Радзивиллов). Но с таким же успехом, служба Радзивиллам подтверждает и «слуцкую» версию, поскольку и Слуцк, и Мир, и Несвиж с окрестностями – все это были земли самого могущественного в Великом княжестве магнатского рода.
Возможно, что Любча имела какое-то другое значение для Пупкина, была связана с каким-то интимными воспоминаниями. Единственной зацепкой в этом направлении является незаконченное стихотворение конца 70-х «Папялушкiн востраў (Золушкин остров)». В связи с двойным значением слова, следует упомянуть, что первая жена Пупкина Екатерина в девичестве носила фамилию Папялушка. Но стихотворение не было завершено, и сам Пупкин его никак не комментировал.
29 ноября родственники Пупкина привезли урну с его прахом в Любчу. В завещании было описано место, над которым следовало развеять прах: в километре на восток от деревни, найти на берегу Немана огромный валун, прямо перед валуном располагается небольшой остров, поросший деревьями и кустарником, который от берега отделяет узкая, в 2-3 м. протока. Насмешливый предок указал, что прах следует развеять именно на острове, очевидно, предполагалось, что участники торжественного церемониала независимо от времени года будут протоку перепрыгивать, или преодолевать вплавь.
По едва угадываемой после недавних снегопадов тропинке, сквозь мокрые сугробы жиденькая процессия подошла к берегу. Неман еще не успел покрыться льдом. Никакого острова в километре в восточном направлении не обнаружили, послали человека в деревню, но и там никто не слыхивал ни о валуне, ни об острове. Очевидно, что русло реки изменилось и искать нужное место бесполезно.
Эра Ивановна дала отмашку, пепел высыпали, но ветер был слабым, и прах Пупкина лег пятном буквально у самых ног скорбящих. Темное пятно на грязном снегу – таково было последнее физическое воплощение Ивана Андреевича Пупкина.
На этом нашу печальную повесть можно было бы и закончить. Но…
Официальная версия гласит: последние двенадцать лет жизни Пупкин к бумаге не прикасался. Однако среди минских пупкинистов ходят упорные слухи, что время от времени, прадед и правнук, полубезумный Вава и не вошедший в полный разум Пупс, разбирали модель парусного корабля, подаренного свердловскими пионерами, и прятали в нем туго свернутые странички, исписанные прыгающим, размашистым почерком. Владелец корабля-ларца Пупс – сегодня это молодой человек, студент Белорусского государственного университета, будущий программист Никита Александрович Генералов (он, к его искреннему сожалению, не унаследовал фамилии прадеда) - слухи комментировать отказывается.
Но мне хочется надеется, что выдержав положенный срок Никита Александрович откроет заветный ларец и явит миру нового, еще неизвестного нам Пупкина. И эти бесценные строки позволят нашему кумиру возобновить контракт с вечностью, контракт которой, по мнению некоторых злопыхателей, был окончательно разорван в смутные для нашей родины времена.
Мы заглянем в эти строки, смахнем с глаз пелену свежих влюбленностей и самообманов и вернем великому Пупкину место, которое принадлежит ему по праву.
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Георгий Бартош: И.А. Пупкин: последние дни. Эссе.
Историко-литературная статья, цель которой - вернуть должное замечательному деятелю славянского футуризма.
17.07.07 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/read.php(115): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|