Владимир Попков: Он был нашим русским Сократом.
Я помню этого колоритного деда советских фильмов: растрёпанная борода, сердитый взгляд… Да все помнят его в «Калине красной»!
Артисты-то они народные… Но почему каждый из них - не национальное достояние?
Вот и ещё один на днях… Как пишут газетки: «…умер в нищете…». Потому что не обратился за помощью к власть придержащим.
А не хотят они обращаться! И не от гордости.
Властители такие.
Это газетки про них пишут: «в нищете…». А они – богаче тех, кто своим призы раздаёт и кассы другдругавспоможения держат…
Хороший очерк. Давно таких не читал. О хорошем человеке, о нашей жизни… Без словоблудия и о главном.
Редактор литературного журнала «Точка Зрения»,
Анатолий Комиссаренко
|
Он был нашим русским Сократом
Вся актерская братия звала этого человека «дядя Ваня». Хотя возраст вполне позволял называть его дедушкой. А еще вернее – патриар-хом нашего кино. За его плечами – было более полутора сотен ролей - больших и маленьких. Но не было, наверное, ни одной, в которых он не был бы узнаваем с первого мгновения…
Иван Петрович Рыжов, Народный артист РСФСР, один из самых любимых и воистину - народных артистов умер в Боткинской больнице в понедельник,
15 марта 2004 года на 92 году жизни. Последние свои годы доживал в маленькой двухкомнатной квартире у метро Аэропорт. Почти не выходил на улицу. Связью с нынешней, мало понятной ему жизнью были телефон да телевизор. Былая жизнь напоминала о себе фотографиями, старыми афишами, пожелтевшими письмах поклон-ников, тетрадками с текстами сыгранных ролей. Среди почтовых отправлений – телеграмма Президента Владимира Путина с поздравлениями по поводу девяностолетия.
Наша беседа с Иваном Петровичем продолжалась более двух лет. С почти двухлетним перерывом… Впервые попал к нему домой накануне Нового 2002 года. На маленькой кухне, в теплой компании с большим фаянсовым чайником, мы проговорили больше часа. Баранки и печенье на столе как-то незаметно скрылись под ворохом фотографий. Черно-белых, пожелтевших от времени. В большей части – с кадрами из кинофильмов, которые помнит вся страна. И та бывшая – двухсотпятидесятимиллионная, называвшаяся Советским Союзом, и нынешняя - стопятидесяти-миллионная Россия… В моем кабинете на книжной полке с того дня поселилась фотография Ивана Петровича. Узнаваемый нос картошкой, смеющиеся светлые глаза в хитроватом прищуре. Белые, как нимб над головой, волосы. Взгляну - так и напрашивается сравнение с мудрецом Сократом… «Вот подожди, Володя, доживу до ста, тогда и возьмемся за мемуары,- шутил тогда, прощаясь, дядя Ваня, - а сейчас – чего бумагу зря изводить?».
Восемь лет не дожил до ста Иван Петрович... Еще одна большая, яркая и талантливая жизнь, положенная на алтарь нашей культуры и еще одно проявление нравственной амнезии, которой в тяжелой форме мы болеем сегодня. Иван Петрович, правда, просил тогда никого не упрекать. Не высказывал обид ни на государство, которому служил, ни на коллег, с которыми дружил. До боли обидно за него было мне. Даже при подготовке материала столкнулся с тем, что на кинематографическом сайте kinomag.ru день рождения Рыжова указан неправильно…
Хорошо помню, как в былые времена в гастрольное объединение «Госконцерт», из-за рубежа приходили толстые пакеты документов, предварявших выступления иностранных исполнителей. В них, зачастую, указывалось, что артист, направляющийся к нам на гастроли, имеет статус - «национальное достояние». И далеко не всегда это были мегазвезды. Но государство, которому они отдали свой талант, именно так представляло их. Списки наших «национальных достояний», прозябающих на задворках новоявленного рынка, сродни спискам репрессированных, получающих от него подаяние «по остаточному принципу»…
Шумят в Сочи ежегодные «Кинотавры», льется рекой кубанское вино в Анапе на «Киношоке», многотысячные банкеты венчают наплодившиеся в неимоверном количестве «форумы» кино… На них под телекамерами и фотовспышками обнимаясь и целуясь, вручают призы друг другу отечественные кинодивы. Правда, зачастую складывается впечатление, что им до сих пор неизвестно (то ли во ВГИКе, «Щуке» и «Щепке» по истории нашего кинематографа что-то недопреподавали?), что под звездными фестивальными дорожками – не пустое место. Под ними - многолетний культурный слой, который создавали повседневным тяжелым трудом сотни мастеров. Тех, кому доступ на эти дорожки сегодня закрыт. Не зовут. «Не формат» - так определяют их нынешние кинохозяева…
- Появился я на свет божий в аккурат - на Татьянин день, 25 января,- рассказывал Иван Петрович. - Спасибо, конечно, тем, кто «родил» меня 25 декабря, за лишний «подаренный» месяц. Но мне лишнего не надо. Своего – ого-го как хватает… Не только года, но и каждый новый прожитый день –мое богатство. И нет ни одного из них такого, который я бы согласился вычеркнуть из жизни. Даже самый страшный, самый тяжелый…
А один из таких был 25 марта 2003 года когда ушла из жизни Нина Петровна.
– С Ниночкой (так ласково звал свою покойную жену Иван Петрович) мы прожили душа в душу шестьдесят лет. Наверное, все на свете свадьбы, из тех, что бывают – от бумажной до бриллиантовой - прошли… Она ведь и вправду, для меня была дороже любого бриллианта. У меня, порой, чувство, что я душу свою вместе с ней похоронил… Тут дядя Ваня надолго замолк и устремился невидящим взглядом в заиндевшее окно. Потом, глухо кашлянув в кулак, продолжил: - Нет, конечно, есть дочка Татьянка, зять Леня и Лешка - внук. Слава Богу, не забывают, хоть и заняты, конечно. У всех свои заботы, работа… У Тани она очень интересная. Тоже пошла в кино. Звукорежиссер на «Ералаше». Работает на моей родной киностудии Горького. Когда-то называлась Союздетфильм. Там началось кино и для меня. Свою первую роль сыграл в 26 лет - есаула Сороку у режиссеров Матвея Володарского и Николая Красия. Был такой фильм «Кубанцы». Мне это далось легко, потому что сам – деревенский, но московской закваски,- хитро улыбался Иван Петрович. Была такая деревня, тут неподалеку, Зеленая Слобода называлась. Относилась к Московской губернии. До поступления в училище при Московском театре Революции (ныне Маяковского), попробовал крестьянского хлебушка. Так что, лошадь, упряжь и все прочее, мне было знакомо не по студийным этюдам. Потом война, эвакуация в Таджикистан, в Сталинабад. Так тогда Душанбе назывался… Война войной, а кино все равно снимали. Мне довелось даже в сказке тогда сыграть, в «Кощее Бессмертном», у самого Александра Роу. Вместе с Сергеем Столяровым. Во - актерище был! После войны жили на улице Чехова, рядом с Пушкинской площадью. Как раз там, где - «Известия». Комнатка в коммуналке, с нами еще восемь семей. Вобщем – не соскучишься… Тут тебе и характеры, тут тебе и трагедии и комедии… Публика после войны собралась самая разная, была даже своя пара сумасшедших. Так что, было на что посмотреть, чему поучиться. А жили все-таки, хоть бедно, но весело. В такой страшной войне победили… Все казалось впереди - сказочным и радужным, хоть и на продовольственных карточках еле перебивались. Помню – все время хотелось есть. И работать… В то время - на всю страну гремели имена ушедших уже теперь артистов, моих друзей-товарищей - Крючкова Николая, Меркурьева Василия, Чиркова Бориса, Петра Алейникова, Бориса Андреева, Михаила Жарова. Ну, и Орлова, конечно, Утесов… После «Тихого Дона» и роли Григория Мелехова прямо-таки легендой стал мой закадычный друг - Петя Глебов. Нет его уже. Вот недавно летом схоронили и мою соседку по подъезду, народную артистку Соколову Любу. Была младше меня лет на десять. Дружили мы с ней, помогали друг другу, чем могли. Иван Шутов тоже рядом жил… Болел. Зашел проведать. Посидели, поговорили. Пообещал вечером зайти. Пришел, а мне: все, нет больше Вани…Да… Повыкосило моих друзей-товарищей. Вот, только с карточек и смотрят на меня … Потом горько пошутил: - Плохо, наверно, так долго заживаться, как думаешь?…
Чтобы хоть как-то уйти к менее печальному, я, как мне казалось, незаметно (хотя – какое уж там?) сменил тему:
- Дядя Ваня, а как попали к Шукшину на «Калину красную»?
- Как, как… Я никогда по киностудиям не бегал, режиссеров за рукав не хватал… Мы с Васей, помню, как-то, встретились, маленько выпили, поговорили… Он в начале шестидесятых только начал сам снимать. Как раз готовился к картине «Живет такой парень». Была там такая роль - зав. нефтебазой. Той самой базы, на которой Пашка Колокольников, он же - Леня Куравлев, подвиг свой совершал на горевшей машине. Слышал, серьезно болел. Инсульт что ли ... (И смотрел внимательно, ожидая, что все на свете знающий журналист, развеет небылицу. Я молчал. Даже, если отбросить всю «желтушную» шумиху в прессе, там, кажется, было действительно что-то серьезное. Но нес что-то дежурно-ободряющее. Мол, чепуха - выберется)…
– «Жалко, совсем еще молодой, - посмотрев внимательно мне в глаза, вздохнул Иван Петрович,- так и охотится, будь она неладна, эта зараза за вашим братом молодежью (так он привык звать всех, кто моложе его В.П.) – инсульты, инфаркты... Потом, помолчав, все же оживился: - Так вот, после этой картины, мы с Василь Макарычем, крепко задружили. Я мн-ог-ое перечитал у него, тогда еще не изданного… Его «чудики» - это ж целый клад характеров! Какой же он был наблюдательный! Прям, любая ниточка, шнурок и гвоздик у Васи на своем месте в рассказах. А язык! До сих пор перечитываю и даже в свои годы что-то новое для себя открываю. Да, худющий и росточку не ахти, а – глыба был человек. Кремень… Такие раз в сто лет появляются. И уходят так рано… Вон и Леня Филатов – молодой же еще совсем… 56 – жить да работать… А Саша Дудоладов - твой друг? Он же нас, помню, и познакомил. Для меня сценарий, знаешь, написал. Первую главную роль мне подарил на восьмидесятом году. В картине «Дедушка хороший, но… не говорит, куда спрятал деньги». Уж больно он мне Васю Шукшина напоминал. Всего-то было – сорок шесть. Никак не могу понять – ну почему этим людям такой короткий век отпущен!?... Прямо, горят один за другим, как порох… Не дай Бог хоронить друзей. А уж тех, кто вдвое моложе тебя… (В сердцах хлопнул рукой по столу, заваленному фотографиями тех самых друзей)...
- Так вот, на «Калину красную» мне не надо было попадать, - еще с горчинкой в голосе продолжил дядя Ваня. Уже знал, что для меня в картине роль отца Любы написана. Про бухгалтера и колчаковцев там все по ходу съемки добавилось… Шукшин любил в эпизодах «неожиданки», как он их называл. Да и потом уже, почти через десять лет в «Печках-лавочках», тоже много напридумывали по ходу. Жора Бурков, покойный, всех веселил. Смеялись много, помню, хоть проводник мой там по роли уж больно серьезный был, прям - до придурковатости. Попадались и такие, еще Сталиным перепуганные, сам видел…
Слушал характерный глуховатый говорок дяди Вани, смотрел на него и ловил себя на мысли, что сама по себе отпала нужда в «гениальном» журналистском вопросе-штампе: откуда, мол, такая достоверность на экране и в чем секрет потрясающей органичности даже в маленьких, эпизодических ролях, которых – десятки и десятки? Заодно сумел понять и режиссеров, которые в условиях жесткого съемочного графика, ради эпизода в своих картинах, месяцами ждали Ивана Петровича. Отчего кинокритики, не сговариваясь, в один голос называли его - «шукшинский актер». Почему сам Василий Макарович постоянно утверждал: «Рыжов, как никто другой, органичен манере своего народа». Ждали создатели картин Ивана Петровича, конечно же, не только из-за роли. Появление Рыжова в съемочной группе всегда было знаковым событием. Он становился неким природным камертоном, по которому и настраивался творческий процесс. Для коллег-артистов, особенно, для тех, кто помоложе, появлялась прекрасная возможность посмотреть и поучиться. И актерству, и мудрости, и человечности. И сопоставить свои навыки с его умением. Чтобы, что называется – «привстав на цыпочки», подтянуться и не «проиграть» в кадре. Поэтому, наверное, мало кого - так единодушно искренне любили в киношном мире, давно не страдающем избытком пиетета. Отсюда и уважительное - дядя Ваня… Актеров с именем Иван в России – десятки. Но скажешь: дядя Ваня – все знали, о ком речь. И сразу - теплели лица… Я сам слышал из уст кинозрителей, что Рыжов - не профессиональный артист, а человек из народа, которого просто часто снимают в кино. Кажется, что он попал в кадр прямо с улицы, или из соседнего двора. Это ли не высшая оценка для актера? И многие ли «великие» за всю свою бурную творческую жизнь таковой удостоены?
Если просто сказать, что Иван Петрович с младых ногтей был яростный книгочей – значит, ничего не сказать. Особых «академиев», если не считать рабфаковскую «театралку» при театре Революции, он не заканчивал. Но как уверяют те кто, знал его близко - такого ненасытного «читаку», как он, не встречали.
- Всю классику, не говоря уж о сказках, я впервые услышала из уст отца, - рассказывала, заехавшая проведать отца, Татьяна Рыжова. - У нас чтение вслух - было настоящим семейным обрядом. Я его дома, вообще, не помню без книги или газеты в руках…
Вот так я подобрался к загадке, которая для многих актеров остается пожизненно неразрешимой:
- Здесь – все секреты, - бережно гладил книжный переплет Иван Петрович. В книгах тебе - и мудрость и истинность. Та, которую и надо постигать, не лениться. День в день, как «Отче наш…» Чтоб потом - не наигрывать! Не переношу этого ни в жизни, ни в кино. Вот, бывало, разговариваешь с кем-то на съемочной площадке, как водится - про семью, про детей. Глядишь - человек, как человек. Говорит нормально, глаза живые… Команда – «мотор!» - все, понеслась… Как подменили! Начинает наигрывать… Именно – не играть, а на-иг-ры-вать! Где он таких видел? Кто в жизни так разговаривает? Бес его знает… Режиссер – бедолага, бывало бьется, бьется, потом плюнет… Простаивает вся группа, натура уходит… Много дублей не напереигрываешь…
Крепко «веселит» и телевизор, - продолжал дядя Ваня. Смотрел предвыборные дебаты – ну прямо все по Зощенко… Столько нового узнал про наших избранников народа, когда они друг друга «разоблачали». Если хоть половина – правда, из того, что они нарассказывали друг про дружку, их не то что в Думу, на порог приличного дома пускать нельзя! Закончили, помои свои стряхнули - и генералы и гражданские… Руки пожали друг другу и пошли за нас думать. А мы в их помоях снова остались на четыре года. Такой грязи наболтали, до следующих выборов не дожить, не разгрести… С души воротит. Ей, Богу, так и хочется спросить: неужели – не стыдно-то, мужики?... Неужели, оно такое уж сладкое и мягкое, это чертово кресло, чтоб - совесть из-за него терять на глазах у всей страны?
Вот и в кино сейчас свои «дебаты». Мельтешня какая-то сплошная… Десяток одних и тех же, как политиков… Только переодеваются почаще, ну, и гримируются, иногда, еще… Кто больше перестрелял, денег у других отнял – тот и победил в «дебатах», тот и молодец. Тот и - характер! Как будто один и тот же пишет это все под копирку. Что, на этом теперь вся жизнь заклинилась? Ей, Богу, не думал, что доживу до такого! Не успеешь приглядеться, что за человек, запомнить, как звали, глядишь – самого, как это сейчас говорят – «замочили»! Только и видишь - подошвы перпендикулярные асфальту… Бегают, суетятся, лупят друг дружку без разбору, по десятку машин палят-взрывают. Впечатление такое, что умом все тронулись… Первыми – те, кто снимает, на подходе уже – те, кто смотрит…
Вон у Шукшина в «Калине красной» - тоже не ангелы. И тюрьма там, и горе, и душегубство. Так картина все равно - про людей, а не про деньги. Вспомни, как Егор плакал по матери в лесу… Боялся со стриженой головой на глаза появиться. А тут - взгляд человеческий за весь фильм не увидишь. Вон, в картине у Шепитько Ларисы покойной, в «Восхождении»… По «Сотникову» Василя Быкова сняла. Там у актера Плотникова Бориса такие глаза были - начальники из ЦК, помню, вусмерть перепугались! Прямо - Христа показывают! А потом гляжу – он уже Барменталь в «Собачьем сердце» с Евстигнеевым… Вот актер! Где он? Сколько раз в день по телевизору мозолят глаза эти «свистстящие», «блестящие» и прочие - «деепричастные»? (так Иван Петрович «величал» невероятно расплодившиеся за последние годы «а-ля рашен спайс-гелз» группы). А литдраму наши теленачальники за что похерили… Где спектакли, где классика, русский язык, тот что был у Андронникова, Лихачева? Ведь как разговаривают сейчас из этого чертова «ящика»? Ей Богу, отроду был русским, всю жизнь в Москве прожил, но своего русского кино теперь не понимаю. Хоть переводчика нанимай. Киллеры, биммеры, это что по-новому – шурины, девери?- смеялся дядя Ваня. Я, ей Богу, у артистов наших - мужиков в кино напильника в руках или рубанка уже лет пятнадцать не видел. Все бегают с этими «пукалками» (так Рыжов звал все эти «ПМ»ы, «ТТ» и «Беретты» с глушителем В.П.) в двух руках, какие-то страсти-мордасти, стрелки-перестрелки… Кто больше народу напугает, тот и призы получает. За лучший художественный фильм, говорят. Одно убожество там, а не художество! Где оно там, их художество - убей, никак не разгляжу. Может, ты помоложе, мне старому дураку подскажешь?- смущал меня дядя Ваня…
Ивану Петровичу мне, увы, уже подсказать нечего… Жизнь наша хоть и вправду - сплошное «криминальное чтиво», но все равно на экране – видимо, страшнее. И оттого, наверное, так мало было понятно это «рашен тарантино» даже столь мудрому человеку. А повидал в своей жизни Иван Петрович и знал про нее столько – дай Бог тем, кто сегодня других с экранов учит! После последней встречи с Рыжовым всем, стремящимся в кинопрофессию, в том числе – и «телеучителям», спешу повторить его слова: читайте! Читайте, читайте и читайте! Может быть, лишний раз подержав в руках книжку, не захочется так часто хвататься за «пукалки»?... Дядя Ваня, с горечью говоря о нынешнем кино, порадовался, правда, тому, что появились интересные молодые ребята - актеры и режиссеры. Хвалил Рогожкина, Лебедева, Сухорукова, Миронова, из тех, кто постарше – Гармаша, Чиндяйкина, Ильина. На них вся надежда. На их фильмы - про человека, а не боевики про его, разлитую по земле, кровь…
Уже собираясь уходить (помощница по дому Алла – добрая душа, не раз подавала знаки, что дядя Ваня явно подустал и ему пора бы прилечь), понял, что, видимо, не справлюсь с начальной задачей. В нашем царстве-государстве, где начальники всех калибров и мастей в поте лица день и ночь создают для самих себя свою, только им понятную, рыночную экономику, я в который раз увидел, услышал, как свой век доживают, выброшенные из нее, наши кумиры. Те, кого носили на руках и считали «лицами нации». Которых страны, считающие себя цивилизованными, зовут своим «национальным достоянием». Тех, кого среди миллионов других людей насильно посадили в начале девяностых за игорный стол и заставили играть с профессиональными «каталами», по тем правилам которые «каталы» и определяли. А крапленые карты сдавал, знавший «прикуп» пожизненно "упакованный" пенсионер из Барвихи, первый президент независимой (от совести и разума?) России. Он же – бывший неутомимый борец с партийными привилегиями и пожизненный обладатель личного транспорта - «авиаборта», обходившемуся нашему бюджету (нигде не обозначенной строкой) - не один десяток миллионов долларов в год. Руки чесались «расчехлить перо» и навешать по полной всем этим «каталам» с Рублевки, и «монетизаторам», самокормящимся творческим союзам, меднолобым бессовестным клеркам, что распоряжаются бюджетом и его, обглоданной депутатами, «социалкой»… Напомнить, как, буквально, по рублю когда-то собирали актеры на гроб великому национальному комику Сергею Филиппову, как по-нищенски доживал свои последние годы народный артист Георгий Вицин, как вскладчину хоронили актеры - последнего из великой гайдаевской троицы… И много такого, что человеческое сознание просто отказывается понимать. Задремавшую совесть киногенералов и наших преуспевающих сериальных «звезд» побеспокоить в конце-концов! Чтоб - про гуманизм свой и любовь к простым людям, неустанно декларируемые с экранов, вспомнили… Но злости и необходимого для этого запала, чувствовал - не было. Наверное, их погасило добро, обретенное в доме, из которого так не хотелось уходить.
Шел к метро «Аэропорт», наступая на хрусткие ледышки и все яснее понимал, что аскетичная и далеко не изобильная жизнь поистине народного актера Ивана Петровича Рыжова, к которой мне посчастливилось прикоснуться, (как же жаль, что это не случилось намного раньше!) была во сто крат богаче и достойнее «крутого бытия» и тех – с «пукалками», и тех – с «мигалками», и еще многих других, сильно повредившихся головой о наши «карусельные» годы. Действительно – прости их Господи, ибо не ведают, что творят, как сказал на прощанье дядя Ваня… Они, к их личному горю, принимаемому - за вырванное зубами счастье, так и проживут своей «успешной жизнью», даже не подозревая, что есть в мире то, что никакими золотовалютными запасами не измеряется. Такая вот, к примеру - долгая, чистая, и достойная жизнь… Когда ни за один прожитый год не стыдно и нет ни единого дня, который хочешь вымарать из судьбы. А на закате у нее было самое дорогое человеческое обретение – искреннее уважение и любовь людей за труд, доброту и талант. И награда - корона мудреца, из белых, словно январский снег, волос. Как у Сократа…
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Владимир Попков: Он был нашим русским Сократом. Интервью.
24.07.07 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/read.php(115): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|