Кэндис Ясперс: Нейромантика.
Вообще, я давно прочитала текст, но я суеверна, и просто побоялась писать комментарий, пока находилась в своем "бермудском" треугольнике: "Мюнхен-Москва-Екатеринбург". Нельзя это читать летающим девушкам)))
Да и сейчас не особо хочется писать коммент, уж извините. Мне нравится то направление, в котором движется автор, потому и публикую.
Редактор литературного журнала «Точка Зрения»,
Анна Болкисева
|
Нейромантика
История, существующая одну секунду.
Неописуемый всплеск красок боли, которые пронзили каждую клетку.
Каждая мысль, застывшая в вечности, вопила не своим голосом, словно адский хор. Не существовало слов, чтобы описать это.
Не существовало чувств, чтобы передать весь букет ощущений на кончиках оголенных нервов.
Не существовало мира, чтобы вместить в себя весь непереносимый жар этого полыхающего пламени, пляшущего в мертвых хрусталиках глаз.
Не существовало времени…
Которое могло бы закончится.
Но я ждал.
Чувствуя, как лопается черная кожа под обуглившейся одеждой….
Ждал скорого и столь желанного конца, когда я сам перестану существовать, захлебнувшись, наконец, в этом океане непередаваемого ужаса…
- … Ваши билеты? – натянуто улыбнулась стюардесса, обнажив идеально ровные зубы.
Переложив сумку в другую руку, я извлек из кармана пиджака слегка помятые билеты. До того я пятнадцать минут просидел в зале ожидания: рейс по неизвестным причинам задерживался, и я уже даже подумывал отказаться от этой гиблой затеи. Рваные туманы облаков, несущиеся в иллюминаторах, звездные россыпи городов далеко внизу – в непроглядной ночной тьме, - поскрипывающая в зоне турбулентности обшивка – все казалось таким ненадежным и хрупким… Там нет права на ошибку – любая ошибка мгновенно становится катастрофой, ведь только в фильмах экипаж выживает и удачно справляется с возникшими в полете неприятностями. В реальности же ошибка тут же превращается в груду опаленных обломков, раскиданных на территории в несколько квадратных километров… Я немного нервничал. И удерживала меня от панического бегства на спасительную землю только сила воли.
Настороженно вглядываясь в эту натянутую улыбку, будто в старательной попытке прочесть под ней истинную причину неискренности, я смиренно ждал, пока мне разрешат следовать дальше. Стюардесса оторвала купон от билета и невозмутимо передала его мне назад. Желание видеть неискренность пришлось списать на собственную внутреннюю панику, обострившую страхи и невольно ищущую подозрительные детали в окружающей обстановке… Сжимая в одной руке оторванный купон, а в другой - ручку вещевой сумки, я все же обреченно сделал шаг в просторную трубу крытого трапа, которую продувал холодный осенний ветер и наполнял высокий гул воздушных турбин. Я не мог видеть той махины, на борт которой ступал, но всем существом ощущал ее близкое присутствие – вибрацию двигателей, хлопнувшую крышку грузового отсека, куда, должно быть, уже загрузили весь пассажирский багаж… В пластиковом трапе на стыках зияли узкие щели и мимоходом, в свете прожекторов, я уловил острый край грандиозного крыла, замершего в ночи на фоне аэропортового здания. Красный проблесковый маячок через равные промежутки времени пробегал по нему ярко-алыми бликами.
У люка самолета, куда, конечно же, привел трап, поджидала следующая миловидная стюардесса, которая кивнула мне, изобразив рекламную улыбку уже более профессионально, и проводила в салон, привычным жестом указав на обозначенные в билете места. Пассажиры устраивались, готовясь к скорому взлету, и в салоне, пронизанном приглушенным турбинным свистом, раздавался шорох одежды, стук расставляемых сумок и негромкие беседы. Проклятый дух перелетов – он всегда неизменен… Спокойные люди, смеющиеся и с любопытством поглядывающие в иллюминаторы. Я, наверное, выделялся среди них своей нездоровой бледностью, но, к сожалению, ничего не мог с собой поделать.
- Это ваше место? – робко поинтересовалась сидящая возле прохода женщина, неуверенно указав на купон. Номер на нем соответствовал сидению аккурат рядом с ней, у окна. Я кивнул и, пробормотав нечленораздельные извинения, начал к нему пробираться. Кажется, неуклюже задел ее сумкой, но предпочел сделать вид, что не заметил.
Возможно, моему воспалившему воображению и привиделось, но в этот момент корпус самолета еле заметно дрогнул… Боже мой, они же готовятся к отлету…А как же еще? Организм настойчиво прислушивался к любой лишней мелочи, беспрестанно сигнализируя по нервным волокнам, что вокруг опасная ситуация, и этот проклятый процесс невозможно было остановить. А ведь мы пока еще были на земле… Откинувшись на спинку сидения, я попытался расслабиться и закрыл глаза. По толстому стеклу иллюминатора бежали узкие игольчатые капли начавшегося дождя. Здесь его не было слышно, только внешний гул самолетных турбин... Я закрыл глаза… Закрыл…
… Женщина цеплялась за мою рубашку сведенными в конвульсиях пальцами, и в ее зрачках горел животный инстинкт самосохранения, чистая эссенция, которая выливалась в окружающий грохот немым воплем из ее искаженного рта. Панические крики людей отдавались под сводами сознания бесконечных эхом, уводя рассудок в бездну стремительного падения. Я видел вспышку, от которой ослеп, и только потом дыхание огненного жара, охватившего пространство, поглотило мою последнюю внятную мысль. Я провалился в боль. А она провалилась в меня. В одно мгновение внешнее восприятие прекратилось, сменившись внутренним адом, и я уже не смог понять, что причина этому – отсутствие лица…
- Молодой человек? – голос соседки вывел меня из некоего транса, в который я непроизвольно погрузился на несколько минут.
- А?
Пассажирка вкрадчиво показала на загоревшуюся табличку «Пристегните ремни». Зевая, я начал послушно возиться с позвякивающими металлическими замками, приноравливая их друг к другу. Все-таки, усталость брала свое, и голова соображала туго. Ощутив, что мы уже едем, я бегло глянул в иллюминатор и увидел бегущую линию сияющих в темноте огней, выводящих самолет на взлетную полосу.
- Пап, что это?
- Где?
- Вот, что это за слово - «нейромантика»?
- Неоромантика?
- Нейро-мантика.
Женщина рядом коротко вздохнула и тоже пристегнулась. В спинках передних сидений лежали какие-то глянцевые журналы, и она неспешно взяла один из них, зашелестев блестящими страницами. Откинувшись, как я, назад, начала перелистывать его с вялым интересом.
- Что за нейромантика? Где ты это прочитала?
- Тут.
- Это мамина книжка?
- Да.
- Дай-ка посмотреть…
Я ощутил, как самолет остановился, и колоссальные механизмы в его утробе начали стремительно набирать обороты - салон мелко потряхивало. Маленькая посудина с плохой звукоизоляцией. Несколько минут он просто прогревал двигатели, затем… Тональность всепроникающего гула резко пронзила слух, и мы рванулись с места, набирая взлетную скорость. Огни снаружи побежали быстрее, превращаясь в сплошную сверкающую черту, летящую во тьме. Отблески света в мокром асфальте стали похожи на цветные искры. Я вцепился в подлокотники и постарался опустить дыхание вниз. Одна секунда. Две…Шасси оторвалось от земли. Тело внезапно провалилось в невесомость, и сияющая черта огней начала плавно уходить под корпус.
Взлетели…
- Уши закладывает…
- Подожди немного, сейчас наберем высоту и пройдет.
С трудом оторвав взгляд от иллюминатора, я бессмысленно уставился на свои колени, затем стал разглядывать внутреннюю обшивку салона. Подрагивая во встречных воздушных потоках, самолет незаметно взмывал все выше и выше, и только какая-то облачная муть неслась снаружи, затемняя ставшие крошечными прожектора аэропорта, бьющие в небо узкими лазерными лучами. Игрушечная разметка взлетно-посадочных полос хаотично сплелась в переливающиеся светом геометрические узоры. Я почувствовал, что салон потихоньку крениться вправо и понял, что мы встаем на крыло, чтобы окончательно лечь на курс. Дыхание поднялось куда-то в горло и застряло там. По серым пластиковым панелям побежал характерные треск, напоминающий статические разряды, и я, в который раз обозвав сей ненадежный транспорт хлипкой посудиной, снова попытался прикрыть веки. В ушах стояла гудящая вибрация, проникающая в каждую клетку. Неподалеку кто-то чихнул и шумно высморкался в платок – все звуки долетали, будто сквозь густую ватную стену, глухими и смазанными.
- Ты неправильно читаешь, неоромантика.
- А что это значит-то?...
… Мой ад проходил сквозь меня…
… Не кончался…
… Не обрывался…
… Незавершенная мысль…
… Растворившая мою личность на грани ее становления…
… Убийство изнутри…
… Чтобы не чувствовать…
Нейромантика… неоромантика… нейроне…романтика… нейромантик…а…
- Пап, это что?
- Город.
- Такие маленькие полоски…
- Так и ты на большой высоте.
- Пап… Так нейромантика – это что?
- Нео-ро-мантика.
- Что это?
- Малышка, папа хочет вздремнуть, нам предстоит два часа полета.
- Ну что тебе сказать что ли тяжело? Паап.
Не останавливался. Не прекращался. Не уходил. Мгновение. Века. Эпохи. Я замер. Я умер. Я умер я умер я умер я умер я умер…. Последнее слово отрицания, отрицающее весь мир и всю мою жизнь от ее рождения. Вместо него вырвался лишь хрип, потонувший в огненном грохоте, потому что голосовых связок уже не было…
… Еле заметная дрожь под ковролином, пропитанным резиной, на котором покоились мои ступни, передавалась всему телу. Мы летели над морем, как сообщил мелодичный голос стюардессы по внутренней связи, - над невидимым морем далеко внизу, – все вокруг было затянуто непроглядной пеленой, и тускло освещенный салон казался запаянной с обоих концов комфортной трубой, в которую зачем-то в несколько рядов поместили множество одинаковых сидений. Все они были заняты, и большинство пассажиров давно погрузились в неглубокий беспокойный сон. Женщина, соседствующая со мной, тоже задремала, устроив голову на принесенной неизменно приветливым воздушным персоналом подушке. Мне же не спалось, и я задумчиво исследовал взглядом полукруглый потолочный свод, в котором мерно светились притушенные лампы.
- Вам что-нибудь принести? – почти заботливо поинтересовалась проходящая мимо девушка в форме.
- Нет, спасибо.
Девушка бесшумно растворилась за моей спиной.
В ставшие уже привычными ощущения постоянного ноющего страха вплелись мимолетные заботы повседневности, и я ненадолго погрузился в мысли о работе, из-за которой мне и приходилось летать. Большая часть размышлений роилась и монотонно жужжала без определенной смысловой нагрузки, остальные же просто вызывали в памяти картинки, сонно уплывающие вдаль. Я опять зевнул. Несмотря на усталость, организм не хотел погружаться в сон, однако неприятная чугунная тяжесть в спине и затылке постоянно о себе напоминала. Изнутри, в висок, постучалось легкое сожаление об отпущенной девушке. Наверное, выпить чего-нибудь покрепче стало бы для меня наилучшим выходом.
Нейромантика… В голове вертелось дурацкое слово. Нейромантика…
Нейромантика…
Черное стало белым, и стрелки наручных часов остановились, тикнув в последний раз.
Тик…
В пропасть рухнуло звонкое отчетливое эхо.
- Пап… …
В этот самый момент я услышал хлопок.
Тишина, порвавшаяся на лоскутки, болтающиеся под порывами ветра.
Я никогда на самом деле не верил.
Обугленные тела, валяющиеся среди покореженных металлических обломков.
И все это смазывает рябь телевизионного экрана.
Опознать можно только по осколкам зубов.
Бегущие строчки телеметрии.
То, что случается каждый день.
Но я никогда на самом деле не верил.
- Пап, там ОГОНЬ.
Это то, когда одна секунда превращается в вечность.
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Кэндис Ясперс: Нейромантика. Рассказ.
18.11.04 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/read.php(115): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|