Сергей Колбанов: Невидимые поля.
Мне понравилось….Нет слово «понравилось» неправильное, чтобы выразить моё впечатление. Короче, желание публиковать Невидимые поля пересилило желание не публиковать. Ну что там? Обычный набор. Тема любви и времени. Тема старости и молодости. Тема творчества.
С одной стороны есть какая то неуклюжесть, как будто автор начинающий, с другой стороны - это текст зрелого человека.
«Мистический» рассказ, точнее сказка, притча о юноше: «очаровательно улыбающийся хипповый мальчик из того разряда мальчиков, которые лет в 13 с жуткой отчетливостью внезапно осознали, чем им грозит взросление, и поклялись никогда не расти».
Автор представил на публикацию часть из своей книги. Не знаю, какова книга в целом и как звучит публикуемый отрывок в ней. Но он, по моему мнению, вполне самодостаточен.
Удалось ли мне прочесть, то, что написано на невидимых полях? Вопрос не имеет смысла. И вам не советую задаваться им. Не читайте, не ищите там ничего. Они на то и невидимые, чтобы их не видеть. Читая, помните что «невидимые поля несут главную смысловую нагрузку». А еще помните, что: «Прочитавший такое обречен на насильственную смерть».
Приятного чтения.
Редактор литературного журнала «Точка Зрения»,
Илья Шокин
|
Невидимые поля
Сергей КОЛБАНОВ
НЕВИДИМЫЕ ПОЛЯ
Говоря о полях, я имею в виду те
из них, что отделяют печатный текст
от краев страниц, а называются
невидимыми оттого, что туда читатель
обычно не смотрит, хотя в книгах они несут
главную смысловую нагрузку.
БАБОЧКА В САХАРЕ
Ее бессчетным именам и телам посвящается
...а что это, как не жалость к самому себе? Не мучь меня, отведи свой взгляд. Я захлопну створки несгораемого шкафа и больше не открою.
Все. Решено. Захлопываю.
Может, открою...
Что? Звонок в дверь? Зверь в прихожей. Игра светотени.
- Кто там?
Молодой человек в светлой рубашке с короткими рукавами, с тяжелой сумкой на плече выкарабкался из переполненного троллейбуса и, щурясь от яркого солнца и приоткрыв рот от нестерпимой жары, неторопливо огляделся.
Нестройные шеренги исполинских зданий представились ему в невообразимых масштабах. Много одинаково исполинских домов, разбитых на семейства идентичных по форме корпусов.
- Микрорайон, - пробормотал молодой человек и пошел искать единственный необходимый ему дом.
Долго блуждал он по прогретому полуденным солнцем яркому лабиринту, ошалевшие от духоты обитатели которого указывали ему то одно направление пути, то совершенно противоположенное.
Пришлось изрядно попотеть, прежде чем, порядком измотанный и уставший, он набрел на монстра с соответствующим номером на брюхе.
Глаза щипало, тело жаждало воды и прохлады.
Перед подъездом на самом солнцепеке стоял красный автомобиль. За наглухо закрытыми стеклами угадывался сидящий внутри мужчина. Положив руки на руль, откинув голову на спинку сиденья, он, похоже, дремал, разомлев от парилки, устроенной не самым удобным способом.
У молодого человека, уже поднявшегося по ступенькам подъезда к входной двери, вдруг возникла мысль, что с мужчиной в автомобиле что-то не в порядке, ведь неспроста он так неестественно откинулся, не исключено, что с ним случился инфаркт, а никто этого не понимает, а он умер или при смерти. Встревоженный, молодой человек повернулся было подойти и выяснить, в чем дело, но тут же облегченно вздохнул:
предполагаемый мертвец поднял голову и посмотрел на него пустым, ничего не выражающим взглядом.
Войдя в прохладное чрево, на лестничной площадке первого этажа молодой человек с сумкой позволил себе на несколько минут расслабиться.
Вызвал лифт и прислонился к бетонной стене.
В памяти зароились воспоминания, связанные с тем, что привело его сюда.
- Это будет сенсация! Это произведет настоящий фурор! В нашем городе юный гений, кто бы мог подумать? Мальчишка! Самородок! Мы войдем в историю! Рукопись - в набор, немедленно. Но... интервью! Обязательно интервью. Оно придаст шарму публикации.
Автор.
Его легко окажется узнать. Вместе с рукописью он прислал в редакцию свою фотографию с лаконичным посланием на обороте.
Фотография; очаровательно улыбающийся хипповый мальчик из того разряда мальчиков, которые лет в 13 с жуткой отчетливостью внезапно осознали, чем им грозит взросление, и поклялись никогда не расти, запечатленный на фоне лесных деревьев и неба с облаками.
Послание:
«Мне 17 лет. Я живу в вашем городе. Я кое-что написал и хочу, чтобы кроме вас это прочли все. Надеюсь на вашу мудрость.»
Лифт - вверх.
Звонок в дверь. Ожидание.
Игра светотени в дверном глазке.
- Кто там?
- Я из журнала. Здесь ли живет автор «Бабочки в сахаре»?
Раздались щелчки, дверь растворилась и в проеме появился сутуловатый пожилой человек с космами путаных седых волос до плеч.
- Входите, - сдержанно произнес он, отступая на шаг назад. Журналист вошел в полутемную прихожую, впустивший его закрыл дверь, и оба с любопытством уставились друг на друга. Наконец, один из них нарушил тишину:
- Я бы хотел взять у него интервью. Вы...
- Он мой сын. Его сейчас нет.
- Он в школе?
- Что?.. Ах, да, конечно, он в школе. Но вы подождите его, он скоро вернется; и чем стоять тут без толку, перейдемте-ка лучше в комнату моего сына.
Минуту спустя они уже сидели в мягких креслах маленького уютного помещения с широко раскрытой балконной дверью и окнами, обставленного более чем скромно: кресла, диван-кровать, несгораемый шкаф, письменный стол, несколько стульев? На стене ковер, на полу ковер, повсюду пыль.
«Признай это творческой неудачей, и тебе не надо будет возиться с хаосом слов, копошащихся в твоей голове. Отдохни, иди к нам».
«Отстаньте, я все очень хорошо продумал. Каждый кажущийся неудачным поворот сюжета, каждая неточность и неловкость в построении слов и предложений, даже помарки в рукописи и опечатки при тиражировании - все работает на замысел произведения» Закончив его писать, я умру, и тогда моя успокоившаяся душа в полном вашем распоряжении».
А из сумки уже извлечен магнитофон.
- Вопросы? Пожалуйста.
- Как отец, как вы относитесь к литературным занятиям своего сына?
- Занятиям?! Насколько мне известно, за всю жизнь он написал всего одно художественное произведение.
- Ну... М-м... А вы читали его?
- Ни в коем случае! Прочитавший такое обречен на насильственную смерть.
- ... Почему вы так думаете?
- Я так не думаю. Так оно и есть. С самого начала автор преследовал цель истребить все сознательное грамотное население города - и насколько ему это удалось, подтвердит практика.
- Вы шутите?
- Да какое там! Сегодня же не первое апреля.
- Совершенно верно; не первое. Но если вы сказали правду, получается, что с вами сейчас разговаривает потенциальный покойник?
- К сожалению, и это правда. Ни одна из сторон катящегося шара не помешает ему скатиться.
Решительное нажатие клавиши свидетельствовало о том, что остальная часть разговора не будет записана на магнитную ленту.
- Очевидно, ваш сын - сильная личность, раз смог убедить близкого ему человека в столь бесчеловечной идее.
- Бесчеловечна не идея, бесчеловечны люди города. А сам город -исчадие ада. Он впустил меня в себя, чтобы вытянуть мои жизненные соки, как женщина впускает в себя нелюбимого, но богатого мужчину, чтобы вытянуть из него деньги, а затем убить его.
- Значит, вы тоже жертва?
- Отнюдь. Я длань карающая.
- Я вас не понимаю.
- А что вы вообще понимаете? Может быть, вы что-нибудь поняли из того, что прочитали?
- Ну, знаете ли... Конечно, понял. Но мне бы хотелось оставить свое мнение при себе и более подробно расспросить вашего сына...
- Он скажет вам не больше, чем мог бы сказать вам я.
- Откуда такая уверенность? И вы еще говорите мне, что не читали произведения!
- Да. Я не читал. Я написал его.
Журналисту следовало бы вскочить, но он остался сидеть в кресле словно пригвожденный. Внутри некой резонирующей полости зашипело и зашуршало. А за окном бесчинствовало солнце, и далекий трамвай, как огромное сердце, колотился на рельсах.
- То есть как? - недоуменно пролепетал журналист. - Значит, ваш сын...
- У меня много детей, но все они - девочки. Мой сын - это я в возрасте от семнадцати до двадцати двух лет.
- Кто же в таком случае изображен на фотографии?
- Я, когда мне было семнадцать лет. В голове стало мутно, а на душе - муторно, но рука машинально потянулась к магнитофонной клавише.
- Не надо совершать необдуманных поступков.- Нога отпихнула магнитофон подальше от руки.
- Что вы делаете?!
- Балуюсь, - с неподражаемой интонацией произнес пожилой человек.
«Что-то знакомое», - показалось журналисту на какую-то долю секунды, а таинственный хозяин квартиры тем временем продолжал:
- Вы, может быть, думаете, что у меня лед вместо сердца. Но меня всерьез беспокоит судьба всякого ушедшего из жизни не по своей воле. А так как вы скоро погибнете, я испытываю к вам самое глубокое сочувствие, и поэтому рекомендую не отклоняться от основной темы разговора, Я готов ответить на любые вопросы, даже выслушать встречные замечания, что, полагаю, явится вполне равноценной компенсацией за уготованную вам судьбу.
- Это что, игра слов?
- Рассматривайте, как хотите то, что услышите.
Журналисту не приходилось выбирать.
- Правда ли, что на фотографии изображены вы?
- Великолепный снимок, не правда ли? - широко улыбнулся пожилой человек. - Помню как сейчас... - он закатил глаза, - всю прошлую неделю отстояла хорошая погода, не то, что сейчас. Не было яркости солнца и духоты, по небу, как комочки пенопласта, катились облака - и мир казался не таким больным и жестоким. Легкий ветерок трепал волосы и пробуждал легкие мысли. Деревья встретили меня как своего. В кои-то веки я вырвался на природу, да еще с фотоаппаратом!..
- Прошлую неделю?! - изумился молодой человек.
- Совершенно верно: от понедельника до воскресенья включительно... Ты и журналист уже, по-видимому, догадались, что так не бывает, чтобы мужчина, которому на вид давно за сорок, на прошлой неделе выглядел 17-летним юношей.
И тогда журналист с нескрываемой издевкой задал очень простой вопрос:
- А кто вас сфотографировал?
- Кто? - быстро переспросил пожилой человек, задумался на минуту, нервно обкусывая ноготь на большом пальце правой ладони, а когда вновь заговорил, в голосе чувствовалась некоторая рассеянность:
- Я шел в лес без провожатых. Там и сфотографировал сам себя.
В недрах полого пространства зашипело и зашуршало. Я дыхание свое берег для тебя...
- И что же, неделю назад вы были юношей?
- А что тут такого! Вы разве не знали, что бог создал человека для контроля над временем? У каждого человека есть реальная возможность не стареть, а молодеть, когда ему вздумается. Я воспользовался этой возможностью и не раскаиваюсь. Ведь теперь жизнь и смерть в моих руках и умереть я смогу по своей воле.
Я дыхание свое берег для тебя, а ты...
- Так вы утверждаете, что...
Я дыхание свое берег для тебя, а ты, подарив мне бессмертие, исчезла...
- ... являетесь автором произведения «Бабочка в сахаре»?
- Да. - На лицо его легла печаль, и он добавил: - И она, подарившая мне такой пустяк.
...Как ты могла так поступить со мной?
- Кто она?
Самое большее, что может подарить женщина любимому человеку - это смерть, долгую, мучительную, ибо страдающий по истечении страданий попадает сразу в рай, где его ждет вечная любовь.
За окном будто выключили свет - в комнате вдруг стало темно.
ПОСТСКРИПТУМ
Я подхожу к тебе и говорю: «Выходи»;
ты стоишь и не видишь
чудовище, переползающее
из тебя в меня,
я беру тебя за руку
и говорю: «Здравствуй»;
ты стоишь и не слышишь,
как ангел в тебе
отвечает: «Умри»,
я любил тебя
и не долго страдал,
в моей смерти себя не вини.
Чудовище повадилось выпирать сквозь кожу - часто приходится запихивать его обратно - и это занятие отнимает много времени и сил.
Когда однажды я не справлюсь с ним, я уничтожу его и себя вместе с ним. Меня не станет.
БАБОЧКА В САХАРЕ
На самом краю мира лежит голодный город. Мертвой хваткой вцепился он своими кривыми зубами в маленькую деревню и ждет, пока она подохнет, чтобы съесть ее.
Тело деревни конвульсирует, душа деревни ослабевает, разум деревни рождает последние страшные фантазии.
Меня зовут Горбун. А лучше - его зовут Горбун. Он не жалуется на судьбу, хотя никогда еще не выпрямлялся во весь рост, некрасив лицом и подвержен неизлечимой хвори, обезобразившей ему кожу. Помимо физических недостатков, природа наказала Горбуна и явными умственными. И вообще, если он умрет, никому не будет жалко этого несчастного. Но он верен своей хозяйке - Ведьме и служит ей как может, за что и живет не на улице, а в ее доме. Служит ей и собака, что живет в будке во дворе: злая, глупая, слушается только Горбуна, потому что он кормит ее и наказывает за малейшую провинность. Она уважает Горбуна и, наверное, полюбила бы, будь он с ней более ласков и терпелив.
Дом Ведьмы обходили стороной все жители деревни, кроме тех, кто нуждался в помощи ведовства, - но рано или поздно каждый испытывал нужду в такой помощи и прибегал к ней. Она лечила людей, разрешала их многие, казалось бы, неразрешимые проблемы, но было от чего и сторониться ведьминого дома. По глубочайшему убеждению простолюдинов, именно Ведьма насылала порчу на неугодных ей, портила погоду и урожаи в огородах, а мертворожденный ребенок, оживленный ею, вырос и стал убийцей.
Но кое-что стирало грань между ними и ужасом, который она воплощала в себе, влекло их к Ведьме и делало в чем-то родственными ей. Раньше захаживали сюда люди города, которых она принимала крайне редко и весьма неохотно, взимая с них ко всему прочему бешеную плату за оказываемые услуги. Это нельзя назвать корыстолюбием, ведь односельчанам она помогала бесплатно - в этом выражалось ее личное отношение к городу, зачастую высказываемое вслух при значительном скоплении народу, и, надо отдать должное тем, кто ее слушал, они верили в то, что она говорила.
А она говорила правду.
Больной не отличит живое от безжизненного. Экскаваторы и бульдозеры как желтые прогнившие клыки обступили со всех сторон нежную плоть деревни, а корявые щербатины новостроек вызывали точно сострадательную боль и отвращение у тех, кто был еще здоров.
Заканчивая каждую речь. Ведьма взывала. Ведьма призывала:
- Веками наши предки жили здесь, мир, в котором мы живем - наш мир, а чужаки из иного мира хотят завоевать нас и похоронить заживо в железобетонных склепах. Дом за домом наша деревня переходит во власть города, и кто еще остановит этот кошмар, если не мы?!
И люди, выслушав, расходились. Они верили, но они бездействовали. Зная неизвестность в лицо, они не ведали ее гибельной сущности. За них за всех одна Ведьма сдерживала натиск города, но и в ней чего-то было мало, из-за чего город оказывался сильнее.
У Ведьмы была какая-то тайна, она ее тщательно скрывала от посторонних и в особенности от Горбуна. И чем тщательней она скрывала, тем явственней проступали ее порочные черты сквозь покров излишней предосторожности.
Ведьма, шепчущая над открытым сундуком - так называл для себя эту тайну Горбун и не пытался ничего выяснить. Сундук, запертый на десять замков, стоял всегда в ведьминой комнате, а ведьмина комната являлась неприкосновенной собственностью самой Ведьмы.
Горбун любил Ведьму. А она вряд ли догадывалась об этом.
В тот день, с которого традиционно принято отсчитывать последние дни деревни, Горбун впервые осмелился постучаться в комнату своей хозяйки. К тому его побудило чрезвычайное обстоятельство. В душе его кипели противоречия, когда он стучался к ней в дверь.
Никто не отозвался, но после второго стука дверь поддалась и плавно отворилась сама собой.
Разглядел, как хозяйка его сидит в полутьме, склонившись над полуоткрытым сундуком, и шепчет непонятные слова, сливающиеся с шорохом и шипением, исходящим из недр сундука.
Кашлянул - она поспешно захлопнула сундук.
- Чего тебе? - в глазах ее сверкали гнев и тревога. Горбун замер в нерешительности: сказать или промолчать. Ведьма привстала, опершись руками о крышку сундука.
- Ну же!
- Госпожа, к вам просится горожанин.
- Горожанин?! - возмущению ее не было предела. Перепрыгнула через сундук, подскочила к Горбуну, опаляя его ненавистью и презрением. - Горожанин! Нерадивейший из слуг! И ты набираешься наглости беспокоить меня по таким пустякам? Ступай и гони его прочь!
Она выпростала правую руку с вытянутым указательным пальцем перед собой так быстро и резко, что чуть не выколола бедняге глаз.
Но Горбун не шелохнулся.
- Госпожа, - произнес он смиренным голосом, - я гнал его прочь, я бил его, но он настойчив в желании видеть вас. Госпожа, он говорит словами, которых я никогда не слышал. Он не похож на остальных.
Ведьма изменилась в лице, отвернулась, прошлась, еле смиряя возбуждение, взад-вперед по комнате.
- Значит, свершилось, значит, он пришел, - запричитала она вполголоса и внезапно остановилась в странной задумчивости.
- Спустя целую вечность подняла голову и повелела:
- Введи его в горницу! Сейчас я выйду к нему,
Когда Ведьма вошла в горницу, там ждал ее прекрасный длинноволосый юноша с ясными, как солнечный день, глазами.
Внутренне трепеща, как пойманная птица, а внешне суровая, приблизилась она к нему и спросила:
- Кто ты и что тебе нужно?
- Я пришел издалека, - ответил он.
- А я хочу, чтобы ты немедленно убирался отсюда!
- Но я проделал такой долгий путь, чтобы увидеть вас и просить о милости выслушать меня. Только вы можете мне помочь.
Ведьма отмахнулась рукой.
- Я щедро заплачу.
- Да, ты не такой, как они, - она кивнула в сторону виднеющихся за окном подъемных кранов, - но действуешь теми же способами, что и они. Так чем же ты лучше их?
- Я не предлагаю денег.
- Вот как! А чем ты думаешь мне заплатить?
- Откровенностью. Я расскажу вам о своей любви.
- Что? Ты любишь? Нет, это невероятно! Ты обманываешь старуху?
- Вы стары, но истинный возраст исчисляется не годами, не правда ли? Мне незачем вас обманывать. Я пришел, чтобы вы научили меня.
Теперь лицо ее выражало лишь безграничную грусть.
Сухой костлявой рукой дотронулась она до его сероватой гладкой кожи на запястье.
- Где же ты был раньше?
- Где я был раньше? А кто мне скажет, где я сейчас?
- Хорошо, оставайся, живи в моем доме. Горбун покажет тебе твою комнату - она смежна с моей. Вечером расскажешь мне о любви. Но учти: у нас осталось очень мало времени и не всё оно принадлежит нам.
Стояла поздняя осень, первые весенние ростки пробивались из прелой земли, высоко в черном небе загорались дырочки из неведомого света.
Никто не преступал доселе порога ее комнаты - юноша нарушил вековой закон.
Сундук задвинут под кровать, Ведьма сидит на кровати, юноша - поодаль в кресле-качалке разглядывает небогатую обстановку, косится в замусоленное массивное зеркало на стене.
Освещение - от свечи, одиноко торчащей посреди приземистого криволапого стола.
- Как это было?
- Как это было? - эхом вторил он. - Наверное, для того и существуют счастливые дни, чтобы за них потом расплачиваться всю оставшуюся жизнь. Это весна так преображает нас, делает красивыми и ловкими. Пора, когда мы познаем какой-то священный секрет, но боимся открыть его друг другу.
- Ты откроешь мне секрет, который боялся открыть ей?
- Да, я выучил его наизусть.
«Я хочу, чтобы ты знала.
Я люблю тебя. Я полюбил тебя с той самой минуты, когда впервые увидел тебя, а может, и задолго до того.
Мне ничего не надо от тебя, я счастлив, когда вижу тебя, когда нахожусь рядом с тобой.
И за те короткие мгновения, когда ты прекрасна, я люблю тебя и в те долгие часы, когда ты омерзительна.
И я постараюсь сделать все возможное, чтобы ты всегда была счастлива.
Милая, ты не подаришь мне свою любовь. Я не достоин такого дорогого подарка, я знаю, твоя любовь дорого стоит, она не по карману оборванцам вроде меня.
Спасибо тебе за то, что ты позволила мне оберегать это сокровище, пока не появился тот самый. Да, меня тошнит, когда я думаю, что он целует тебя, да, меня выворачивает наизнанку, когда я представляю себе его справляющим на тебе половую нужду, да, но я люблю тебя.»
- Кто она?
- Богиня, солнце, после которого невозможно смотреть на луну и звезды.
- Если долго смотреть на солнце, можно ослепнуть.
- Я ослеп, глядя на нее - и с тех пор не вижу ничего, кроме нее.
- Мне необходимо подумать, а тебе пора идти спать.
- Когда-нибудь смерть разбудит меня, и я больше никогда не усну.
- Не говори так.
- Я так думаю, - сказал он, удаляясь в свою комнату.
У деревенских жителей сложилось весьма отрицательное представление о чужаках из города, подогретое отчасти проповедями Ведьмы, а прознав, что она поселила у себя юношу, они просто взбесились. Относительно спокойные к сжимающимся на их горле клешням, они не могли потерпеть проникновения внутрь. Наиболее сознательные и активные организовали марш протеста к тому месту, где по их единодушному мнению в теле деревни засела заноза.
Проснувшись рано утром от дикого шума, юноша никак не мог понять, что случилось. Гомон, толкотня, собака орет благим матом, Горбун угрожающе рычит.
Юноша спрыгнул с постели, выглянул из окна во двор.
Там собралась толпа, как на митинге, маленький участок у крыльца оборонялся надрывающейся от лая собакой, на Горбуна с вилами и длинным ножом напряженно застывшего на нижних ступеньках крыльца, страшно было смотреть.
Люди что-то требовали - и вдруг на крыльцо вышла Ведьма - и все умолкли.
- Зачем вы пришли сюда? - спросила она величественно. - Зачем нарушили покой моего дома?
Из толпы выделился низенький румяный мужик в кепке:
- Не ты ли нас остерегала от чужаков, Ведьма? - спросил он, лукаво сощурив левый глаз. - Не ты ли предупреждала нас об опасности, которую несет в себе каждый из них? Так вот, мы пришли сюда, потому что нам не нравится, что в доме твоем живет горожанин. Мы требуем объяснений!
Рокот одобрения пронесся по рядам собравшихся, но запнулся, едва Ведьма подняла руку и заговорила?
- Я не отказываюсь от слов, к которым, как мне казалось, вы были равнодушны. Но тот, кого вы называете чужаком, таковым не является. Он горожанин, это верно, но он - наша последняя надежда на выживание. Я пришла к такой мысли, размышляя целую ночь.
- Покажи нам его! - вырвалось из толпы. Юноша распахнул окно и сел на подоконник.
- Вот я! - улыбнулся он им. Они отпрянули от его красоты. Красоты было бы достаточно им, но червь сомнения уже изрядно изглодал их пористые души. Они закричали:
- Докажи нам, что он - наша последняя надежда!
И тогда она произнесла заклинание:
- Через три дня после прихода инока, в полнолунье, сдвинется неподвижное, придут в движение силы, сильнейшие сильных мира сего и сбудется всякое сказанное в эту ночь.
Идите и ждите!
Люди послушно разбрелись по домам.
Ведьма и юноша с минуту не отрываясь смотрели друг другу в глаза, затем одновременно отвели взгляд.
Весь день она хранила молчание, а вечером очень быстро отправила его спать.
Сквозь наворачивающуюся дрему он вдруг услышал, как за стеной кто-то бессвязно бубнит. Накрыл ухо одеялом - не помогает: навязчивое бормотанье, с фантастическими интервалами раздававшееся в соседней комнате, проникало и сквозь взбитую вату.
Вскинувшись как ошпаренный, он выкрикнул:
- Это ты, что ли, Ведьма, там языком треплешь?!
Пауза.
- Я, милок, да не треплю, а разговариваю.
- С кем ты там разговариваешь?
- Да с тобой, с кем же еще.
- С кем?
- С тобой.
- Ты хочешь сказать, что я нахожусь в твоей комнате?
- Зайди, посмотри, сам убедишься.
Нервно чеканя шаг, он перешел из своей комнаты в ведьмину - сама Ведьма преспокойно сидела в качалке и вязала чулок - зашел, боязливо оглядываясь, пока не увидел свое отражение в замусоленном зеркале на стене. Пересек пространство комнаты, остановился перед зеркалом.
- Да, - ответил он, - я действительно здесь.
- У тебя чуткий сон, и ты плохо переносишь пробуждение, - сказала она ему.
Он присел на край кровати.
- В моем доме стоял телефон. Я прочел его номер: 22-15-56 и подумал: «А что будет, если я позвоню по этому номеру с этого же телефона?» Шутка ли дело - поговорить с самим собой, да еще по телефону, когда больше не с кем разговаривать?
Он замолчал, уставившись в одну точку.
- И что? - спросила Ведьма.
Точка превратилась в тире, потом исчезла.
- Сколько я ни набирал этот номер, всегда было занято. И я никак не мог понять, с кем же я там так долго разговариваю. И вот только сейчас, сию минуту, я понял, с кем.
- С кем же?
- Я разговариваю с тобой.
Ведьма отложила спицы и пересела к юноше.
- Помнишь, ты сказал, что истинный возраст исчисляется не годами?
- Да.
- Так это ты угадал про меня. Ты не смотри, что я такая старая и некрасивая. Если захочу, смогу стать молодой, смогу стать желанной.
Он усмехнулся, опустил глаза, мотнув головой недоверчиво, а когда снова посмотрел на нее, увидел вдруг к величайшему изумлению девушку красоты неписаной. Она потянулась к нему.
- Но ведь я мальчишка. Характер как у мальчишки, внешность как у мальчишки. Все как у мальчишки.
- Все как у мальчишки? - спросила она, наклонившись к нему достаточно близко, чтобы он мог ощутить на своем лице легкие покалывания ее невесомых волос. - Я не сказала тебе сразу, - прошептала она ему на ухо. - У меня есть тайна, которая так же связывает меня, как тебя твоя любовь к богине. Но благодаря тому, что она есть, я обладаю способностью узнавать будущее. Девственность - лакомый кусочек для всякой нечисти. В третью ночь, в полнолунье, всё, что есть злого на земле, слетится над деревней на свое очередное пиршество. Сладким блюдом выберут тебя и еще кое-кого. Единственный путь к спасению - ликвидировать твою девственность раньше, чем они заявятся за ней сюда. Он вышел из ее комнаты, не пожелав спокойной ночи.
Он заснул, и ему приснилось, что он дозвонился и даже поговорил о чем-то с самим собой. Проснувшись, он не мог вспомнить, о чем именно.
После завтрака он прогуливался вокруг дома. Его ожидала роковая встреча. Заглянув в палисадник, он увидел играющую в песочнице маленькую черноволосую девочку. И замер, задыхаясь в неожиданном волнении. Смуглая и стройная, с ангельским личиком, в полупрозрачном коротком платьице, своими телодвижениями и жестами она живо и остро напомнила ему ту, что снилась каждую ночь, снилась с того времени, когда он однажды почувствовал, почувствовал, как чувствуют это лишь новорожденные и умирающие - тяжесть божьей длани и начал мечтать о свободе.
И когда она, вылепив еще одну башенку зыбкого на вид замка, посмотрела ему в глаза, он чуть не закричал. Это был ее взгляд: пронизывающих насквозь, прожигающих угольной чернотой огромных сияющих радостью детства очей.
- Привет, - кивнула она ему доверительно. - Иди, помоги мне с колоннами.
Он и не заметил, как перемахнул через забор и очутился перед ней на коленях.
- Кто ты?
- А, - небрежно отмахнулась девочка, стряхнув ему за шиворот немного песка, - я ведьмина внучка. Но ты ей не рассказывай, что видел меня.
- Почему? - Пальцы дрожали, колонны обваливались.
Девочка вздохнула:
- Она прячет меня ото всех, думает, что я только для нее, запирает на...
Девочка принялась загибать пальцы и почему-то радостно вскинула их, растопырив перед собой.
- ... на десять замков! А я, между прочим, - она понизила голос до шепота, - иногда удираю от нее через лазейку, которую ей в жизни не сыскать!
Девочка весело рассмеялась, но тут же прикрыла рот тыльной стороной ладошки. Зловещая тень легла на песок, на нее, на него. Он поднял голову: Ведьма.
- Марш в дом! - приказала она девочке.
Та повиновалась.
- А мне что делать? - поинтересовался он.
- Ты мне веришь?
- Мне верить тому, что сказала девочка?
- Если хочешь, она твоя нынешней ночью, но если тебе по какой-либо причине захочется провести остаток ночи не с ней, а со мной, моя комната будет не заперта.
Он нашел девочку в доме, утешил ее смешными шутками-прибаутками, отвел в свою комнату и пообещал вернуться к вечеру.
Днем помогал Горбуну колоть дрова к зиме и окучивать землю к посадке картошки.
Вернувшись вечером, застал ее сжавшуюся в клубок, вжавшуюся в темный угол. Она тихонько плакала - капли слез с громким звуком разбивались о пол.
- Что с тобой? Отчего ты плачешь?
- Ты не видишь его, он в узоре обоев.
- Кого?
- Он появился из стены, поманил пальцем - и вдруг пропал.
Он взял ее на руки, поцеловал в лоб - тот не был горячим.
- Странно. Ах ты, детка моя, да что же это с тобой! Хочешь, я расскажу тебе сказку?
Она кивнула.
- Ну, слушай,
Ветер в кронах ночных деревьев выметает свою новую сказку-паутинку.
Сказка рассказана, девочка сидит на высоком стуле, болтая ногами, глаза ее светятся в темноте. А он наслаждался свечением ее глаз, тем, что она слушает и понимает его:
- Я говорю им: любовь. Они отвечают: сумасшедший. Я говорю им: темнота волос ее загораживает небосвод ночи; а они отвечают: бред. Так зачем мне они, зачем мне их мир? Я ухожу от них. Но я не пойду без тебя.
Дай мне руку, и я поведу тебя за высокие облака к недосягаемым звездам. Пойдем со мной, и ты увидишь, как это просто - сделать шаг навстречу бессмертию; я покажу тебе светлые добрые города, где можно жить. Я подарю тебе все миры и их окрестности, только... дай мне руку.
- Отвернись, - кротко попросила она, - и отойди на пять шагов.
Он сделал, как она просила.
- Смотри! - раздалось через некоторое время за его спиной.
Он обернулся. Глаза, привыкшие к темноте, не обманывали. Он увидел змею.
Длинная, черная, с приторным шипением ползла она к его ногам.
Завороженный, загипнотизированный, он не мог и не смел сдвинуться с места. Ни шелохнуться, ни пальцем пошевелить.
Холодная кровь, холодная вся, хладом своим, сковавшая, подползла, обняла за ноги, снова стала девочкой: маленькой, худенькой, обнаженной, смотрела прямо в глаза.
- Люби меня вечно, - жарко прошептала она срывающимся голоском. - Вот мои руки.
Он сжал ее руки в своих, их губы слились в пьянящем поцелуе. Он отнес ее в постель, накрыл одеялом и вышел из комнаты. У Ведьмы горела все та же свеча.
Они долго сидели лицом к лицу.
- Открестись от бога, отрекись от богини - стань свободным. Но ты больше не сможешь один...
- Пойдем вместе? - закончил он за нее и укоризненно покачал головой. - Но ты же тоже не свободна.
Она внимательно посмотрела в его глаза.
- Я хочу сказать, - вымолвил он, с трудом переводя дыхание, - я хочу сказать, хотя мне тяжело говорить. На наших пальцах нет обручальных колец, но они все-таки есть, и я думал, что, может быть, мы поможем друг другу снять их ...
Она погладила его по голове.
- Она ждет тебя. Она твоя в сегодняшнюю ночь. Постарайся не разбудить ее, когда будешь ложиться рядом с ней.
Устав смотреть на спящую девочку, он уснул.
Снился страшный сон. Ребенок нагнулся над гладью реки, залюбовавшись размытым отражением, не уплывающим по течению - и тогда чья-то зеленая рука высунулась из воды и, схватив ребенка за ногу, утянула его за собой.
Весь следующий день жители деревни обсуждали загадочное исчезновение четырехлетнего сынишки одной доброй женщины, что жила на самом берегу реки. Выбежал погулять утречком - и никто больше не видел карапуза.
Как всегда, обвиняли Ведьму, ее злые козни... Предвкушали события полнолунной ночи.
Девочка льнула к юноше - он всячески избегал ее.
Горбун становился все более мрачным и замкнутым.
А вечером прекрасный юноша пришел в комнату к прекрасной девушке.
- Я понял, - сказал он. - В точке соприкосновения двух противоположных сущностей возникает третья, иная. На границе света и тьмы - сумерки, на границе дня и ночи - утро и вечер. О, сколько миров могло бы родиться в наших объятиях!
- Иди ко мне, - сказала она, - возьми меня, сдави мои бедра, стисни грудь, кусай меня, ешь, отведай амброзии моей шеи, испей нектар моих губ, испей меня всю, я вся твоя.
Они раскачивались, они кружились в неудержимом танце блаженства, и мир кружился и раскачивался вместе с ними, плавился и стекал по стенам в неукротимое пламя страсти, и когда ему стало казаться, что блаженству не будет конца, он почувствовал на себе чей-то тоскливый взгляд. Он посмотрел и увидел ее, стоящую у порога. Неизвестно, сколько она простояла вот так, наблюдая за происходящий в комнате, уже не различая подробностей и деталей, погрузившись внутрь себя, в свое змеиное чрево.
Он еще не видел ее такой.
В свою очередь почувствовав, что он смотрит на нее, она встрепенулась и убежала. Хлопнула наружная дверь.
Ведьма словно очнулась.
- Что это было? - спросила она.
- Девочка убежала в ночь, - поражаясь собственному спокойствию, ответил он.
Ведьма вскочила, засуетилась, одеваясь на ходу.
- Она не должна была этого делать, она не должна была этого делать, - повторяла она как бы во сне.
- Горбун, вставай! - заорала она, одевшись полностью и превратившись в старуху. - Ищи девочку! А ты, - она оглянулась на юношу, - запри за нами и никого, кроме нас, не впускай. Я не должна была допустить, чтобы она сбежала, - забормотала она, удаляясь с Горбуном через двор на улицу.
Собака захлебывалась от лая.
Минут пять он стоял, тупо уставившись на полную луну на небе, посеребрившую все вокруг, прежде чем в него начал проникать страх.
Предотвратить надвигавшуюся опасность.
Запер дверь на два поворота ключа, подскочил к двери черного хода и едва задвинул щеколду, как кто-то постучался.
По тому, как постучали, он легко определил, что что-то случилось, что-то страшное, непоправимое, чего он давно боялся. Ему не хотелось узнать, что именно случилось, он не хотел открывать.
Повторный стук сопровождал взволнованный хриплый голос:
- Ради бога, поскорее отворите. Человек умирает!
Он отворил и впустил двух соседей Ведьмы: одного, который стучал, и второго, которого первый вел под руку.
- Что с ним?
- Ужалила змея.
Что ж, все ясно: уползла на волю и теперь жалит каждого встречного-поперечного.
Ужаленный не устоял и свалился под лавку. Стучавший шумно взялся поднимать его.
Вскоре возвратились Ведьма и Горбун. Ведьма была запыхавшейся и растрепанной, Горбун - угрюмым и удивительно собранным.
Ведьма разом ответила на все незаданные вопросы:
- Она покусала дюжину человек. Староста объявил, что девочка - змея - лазутчик города, она внедрена им, чтобы отравить деревню изнутри ядом сумасшествия. Вся деревня собралась у него в хате и решает, как быть. Полагаю, не позже чем через десять минут они выйдут оттуда с колами и обрезами, и тогда...
Ее ладони сжались в кулаки, она завизжала:
- Вон! Я никого не хочу видеть. Мир рушится, все пропало, они победили!
Понурив головы, направились они к выходу. Горбун, ссутулившись пуще обычного, вышел первым, за ним, волоча за собой умирающего товарища и варкая ногами, выбрался ведьмин сосед.
Последний выходящий задержался, прислонившись к косяку под окриком Ведьмы:
- Постой минутку! И не оглядывайся, пожалуйста, - добавила она тихо-тихо.
Он вздохнул: он не мог смотреть на нее. Ему хотелось расплакаться.
- Выслушав меня, беги отсюда, как можно быстрее, найди змею, но не убивай; поймав, пойми, успокой, приручи и слушайся во всем, потому что она права во всем, что происходило, происходит и произойдет еще. Умершему даровано бессмертие в том возрасте, в котором он умер. Ты умер в 22 года - ты бессмертен и вечно молод. Ты еще не родился. Душа твоя еще не обрела плоть. То, что ты видишь в зеркале - скитающийся призрак. Но скоро ты обретешь пристанище. Через неделю у девушки, которую ты любил когда-то, появится ребенок. Это будешь ты. Дитя своей возлюбленной, дитя своей любви. И знай: когда ты родишься, в одну из ночей твоего младенчества будет зачата девочка - твоя путеводная звезда, твоя сестра. Каждые шесть лет ей суждено вспыхивать все ярче, пока огонь ее света не соединит ваши сердца навеки.
А потом он вышел из дому, не заперев за собою дверь, и ушел далеко за горизонт к домам, в которых его ждут, ибо он красив лицом, прекрасен душой и благословит судьбу за ниспосланное ему счастье любить и дарить любовь, зажигая в сердцах людей горячие звездочки.
Мир изменится, деревня исчезнет с лица земли к радости хищного города, но мы не погибнем. Мы, видоизмененные, замаскированные под привычные городу предметы, будем травить это чудовище изнутри, пока оно не подохнет, чтобы дать миру свободу от каких бы то ни было условностей! И пусть разносится над полями тысячелетий моя звонкая песня:
Ветер принес пыльцу с высоких гор,
с далеких полей,
и на прекрасном лице заблистали искры
солнечных, золотисто-желтых лучей;
спой свою песню скорее
для черных высот, для безбрежного неба -
и расцветут над землей белоснежные розы звезд;
не умереть и не жить,
а слушать сладкие звуки цветов,
слушать музыку слов и движений
и верить в любовь,
приносящую радость полетов,
подарившую счастье парений на крыльях
встречному ветру...
Зажегся свет, но тусклый-тусклый, ибо наступил вечер.
Они о чем-то очень долго беседовали, а в конце молодой человек высказал свое крайнее несогласие.
- Я вам не верю.
- Что ж, - спокойно парировал пожилой человек, - собеседники - это айсберги, основная масса которых скрыта под водой их эгоизма. Следовательно, всякий разговор заведомо бессмыслен.
Молодой человек встал, подобрав с пола магнитофон и сумку.
- Я не верю вам, - выдохнул он и, пряча слезящийся взгляд, вышел прочь из комнаты, из квартиры, из дома в сумерки.
- Взять! - рявкнул Горбун видоизмененной собаке.
Молодой человек оглянулся и глаза его прояснились.
На какую-то долю секунды, оставшуюся до жестокого удара, он увидел за лобовым стеклом мчащегося автомобиля ничего не выражающий взгляд мертвеца.
Светлая рубашка окрасилась в темное.
Сергей сидел в ожидании.
Раздался телефонный звонок. Он поднял трубку.
- Да?
- Моя мама еще не появлялась, но ты приходи сейчас. Хорошо?
Знаешь, я сегодня такой страшный сон видела. Мне приснилось, будто идем мы по проселочной дороге, и я тебе что-то рассказываю, а ты киваешь в ответ и ничего не говоришь.
И вот мы дошли до какого-то рва на краю дороги, глубокого, до краев наполненного водой, причем прозрачной - но дна все равно не видно - и я спросила тебя: «Ты плавать умеешь?» А откуда ни возьмись на нас набрасывается, представляешь, такой большой черный человек и начинает кричать, обвинять в чем-то, хочет столкнуть тебя в ров, и я заслонила тебя; произошла борьба с ним или я просто пригнулась, присела, а он перескочил через меня - и упал в этот ров.
И вдруг ты /а ты до этого спокойно стоял в стороне/ подходишь к воде и прыгаешь вслед за ним в ров. Я остолбенела от ужаса; а вода такая прозрачная, что видно тебя всего, как ты погружаешься. Я быстрее побежала, нашла какую-то палку, подцепила ее за твою одежду и вытащила тебя из этого рва. А ты встряхнулся, откашлялся, мы походили немного, а потом так и разошлись кто куда.
И представь, за весь сон ты не произнес ни одного слова!
- Я боюсь расшифровать твой сон.
Пообещав скоро прийти, я повесил трубку.
Апрель забрался в мою постель и лишил меня невинности.
«Где же ты был раньше?» Где я был раньше?
Где я был раньше?! Прошу вас, стены, не смейтесь, вы-то знаете, где я был. Сколько времени я провел в вашем обществе, а вы даже не попытались защитить меня в трудную минуту.
И не смейтесь вы там, глядящие сквозь стены, думаете, я вас не вижу?
Я ее не вижу.
Милая, я тебя не вижу. Сколько зеркал нужно разбить, чтобы увидеть тебя?!
Ну, что же вы больше не смеетесь? Почему вдруг стали такими серьезными?
Пронзительно - звонко зазвонил телефон.
- Алло. Кто это?.. Кто?!! Из какого сна?.. Что ты говоришь? Ах, да, конечно узнал. Здравствуй.
Пока мы говорили, у меня было видение.
Я видел человека с сетью в руках, сидящего на берегу реки, и он сказал мне:
- Я много знаю, я много поймал за минувшие тысячелетия, и вот что я понял: влюбленные - это распятые лицом, к лицу, лицом к кресту - их разделяет крест. Разрушение креста между любящими людьми - вот задача нового Христа.
Когда видение и разговор закончились, я побежал к той, которая ждала меня.
Вот цветок. Вот бабочка, порхающая вокруг него. Поставь цветок в вазу и съешь бабочку, или... Наслаждайся полетом бабочки вокруг цветка.
...крылья встречному ветру, облака, задевающие траву, антенны на крышах и пресмыкающиеся в лужах далеко внизу и далеко вверху, и не касаясь их, я верю в свою любовь...
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Сергей Колбанов: Невидимые поля. Сказки и притчи.
Наслаждайся полетом бабочки вокруг цветка.
07.03.09 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/read.php(115): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|