Андрей Белозеров: Колобок и Перчатка.
Каждую фразу этого опуса хочется жадно пить, как живую колодезную воду. Каждое слово живо, каждая мелочь выписана так художественно и дивно! Перед нами – настоящий художник. Только его глазами видишь, что грязная свалка – волшебный мир, и что, собственно мир – волшебен в любой из своих подробностей. Вещи тоже состоят из молекул, как и мы, они реагируют на эмоции, они живут.
Автор - Андерсен нашего времени. Красивый, живой, искусный и мастерский язык.
Неожиданные открытия, симпатичная психология оригинальных героев, постмодернистки реинкарнированных из арматуры русского фольклора.
Если цитировать, то текст целиком. Достойное достоинство высококаченственной прозы.
«Растолкав хрустящие пластиковые стаканчики, он пробрался к подножию большой тлеющей изнутри горы. Гора дымилась и кое-где осыпавшаяся корка мусора обнажала огнедышащие оранжевые пещеры её нутра. Ветер бесцеремонно заныривал в эти пещеры и гнал из них ядовитое пламя.»
Редактор отдела прозы,
Елена Кутинова
|
Колобок и Перчатка
Произошло это в день, когда Южный лунный узел переходит из Козерога в Стрельца, а Северный – из Рака в Близнецов. Солнце еще в Весах. Катился себе Колобок по помойке, и вокруг было множество замечательных вещей: ламповый телевизор с разбитым лицом, дужка от повидавшей виды железной кровати, которая, как перископ, торчала одним концом из кучи и уныло пела в порывах ветра, шапка-ушанка, рухнувшая в грязь обессилевшей птицей. Множество замечательных, униженных, раздавленных вещей – все они молчали, не подавая признаков жизни...
А Колобок двигался – он оборачивал мир вокруг себя и в силу своей двигательной специфики ни на чем не мог задержать взгляда. И вдруг – он услышал слабый всхлип. Растолкав хрустящие пластиковые стаканчики, он пробрался к подножию большой тлеющей изнутри горы. Гора дымилась и кое-где осыпавшаяся корка мусора обнажала огнедышащие оранжевые пещеры её нутра. Ветер бесцеремонно заныривал в эти пещеры и гнал из них ядовитое пламя.
– Кто здесь плачет? – окликнул Колобок, тщетно всматриваясь сквозь завесу дыма.
– Я... это я...
Он нашел её по голосу – черную вязаную Перчатку. Большая когда-то гордая банка из-под нитроэмали стояла на Перчатке и не обращала на её всхлипы ни малейшего внимания.
Колобок разбежался, толкнул банку, и она полетела по склону, растеряв остатки еще не успевшей засохнуть коричневой крови.
– Теперь ты относительно свободна, – сказал Колобок. – Хочешь пойти со мной?
– Хорошо... Я попробую.
Тогда они пошли вместе: Колобок – оборачивая мир вокруг себя, Перчатка – проверяя его на ощупь пятью шустрыми пальчиками.
– Это немыслимо, – жаловалась Перчатка, обходя отбитые донышки бутылок с острыми краями. – Какое ужасное место... Я и представить не могла, что на свете существует такое...
– А я сам сюда пришел. – Сказал Колобок. – Я хотел быть честным с собой, а это самое честное место на свете. Теперь я знаю всё и вижу конец всякой вещи.
– Но это же ужасно... Бедняжка, как же ты докатился до такого...
Колобок усмехнулся в ответ, а когда усмешка сошла, он рассказал свою грустную историю. Про то, как в начале все хотели его съесть, начиная с родителей. Видимо, так устроен мир, что нужно есть, особенно тех кого любишь. А он родился слишком свободолюбивым и амбициозным. Да, все, все хотели его съесть – а он всех кинул... и даже ту, последнюю, рыженькую... Позднее, пресытившись свободой, испытал он беспокойство, больше того – страх; вернулся к ней, на, ешь, говорит. А она вильнула рыжим хвостиком – поздно, мол. Мол, черствый ты стал, не буду тебя есть. Катись, мол, своей дорогою... С тех пор он и катается. И ни один рот не позарился на него... Да что рот – даже дети перестали в футбол им играть, больно твердокаменный.
– Бедняжка, – повторила Перчатка. – А у меня всё гораздо прозаичнее. Всё было хорошо, хозяин исправно носил меня на правой руке, согревал от холода своим теплом... Но я еще что-то строила из себя, мне было мало его руки. И я мечтала почувствовать на себе еще чью-нибудь руку. Увы, моим мечтаниям не суждено было осуществиться, ведь прежде, чем пожать кому-то руку, хозяин всегда снимал меня, считая рукопожатие в перчатке признаком неуважительного отношения... А он был очень уважительным... А потом... Потом стало еще хуже – моя пара потерялась, а кому нужна одна правая перчатка... Так я и попала сюда... Так холодно и ужасно чувствовать себя брошенной. Такая пустота в душе...
Колобок снова усмехнулся, только теплее.
– А ведь наши истории похожи. И мы с тобой похожи.
– Это судьба, – согласилась Перчатка.
И они связали друг друга клятвой.
– Клянусь, что предам тебя ради первого смазливого ротика.
– Клянусь, что предам тебя ради первого, кто предложит мне руку.
И ничего прочнее не было этой клятвы, потому как, собственно, кому они нужны – два бесполезных, хотя и честных предмета.
Связанные клятвой, они шли и шли вперед.
Однажды, когда Венера меняет прямое движение на попятное, а Луна еще не покинула Водолея, мир странно потеплел и размяк. К привычному карканью добавилось щебетанье мелких пичуг.
Отложив выцветший журнал, Колобок глянул в осколок зеркала и воскликнул:
– Смотри... а я еще ничего.
Он гордо демонстрировал щеки, покрывшиеся молодым пушком плесени.
– Тс-с-с, – сказала, нежно поглаживая его щеку большим пальцем, Перчатка. – Не шуми. Во мне завелась маленькая двухвостка. Она маленькая и замерзшая... Пусть спит.
– А у меня для тебя сюрприз, – шепнул Колобок и подарил ей колечко от разбитого горлышка зеленой пивной бутылки.
– Спасибо... Ах! – колечко спало с пустотелого вязаного пальчика и запрыгало вниз, в овражек. – Какая жалость...
– Пустяки...
Колобок, блаженно улыбаясь, перекатился на затылок и засмотрелся в небо. А потом улыбка стала брезгливой.
– Пора. Идем. Нам пора.
– А надо ли? – с мольбой спросила Перчатка.
– Надо. Мы же хотели быть честными... А это все романтическая фикция. Вперед
И как-то ночью, – когда Меркурий вошел в знак Рыб, – перевалив за горный хребет из старых печных кирпичей, грустящих о былом уюте домашнего очага, Колобок и Перчатка увидели свет. Это горел костер, возле которого грелся Нищий. Они подкрались ближе.
– Живой... – вздохнула Перчатка.
– И у него есть рот, – констатировал Колобок. – Наверняка, он достаточно голоден, чтобы соблазниться мной.
– А руки... его руки... – застонала Перчатка, видя, как он тянет озябшие ладони к извивам пламени. – Им просто необходимо мое тепло.
Они выбрались в световое пятно.
– Здравствуйте, – сказала Перчатка и изобразила книксен.
– Чудаки, – покачал головой старый голодранец.
– Видите ли, мы ищем... – начал было Колобок.
– Да я уж вижу, кхе-кхе, – Нищий подбросил в огонь ворох старых газет да обрывки туалетной бумаги. – Издалека вас видно... искателей.
– А вы... не отказались бы нам помочь? – робко спросила Перчатка.
– Помочь? – старик смешливо тряхнул бороденкой, в которой запутались хлопья пепла.
– Да. Вы не хотите меня съесть? – выкатился вперед Колобок.
Старик хрипло закашлялся.
– Нет. Спасибо большое, дружище... но чем прикажешь тебя есть? Мои зубы, их можно перечесть по пальцам моей левой ноги, притом, что два крайних отморожены, – он размотал грязное полотенце, служащее портянкой, и показал изуродованную ногу.
– А мне? Не хотите предложить мне руку?
– Нет уж, увольте, милостивая сударыня, у вас там двухвостка, еще укусит невзначай... И потом, надень я вас на одну руку, кхе, вторая почувствует себя обделенной и обидится... А этого ну никак нельзя допустить. Это несправедливость... кхе-кхе.
Видя, как Перчатка расстроилась, Нищий смягчился.
– Да не печальтесь, не убивайтесь вы. Я укажу вам предмет ваших исканий. Это, кхе-кхе... это... Саблезубый Однорук. Вот. Вот кто вас спасет.
– Однорукий Саблезуб! – Перчатка мечтательно затрепетала пальчиками. – А где он? Где он живет?
– А-а... идите всё время туда... туда... – Нищий махнул рукой в одну из сторон. – Да... и там он живет. Ваш Саблезуб. Идите, идите... с Богом.
И они двинулись дальше: она – на ощупь, по знамениям и промыслам судьбы, он – окатышем, не способным ни за что зацепиться взглядом. Они шли занудно долго. Искали его везде – своего Саблезубого Однорука: в корпусе стиральной машины, под раскисшим ватным одеялом, на самой вершине огромной кучи битума и в братской могиле пластмассовых поллитровок. И вот однажды – и это был последний день пути, день, когда Селена входит в Рыб, – Колобок сказал обессилевшей и отчаявшейся Перчатке: «Я скоро вернусь».
Вороны. Черные созданья. Не добрые, но и не злые. Вот кому решил он заглянуть в глаза и поискать там ответа.
Он подошел к свежей куче и выбрал из сидящих там ворон самую зрелую, самую большую и мудрую. Не без суеверного страха, единственного, от чего не удалось избавиться за годы скитаний, окликнул её.
– Чего тебе? – буркнула выбранная Ворона, сжимая в клюве банановую кожуру.
– Не хочешь меня съесть? – спросил на всякий случай Колобок.
– С чего бы? – Ворона отбросила кожуру и извлекла из кучи картофельный очисток с молодой розовой картофелины.
– Ты посредник между землей и небом. Ты бываешь и там, и там, многое видишь и знаешь. Скажи, не видела ли ты загадочное существо, Саблезубого Однорука. Я ищу его.
– Такие здесь не водятся. Дурь это. Но из тебя её уже не выбить, слишком черствый. Мякиш твой мозговой давно зацементировался.
Ворона раздраженно швырнула в Колобка очистком.
– Давай, не мешай. Ты просто никому не нужная вещь, понимаешь? Лежи и не делай напрасных движений, нет никаких Саблезубов. Твоя последняя инстанция – это я, но и мне ты не нужен. Так что иди себе с миром.
Когда Колобок вернулся, он застал Перчатку плачущей.
– Она... она ушла... Неблагодарная двухвостка. – Ответила Перчатка на его немой вопрос.
– И даже ничего не сказала? На прощание...
– Сказала... – всхлипнула Перчатка. – Сказала, что больше не нуждается в моих услугах... что всё это глупо... наши поиски... что мы смешны... Откуда, откуда ей знать, она же всё время провела в теплой темноте... всё время спала...
– Не плачь... но... боюсь, она права. Наши поиски напрасны. Старик обманул нас.
– Как же это! Не верю... Как же мы теперь...
– Мы же хотели быть честными... Не плачь... Это не честно.
– Мы будем честными, – Перчатка ласково погладила его по щеке... Потом вдруг рванулась куда-то, зацепилась за торчащую арматурину и выпустила нитку.
И Перчатка совершила жертву – она распустила себя в нить. И стала тропинкой.
Колобок не хотел никаких неосмысленных жертв, но что ему оставалось? – И он тоже совершил жертву, став каменным вещающим ликом.
И сейчас ты слышишь эти слова, выпадающие камешками из его уст, и видишь тропку в этих нехоженых мертвых местах. Встань и иди, потому что ничего другого тебе не осталось.
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Андрей Белозеров: Колобок и Перчатка. Сказки и притчи.
Мастерски написанная сказка с проандерсеновскими героями, постмодернистки реинкарнированными из арматуры русского фольклора.
13.05.08 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/read.php(115): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|