Василиса Сатирская: Война.
Для большинства людей война - абстрактное понятие. Обыватель не понимает, что насилие может быть обращено в его сторону в любой момент. Может быть, немного лучше это чувствуют женщины...
Рассказ Василисы Сатирской - как раз о том, что необходимо помнить боль - и тогда война прекратит быть абстракцией. На какое-то время.
Редактор отдела критики и публицистики,
Алексей Караковский
|
Война
Вхожу в комнату и снова – уже в который раз! – вижу ее глаза. Опять то же выражение. Скорбь, печаль и что-то еще, чего я никак не могу понять. Может, именно за этим пониманием я и прихожу сюда вновь и вновь.… И снова не понимаю.
Начинаю злиться. На нее. На эту серую, холодную, мертвую комнату. На неумолимое течение времени. На Бога, который молчит, а то и вовсе покинул этот мир. И, наконец, на себя.
Начинаю кричать. Кричу на нее, кидаю ей в лицо какие-то грубые, страшные, жестокие слова. А она молчит и смотрит. Зачем она так смотрит?! Почему она всегда молчит?! Ни слова в ответ, ни звука. Даже не вздрогнет. Что она хочет от меня?!
Кто она? У нее нет ни имени, ни возраста. И голоса ее я не помню.… Как давно она молчит!
И только этот взгляд она не дает мне забыть. Я чувствую его постоянно, даже во сне. Должно быть, я схожу с ума. Возможно, я уже сошел с ума. Иначе как можно объяснить то, что я вновь и вновь прихожу сюда, в этот дом, в эту комнату?
Она смотрит. Я не выдерживаю. Ухожу. Иду куда-то. Город вокруг меня глух, нем и слеп. И только во мне все кричит. Каждый звук причиняет боль. Глаза невозможно закрыть, ведь то, что они видят, уже не снаружи, а внутри. Глубоко и прочно. Невозможно ни понять, ни забыть. Отказывая почти во всем остальном, память хранит это удивительно надежно.
И вот я снова вижу, слышу и чувствую…. Переживаю вновь каждое мгновение во всей его полноте. Снова, снова, снова…
Забыться – вот спасение. Но забытье – редкая удача. К тому же потом все возвращается с новой силой: мысли, чувства, воспоминания.
Сочувствие, а я вижу его с самого первого дня, не приносит облегчения. Лишь напоминает о произошедшем. Люди, молчите! Вам не понять.
Что они говорят? Что они делают? Зачем?! Они заставляют меня подниматься, идти, что-то вливают в рот, дают в руки… Люди, вы не можете вернуть мне того, что было главным, того, что я уже никогда не буду держать в руках!..
Меня возвращают к жизни – нет, к существованию! – чужие руки. Я ненадолго становлюсь похожим на них. Делаю вид, что все в порядке. Работаю. Прихожу туда, к ней. И молчу. Не смотрю на нее, а только сижу напротив и молчу. Потом ухожу.
Так продолжается несколько дней. Затем я снова бросаю все. Ухожу туда, на развалины. Или на кладбище. Туда, где меня оставляют в покое. Пытаюсь понять, что делать дальше. Как жить, если отнято самое дорогое? Отнято варварски, бесчеловечно. Убить того, кто это сделал? Убить себя, потому что не за чем жить?
У меня нет ответов на проклятые вопросы мироздания. Но я должен их найти, хотя бы для самого себя.
Война – это игра по правилам. Пусть жестокая, но игра. У нее всегда есть цель, средства и способы достижения этой цели. В любой войне должен быть какой-то смысл, даже если этот смысл – чья-то выгода. В этой войне я смысла не вижу. Это жестокое и бессмысленное истребление людей, никакого отношения к войне не имеющих. Это абсурд.
Я давно понял, что такое эта война. Я видел, какая она. Я не хотел в ней участвовать. Но война пришла в мой дом, опустошила его и выжгла мое сердце. Я умер для жизни. Но остался существовать. Для чего?!
И я решил: на войне как на войне – вечный закон. Не я его придумал, и не мне его нарушать. Не я начал эту войну, и не мне провозглашать ее правила. Они уже есть. Это правила абсурда. Страшное оружие, но я оберну его против всех виновных в его появлении, против тех, из-за кого война пришла в мой дом.
Люди – самые жестокие, расчетливые и злые существа – вместе с тем глупы и беззащитны. Они запирают двери, забывая закрыть окно, прячут ружья и автоматы, оставляя на столе кухонный нож…. Я вижу это. Всегда видел, но теперь я знаю, что с этим делать.
За столом их пятеро: муж, жена и трое детей. Они едят, пьют и разговаривают, как и всегда, как и во многих и многих других семьях по вечерам, как было и в моем доме прежде.
Отец сидит, чуть ссутулившись, переводя затуманенный взгляд с одного члена семьи на другого. О чем он думает? Неважно. Мысли его прерываются, и он улыбается чему-то вместе со всеми. Я слежу за его мимикой, его жестами, за тем, как он держит вилку и нож. Мне безразлично, кто он, чем занимается, о чем думает теперь. Для меня он – глава семейства, муж и отец.
Мать – еще очень красивая женщина с усталым, но гордым взглядом. Она почти не ест и молча наблюдает за сыновьями. Они – ее главная надежда. Это ясно говорят ее глаза, жесты. Я вижу это.
Старший сын сидит спиной к окну. Ему уже за двадцать. Я вижу, как он спокоен, расслаблен. Я не знаю, думает ли он о чем-то или нет. Мне это не важно. Я не хочу ничего больше о нем знать.
Младший сын - вероятно, еще школьник. Он много ест и не меньше говорит. Часто шутит и сам же смеется вместе со всеми. Он красив, как и мать. Родители улыбаются, глядя на него.
Улыбается и дочь. На вид ей лет восемнадцать или чуть больше. Она тоже красива, но иначе, чем мать и брат. Она прекрасна своей цветущей юностью. И, видимо, не догадывается об этом. Зато ее семья это видит и знает.
А я вижу их всех. И знаю, что будет с ними через несколько минут, когда я войду. Первым умрет младший.
Моему сыну было девять. Он любил играть с мячом во дворе. Он был мальчишкой, но вел себя как мужчина. До конца. Его смогли опознать только через несколько дней….
Затем я убью дочь.
Моей девочке было восемь. У нее были мои глаза и улыбка. Она любила вишню и большие праздники. Брат сделал все, чтобы ее спасти, но до больницы она не доехала….
И, наконец, очередь дойдет до старшего. Обязательно. Потому что он виноват больше других в этой абсурдной войне. Он – мужчина, а значит, должен отвечать за происходящее. И он ответит. Ответит, потому что война придет в его дом и не оставит ему выбора….
Внезапно – или мне показалось? – женщина посмотрела в мою сторону. Нет, не показалось. Она вновь смотрит. Долгий-долгий взгляд во тьму, прямо на меня. Он, вероятно, ничего не выражал – что она могла видеть? – но мне захотелось кричать от ужаса и боли. Этот взгляд я знаю. И я вновь бежал.
Не знаю, почему я пришел туда, к ней. Не знаю, зачем я встал перед ней в круге света. Она сидела за столом в полной тишине, сложив руки на груди и откинувшись на спинку стула. Глаза ее были закрыты, но она не спала. Я ждал. И она открыла глаза.
Она смотрела на меня так, что я не мог ни выдержать, ни отвести взгляд. Я приставил дуло к подбородку, у самого горла. Металл холодом обжог кожу. От неожиданности я вздрогнул. И увидел, как по ее щеке скатилась слеза. Одна слезинка. Я опустил ружье.
Наверное, в жизни есть вещи, которые понять не возможно, более того – человек не должен их понимать, ибо понимание, в сущности, то же, что согласие с их существованием. А этого человек допускать не должен. Особенно мужчина.
Я не понимаю и, вероятно, никогда не пойму, почему погибли мои дети. И я не должен этого понимать. Я знаю, что их больше нет. Но есть эта женщина – моя жена. И я начинаю понимать, что она для меня значит. Начинаю вспоминать. Я подхожу к ней и встаю перед ней на колени. Я чувствую ее руки на своей голове. Я плачу.
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Василиса Сатирская: Война. Рассказ.
Для большинства людей война - абстрактное понятие. Обыватель не понимает, что насилие может быть обращено в его сторону в любой момент. Может быть, немного лучше это чувствуют женщины...
13.05.08 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/read.php(115): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|