Михаил Майгель: Сезон соблазнов.
Вновь волосы вьются твои, едва я заплачу. Голубизной своих глаз
ты насыщаешь трапезу нашей любви: постель между летом и осенью.
Мы пьем настоянное до нас, но ни мной, ни тобой и ни третьим:
мы припадаем к последнему и опустевшему.
Пауль Целан (пер. С. Морейно)
У взрослого писателя срывает голос, как резьба у несущего болта. Перекручивающая сила неудержима, как природа, она не видит ничего, ей все мелко, кроме собственного движения, падающей, заворачивающейся в себя волны. И голос меняется, по какому-то неотменимому закону возвращения к гармонии – становится совершенно изогнутым, как горизонт или радуга.
Стихи из речи становятся рекой, где-то в своих кривых истоках набравшись робости, они сохраняют её и в журчании дельты, плеске моря, изгибе облака, первой капле дождя. Лирика, случись ей одеть вериги поэзии, обречена на беззаконие, безначалие, и (от этого ломается голос) жестокость – адресат настигается самим актом произнесения, независимо от его (её) чувств и желания. Этот жанр сродни насилию, причём опасность взаимна – изменяются и говорящий и тот, к кому эта речь обращена, и, конечно, третий – читающий, творящий эту намертво, как лицо с отражением, связанную пару.
Так что будьте осторожны, читая этот сборник. Это лирика.
Редактор литературного журнала «Точка Зрения»,
Владимир Жбанков
|
Сезон соблазнов
прекрасно там, где нас нет
непарнокопытные аттики
спускаются к предгорьям лувра
им так вольготней
охотник держит нож
и семя его бороды прорастает в ноже
умножаясь
прекрасны
корни древесных созданий, и вот
перекрещены пальцы в сплошном охранительном знаке
тупик
художник
держит кисть, и волос бровей его
неотличим
печальная практика, муза странствий,
из непотопляемых тлёй долин
евфрата и тигра – спешит на капри
и там свершает печальный тур
в эстетику урн; буревестник паприк
тебя не устанет жалеть, пингвин.
на жирном – красное. вопль историй!
перелицуются полюса,
и тусклым воплем атлант исходит,
собой придавливая эфир,
а небеса... что им этот казус.
себя любя – сгоряча – сплеча
все так же смотрят макаку резус
в его открытых четыре глаза,
себя посмевших считать людьми.
если ты, в своей непозволительной вольности
буйных, распущенных, ночных волос
можешь стоять на ярком солнце
не превращаясь в изваяние
значит, камнем предстоит стать мне
увидевшему
это священное действо
в пикселях жидкокристаллического монитора
а значит, я проживу еще года три
*
почему же труба? почему же трубе?
не судьбою я нынче несом
лучше слово другое скажу о себе
колесо колесу колесом
колесом о колесах гремят поезда
колесом проступает восход
колесо у ручья полюбила вода
добровольно в нем белкой живет
колесо по дорогам пылило степным
вавилон поднимало и рим
колесо сокращало дороги чужим
отрезало дороги своим
а к четвертой строфе превратилось в меня
испещренного пальцами дней
и копейкой звеня упаду на бетон
у подошвы кроссовки твоей
неуместная нежность
незаконная дочь
самой себя и отчаяния
сенсорного голода
интеллектуального остракизма
тоски по диктатуре пролетариата
вышедшая из себя
она жаждет насилия
натыкается на классовый барьер
она красива
но ведь известно
кудель не наследует
*
каким бы сватом ни был брат
а все же как бы кум
каким бы ни был друг врагом
а все же тоже крут
и вот выходим на парад
и вот уже несут
на важном блюде золотом
ценнейшую из дум
отпрепарируем ее
и что мы там найдем
стихов полуоткрытый том
а может даже пять
чужих волос шальную прядь
(что стоило убрать?)
а та не хочет умирать
оставшись на потом
и это вечное потом
отпарится в сейчас
готовьте вилку тверже нож
сожмите и вперед
а я останусь напевать
свой маленький роман
роман-с
волос чужую прядь
а караван идет
oh my father's trappings
когда белые трапперы (семья монро)
в штате монтана ловили волков
они строили из бревен сарай с отверстием в крыше
яркое красное мясо
для всех бегущих мимо
клали внутрь него берите и ешьте
утром
предварительно перестреляв волков
койотов отпускали
нафиг
из всего что я видел в жизни
самое непристойное и неприличное
твоя обнаженная шевелюра
уверен
ты носишь ее нарочно
сознательно
может быть даже гордишься
но боже мой разве не стыдно
ловить тридцативосьмилетних
глупых
бледных пупырчатых
рыб
*
не жалею, не зову, но горше
и больней оттенок "никогда".
дни проходят, больше не тревожа,
дни уходят просто в никуда,
ни во что; поэт в контексте мира –
сквозняку незаткнутая щель.
не шумит поток гвадалквивира,
инезилья продала бордель.
инок спит, початую тетрадку
на столе неубранном забыв;
жизнь прошла такую разнарядку,
что не разберешь ее мотив.
полюбить не хочет: ставки плохи.
зубом цыкнет да ногой под дых.
что осталось? пот под утро, вздохи,
мелкий бес в ресницах не твоих.
subj
немыслимый водораздел стеклянная стена
сквозь которую просвечивает твое полосатое (три года назад)
твое черное (две тыщи седьмой)
твое желтое (снимок дешевой мобилой даты не помню)
иногда твои волосы стали малиновые
мертвый кукольный свет душно и запах пота
разведение кроликов дело рук самих утопающих
от перемены мест неслагаемых
колеблется курс мировых валют
и птица на альто да боа виста падает замертво с ветки
(аллен моррисон, все ваши rights reserved)
пространство между твоим локтем и запястьем
беззащитно как сердце и печень ребенка
восемь минут назад от этой строки
пьяный старик сосед пинал свою дверь снаружи
(изнутри доносилась немолодая дочь)
отвратительные в своей невинности
оба сейчас получают кусочек пиксельной вечности
все что могу им дать
однажды ты превращаешься в хамство
это не доведет до добра обещаю
я коллекционер
без сканера и упрека
все чужое в твоем лице
понемногустановитсямоимлицом
интересно лаура так же ненавидел петрарку?
а впрочем какая разница
от ария до шапира
полвремени и полмира
но как-то еще дышать
возможно в зазоре этом
обмениваться билетом
и наскоро отвечать
понятно, без высшей меры
банальны твои примеры
мои так вообще нули
но прессе известно точно
что нам условно-досрочно
не светит и через пли
смешливо плывет синтагма
под знаменем парадигмы
шайтан ее побери
за ночь до ее кончины
изложишь свои причины
судье у себя внутри
и эта вечная гонка
за чем-то подводным, запретным плодом
который вкусом похож на содом
запахом на гоморру
он не то что мне, он себе не впору
переворачивается
нежной кожицей внутрь, липким соком наружу
а я не трушу
не ем его как грушу
переверни глицерин говорит гандельсман говорит глицерин
ладно, уговорил
*
колокольчик однозвучный –
гром залетный, день деньской
солнце спряталось за тучей
переполнилось тоской
чертят кольца ниже, ниже
ошалелые стрижи
небо сразу стало ближе
хоть рукой его держи
капля каплю подгоняет
дождь решает, где идти
мысли призрачные тают
пресекаются пути
пыль на листьях стала влажной
холод чувствует трава
и теперь уже неважно
где пейзаж, а где слова
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Михаил Майгель: Сезон соблазнов. Цикл стихотворений.
Внимание! Лирика!
14.08.08 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/read.php(115): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|