Маруся Кладбищенская: Письмо.
Предваряя рассказ Маруси Кладбищенской редакторской рецензией, так и хочется написать что-то неизмеримо банальное, вроде: "Искусство не может заключить себя в башне из слоновой кости, чтобы свинцовые мерзости бытия не уродовали художественное изображение действительности..."
Если же начать анализировать, что, в сущности, подвигает на такую странную реакцию - то ли желание "отписаться" быстро и формально, то ли тяга к недоброй иронии "ниже пояса", - довольно быстро докопаешься до истины: это бросающаяся в глаза банальность сюжета, которую не спасти даже уверенным авторским слогом и "глубоким гуманистическим посылом", заложенным в рассказ.
Противопоставление условий выдуманной и реальной жизни - излюбленная тема юмористов всех стран, народов и эпох, начиная с бессмертного О.Генри и заканчивая, если не ошибаюсь, Л. Измайловым, создавшим для Клары Новиковой монолог кинозвезды, томно произносящей, как ей надоели эти пляжи, море, ночные клубы... эти кастрюли, ванна, полная белья, муж. зараза, ревнующий ко всем подряд!.. Впрочем, далеко не заканчивая - современная проза всех уровней, от сетературы до больших тиражей, с упоением смакует, как персонаж примеряет маску представителя не своего социального страта. В самых разных целях. И этот подход настолько отработан, что его можно называть беспроигрышным (что и придает "крепости", в смысле, "сделанности" данному "Письму"). Однако новее он от этого не становится.
Тривиален, в общем, и гуманизм "Письма" - сын, дерущийся за мамкину честь, ранее взросление безотцовщины, предугаданное становление его в мужчину... Все это было, и так часто, несть числа...
Однако в глубине души моей живет слабое упование на то, что автор имела целью написать именно юмореску, то есть посмеяться над шаблонами мелодрам. К этой мысли подводит и сочетание имени и фамилии автора - от души хочу верить, что это псевдоним, но, честно говоря, псевдоним не слишком благозвучный и привлекательный. Даже для юмориста. Тем более для юмориста.
Юмореска могла бы играть бОльшими переливами красок - сюжетными поворотами, бурлесками и словесными композициями. Обожаю, например, английский юмор за свойство о печальном или заурядном рассказывать, так подбирая и сочетая слова, что хохот непроизвольно разрывает.
Ну, скажем, классика:
"Это была самая спокойная и мирная
собака, какую я когда-либо видел. Я никогда не встречал собаки, которая
казалась бы столь удовлетворенной и невозмутимой. Она мечтательно
покачивалась на спине, задрав все четыре лапы в воздух. Это была, что
называется, основательная собака с хорошо развитой грудной клеткой; она
приближалась к нам, безмятежная, полная достоинства и спокойная, пока не
поравнялась с нашей лодкой. Тут, в камышах, она остановилась и уютно
устроилась на весь вечер.
Джордж сказал, что ему не хочется чаю, и выплеснул свою чашку в воду.
Гаррис тоже не чувствовал жажды и последовал его примеру. Я уже успел
выпить половину своей чашки, но теперь пожалел об этом.
Я спросил Джорджа, как он думает, будет ли у меня тиф.
Джордж сказал: "О нет!" По его мнению, у меня были большие шансы
уцелеть. Впрочем, через две недели я узнаю, будет у меня тиф или нет..."
И так далее - впрочем, от переводчика многое зависит, и современные толмачи смогли, казалось бы, невозможное - испортить в переложении даже стиль Джерома К. Джерома.
По-моему, рассказ только выиграл бы, если бы его назвали "Летчик - это романтично".
На сей оптимистической ноте желаю Марусе Кладбищенской выбрать из двух направлений - сатира или мелодрама - что-то одно, а еще... более удачный псевдоним.
Редактор литературного журнала «Точка Зрения»,
Елена Сафронова
|
Письмо
Дорогой Николай.
Совершенно случайно увидела («трудно поверить, но меня это совсем не волнует!» - убеждала сама себя Анна) твою страницу на «Одноклассники.ру» и решила написать.
Ты, наверное, очень удивлен и совсем меня не помнишь. Я та самая светловолосая галичанка Нюра, девушка с голубыми – в цвет глаз – эмалевыми заколками, с которой ты познакомился пятнадцать лет назад в Новороссийске.
Ты, наверное, удивлен («черт, повторяюсь, лучше так…»)
Не пугайся, мне от тебя ничего не нужно, просто я обрадовалась возможности сообщить тебе, что нашему с тобой сыну 14 лет, его зовут Сергей, он здоров и хорошо учится («если бы!»).
Сейчас, когда он уже вырос, и ему не нужно подтирать задницу, ты, наверное, захочешь с ним увидеться, познакомится поближе и подружиться. Даже не надейся! У нас все очень хорошо. Мой муж его очень любит, хотя мы и не скрываем от ребенка, что у него есть настоящий отец.
Даже если ты очень захочешь с ним повидаться, это все равно невозможно, поскольку он учится в частной школе в Англии, и вообще мы с мужем большую часть года живем за границей. А посылать за тобой наш частный самолет муж не согласится: он совсем не жадный, но даже у щедрости есть разумные пределы («хорошо завернула!»).
Если тебя интересует, как у меня дела, то у меня все отлично. Раньше я думала, что праздность позволяет не стареть, сейчас я понимаю, что праздность молодит. Шопинг очень помогает поддерживать душевное равновесие.
С теплотой вспоминаю наши жаркие южные новороссийские ночи, но это уже в далеком прошлом, хотя все равно спасибо.
Надеюсь, что у тебя тоже все хорошо, жена, которая не грузит тебя русской литературой и правильным произношением, и красивые дети. На счет детей даже не сомневаюсь, потому что лично могу засвидетельствовать: производитель ты высококлассный.
Часто вспоминаю наши жаркие южные… («да что это меня заклинило, удаляем»)
Мы частенько ездим в Ниццу, и вообще любим Средиземноморье, напоминает Новорос… («черт! удаляем»)
Вынуждена завершить свое письмо, у нас сегодня прием и мне пора решить, какие драгоценности я сегодня на себя напялю. Честно говоря, устала уже от этих побрякушек, но положение обязывает. Пожалуй, сегодня я выберу изумрудный гарнитур.
Дружески тебя обнимаю, твоя навеки («совсем свихнулась, «твоя навеки» удаляем, лучше официально и отстранённо»)
Нюра.
Дверь в сени лязгнула, в кухню, топоча грязными резиновыми сапогами, вошел, вернувшийся с вечерней дойки Сергей. Заглянув в комнату и увидев мать, близоруко прижавшуюся к монитору, он громко сказал «Ага!» и уже собирался завалиться в комнату. «Куда в грязных сапогах» - крикнула Анна, трясущейся рукой кликая «Отправить».
Она поспешила в кухню, встала перед сыном, упершись руками в бока, и строго спросила: «Почему Тамара Федоровна опять жалуется на тебя?»
«Она дура!»
В общем-то он прав, только дура может натянуть на себя коричневую юбку и зеленую кофту, завить пегие волосы на бигуди под барашка и в таком виде ходить в школу. Страшный призрак 70-х. Да ладно кофта, если б она не цеплялась к ним каждый божий день. Если бы не встречала её в учительской взглядом, который означал «Только нехватка специалистов в сельской местности вынуждает нас терпеть в нашем коллективе….». Если б не шепталась за спиной…
«Не наша с тобой забота обсуждать дура, он или нет. Почему ты опять дрался?»
«Зорька сегодня лягается, развернула пол ведра молока…»
«Не меняй тему разговора. Зачем ты опять дрался?»
«Затем!»
«Зачем?»
«Затем!»
«Иногда, когда я с тобой разговариваю, у меня такое впечатление, что кто-то из нас придурок, но я почти уверена, что не я!!!» - она вдруг поняла, что кричит на него. («Что ж я ору-то все время?»). Сделав усилие, Анна просила спокойным тоном: «За дело хоть?»
«За дело»
«За справедливое?»
«А то!»
«Наши победили?» - она уже улыбалась.
«Победят, не волнуйся» - он тоже улыбнулся.
«Я волнуюсь, собирать мне передачу в тюрьму, или пока можно подождать» - сказала она, поднимая с лавки ватник, брошенный сыном, и вешая его на гвоздик возле входной двери.
«Не волнуйся, я тихонечко» и он изобразил хук длинной, худой как веточка рукой.
Ночью Анна долго не могла уснуть. Печка, которую сложил еще её дед, и две пестрые занавески делили жилую комнату пополам. Сергей спал у окна, а её кровать стояла за печкой, в глухом углу. Она слышала, как сын ворочается на узеньком диване, и горькие думы одолевали её: «Еще пара-тройка лет, начнет пить, курить, станет, пьяный, девок водить, а я буду лежать за занавеской и делать что вид, что глухая, слепая, неподвижная старуха, и буду бояться в туалет выйти».
«Мама, а кому ты письмо писала?»
«Школьному товарищу»
«Ну конечно, а то я твоих школьных товарищей не знаю: половина на кладбище, вторая половина у сельпо толчётся».
«Говорю же, школьному товарищу…»
«Ты отцу писала?»
«…Были и хорошие люди, в институты поступили, выучились…»
«Не меняй тему разговора»
«Спи!»
«Мама, а кто мой отец?»
«Ты из-за этого дрался?»
«Тебя не касается!»
«Кто? Масюк, Величко?»
«Тебя не касается, я сам разберусь»
«Как это не касается, я твоя мать…»
«Не меняй тему разговора, я тоже так буду. Спрашиваю же, кто мой отец?»
«Сто раз говорила, он летчик»
«Мама, ну ты совсем дурная, - Сергей даже привстал от возмущения - ну какой нах летчик, ты еще «космонавт» скажи!»
«А за «нах» я сейчас настучу кому-то по мокрым сопливым губам, не поленюсь подняться!»
«Сопливым бывает нос, а еще языку учит!»
По стене, под несколькими слоями обоев носились мыши, за окном, позванивая цепью, лениво, для порядка лаял пёс… Негромкая, неяркая деревенская ночь наконец обвалилась на неё, укутала в свои уютные объятия, и уже засыпая Анна сказала:
«Спи, сыночка, спи, родной. Поздно уже. И не дури своей мамке галавы! Чем тебе летчик плох. Летчик – это романтично».
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Маруся Кладбищенская: Письмо. Рассказ.
«Спи, сыночка, спи, родной. Поздно уже. И не дури своей мамке галавы! Чем тебе летчик плох. Летчик – это романтично».
Сатирический взгляд на романтику отношений полов от Маруси Кладбищенской.
30.10.08 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/read.php(112): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|