Моше Шанин: Беги, сука, беги.
"1. Человек не может действовать в условиях неочевидности.
2. Человек не может действовать в условиях отчужденности.
3. Не имеешь права.
4. Я готов написать это на своих знаменах.
5. Неси свой крест.
6. Би стронг."
Эти фразы начертал на своем знамени Алек, герой Моше Шанина.
Гротеск? Сатира? Пародия на психотерапевтические методики "сделай сам себя"? Перепевы поляковского "Козленка в молоке", где из маргинала создали модного писателя благодаря дурацкому наряду, кубику Рубика и десяти общим фразам, столь же туманным, сколь вычурным?
Или просто "культурный код эпохи", в которой нельзя надеяться ни на кого? И на себя в том числе? В первую очередь на себя нельзя надеяться...
Не знаю. А рассказ талантливый.
Редактор литературного журнала «Точка Зрения»,
Елена Сафронова
|
Беги, сука, беги
Бумага быстро намокала, самолетики падали, не долетая до дороги. Алек хотел было запустить еще один, но пришла сестра, бесцеремонно захлопнула форточку и задала дежурный вопрос:
– Когда ты прекратишь заниматься ерундой?
Умение отвечать на неудобные вопросы подчас незаменимо. Алек 4 года провел на диване и овладел этим умением в совершенстве. Всего в результате селекции у Алека осталось шесть ответов:
1. Человек не может действовать в условиях неочевидности.
2. Человек не может действовать в условиях отчужденности.
3. Не имеешь права.
4. Я готов написать это на своих знаменах.
5. Неси свой крест.
6. Би стронг.
Универсальные фразы. Искусственные кристаллы риторики, выращенные в полевых условиях.
– Человек не может действовать в условиях неочевидности, – ответил Алек и лег на диван, положив руки за голову.
– А работу ты искал? – не отступала сестра.
– Человек не может действовать в условиях отчужденности.
– У каждого должно быть свое место в жизни!
– Я готов написать это на своих знаменах.
– Если я найду тебе хорошее место – будешь работать?
– Не имеешь права.
– И долго это будет продолжаться?
– Неси свой крест.
– Когда-нибудь мое терпение лопнет.
Алек задумался над ответом. Подходили почти все. Поэтому он просто повторил:
– Неси свой крест.
Слова – всего лишь слова. Можно сколь угодно долго составлять красивые фразы и даже жить по ним, но простое столкновение с жестокой реальностью расставляет все по местам, раздает сестрам по серьгам, а кое-кому – и просто по рогам, для внятности.
Алек вышел прогуляться, а когда вернулся, сквозь щель приоткрытой на длину цепочки двери ему было высказано пожелание сходить к дяде. Пожелание подкреплялось лаконичной оценкой прошлого, настоящего и вероятного будущего Алека.
Алек озвучил 6 доводов, но на позиции сестры, равно как и двери, это не сказалось.
***
Дядя Алека – по прозвищу Самых Честных Правил – человеком был довольно интересным. В советские времена он работал редактором в городской газете и действительно правил самых честных по мере необходимости. Руководствовался он указаниями свыше, а чаще – инстинктом самосохранения.
До конца 90-ых все шло отлично, а после – дядя из бойца идеологического фронта превратился в душителя свобод. Да еще и спор затеял о необходимости и достаточности…
Однажды он пришел домой, счистил со штанов отпечаток чей-то стопы, собрал вещи и уехал в областной центр.
Потом случилось что-то невероятное. Благодаря старым контактам дядя за один год прошел путь от председателя некой территориальной комиссии, решавшей неизвестно что и в чью пользу, до снабженца всех домов престарелых области. Это была, конечно, не золотая жила, но на серебряную – вполне тянула. Дядя обрастал связями, давал и брал откаты, «работал печенью», вращался по всем орбитам, где мог, забираясь все выше и выше…
Спустя три года он достиг потолка. Область была выработана. Горы шлака оставлены позади.
И дядя ушел на заслуженный отдых. Пил коньяк, вкусно ел, читал книги об искусстве с картинками. Ближе к вечеру выходил прогуляться. Неторопливо, заложив руки за спину. Непременно – в белых штанах.
Алек застал его за чтением. Дядя был вальяжен, пьян, предупредительно снисходителен. Они не виделись лет десять.
– Мне нужен твой совет, – сказал Алек.
Дядя встал. Стряхнул невидимую пылинку с полы фланелевого халата и направил взгляд куда-то вдаль.
– Хорошо. Бери бумагу, ручку. Пиши.
Алек взял и приготовился записывать.
– Носки меняй каждый день.
– Так.
– Трусы тоже каждый день.
– Так.
– Рубашки – через день.
– Так.
– Записал?
– Это все?
– Парень ты неглупый, до остального дойдешь сам.
Разглядывая обойный узор и лепнину под потолком, Алек пространно заметил:
– Пищей духовной меня есть кому кормить. А вот материальной…
– Пошел вон, – бесцветно ответил дядя. И почесал бровь ногтем мизинца.
***
Алек поплелся обратно; опустив голову, шаркая ногами. В центре города он заметил на тротуаре надпись: «Магазин приколов 50 м». Рядом была нарисована стрелка, показывающая во двор.
В тесном магазине едко пахло заморскими товарами. Зал был перегорожен невысокой витриной. За ней, прислонившись спиной к стене и скрестив руки, словно поддерживая грудь, стояла продавщица.
Алек отметил: «поддерживать есть что» и начал изучать товары. Рядом с каждым лежало пояснение, написанное круглым, детским почерком. Тут были: ампулы с вонючей жидкостью, полурастаявшее пластмассовое эскимо, наклейка на стекло в виде трещины, кубики сахара со всплывающими неприличными штучками внутри, накладные шрамы четырех видов… На краю, крест-накрест приклеенное скотчем к стеклу, лежало объявление: «Требуется курьер. Обращаться к администрации».
– Это сюда, что ли? – спросил Алек.
– Ага, – кивнула продавщица. Под футболкой качнулось тяжело и весомо.
– Так я пройду?
– Ага.
– Туда?
– Ага.
Пройдя темным коридором, Алек попал в кабинет директора. За простым обеденным столом сидел человек с идеальной внешностью грабителя: без возраста, без примет, капелька – в море безликой толпы.
– По объявлению, – сказал Алек.
– Курьер?
– Да.
– Хорошо. Заполняй заявление, пиши автобиографию кратенько, в течение недели дадим ответ.
Он дал Алеку бланки, освободил часть стола от бумаг и приставил стул. Алек сел, быстро заполнил заявление и задумался. Никогда раньше он не писал автобиографий. Мысленно план виделся таким: детство-отрочество-юность. Плюс: промежуточные остановки, акцентирование, там где надо, и умалчивание там, где не надо. Но как выстроить логическую цепь? Алек решил пойти от противного: написать всё, а ненужное – убрать.
Он погрузился в процесс. Жалобно поскрипывала видавшая виды ручка. Шатался стол под бьющимся рыбой локтем. Директор заботливо поднял погнутые жалюзи, впуская яркое весеннее солнце.
Каждые несколько минут Алек с интонацией хирурга требовал:
– Бумаги!
Директор подносил.
Девять листов исписал Алек. Девять листов по тридцать строчек на каждом. И приступил к редактированию, вычеркивая ненужное, малозначительное. Это оказалось много проще, чем писать. На первом круге из его жизни исчезло детство, характеристика родителей, близких родственников и начало учебы в школе. На втором – учеба в школе до остатка, эпопея о поступлении в ВУЗ на трех листах и связанные с ней лирические отступления.
После пятой правки уцелела лишь одна фраза, первая: «Меня зовут Алек». Алек подумал, что сообщать свое имя – шаг явно избыточный и сократил ее до «Меня зовут А.»
На прощание директор протянул ему ладонь, пухлую и мясистую, похожую на перезревший корнеплод.
Спустя три дня Алек уже работал курьером. Потянулись дни скучные и пресные. В магазине ему дали позывной «Писатель» и, к своему стыду, Алеку пришлось отзываться на это прозвище.
Он получил первую зарплату и не отказал себе в удовольствии жестами и мимикой продемонстрировать директору собственную независимость, и его, директора, ущербность.
За что и был уволен. Моментально, росчерком пера. Проще, чем вздох сделать.
***
Помыкавшись там и сям, сменив с десяток мест работ, Алек решил уехать в деревню. Было в этом, как он считал, некое самозаклание на неопределенный алтарь.
Из газет Алек знал, что многие деревни вымирают, стоят пустыми. Жилищный вопрос его не беспокоил.
На автовокзале он купил билет на глухое направление до небольшого поселка и шесть часов протрясся в автобусе. Двадцать километров проехал на попутке, выспросив у шофера все необходимое. Три километра прошел пешком, в сторону от дороги, и вышел к деревне Сметана.
Рядком стояло с десяток почерневших изб. Почти все – с забитыми окнами, с дворами, заросшими травой. Майские, безлиственные ветки деревьев царапали крыши.
Алек прошел до последнего дома. Деревня была мертва. За занавесками не мелькали белые любопытные носы. Не тявкали цепные псы, завидев незнакомца. Ржавая колодезная цепь без ведра беспомощно распласталась кольцами по земле.
Алек поселился в последнем, крайнем доме. Замка на двери не было. В косяк низкой двери был воткнут топор. С трудом вытащив его, Алек сбил доски с окон. Стекла были целы.
Он прошел в дом и обнаружил вполне сносную обстановку. Первое, что он придирчиво изучил – русская печь, ярко-белая, с красным деревянным приступком. В маленькой комнате просторного пятистенка стояла железная кровать с жестким матрасом. В большой комнате вдоль окон - длинная, крепкая лавка. Перед ней овальный стол с побитой столешницей и две табуретки. Под лавкой лежали свернутые полосатые половики. На бугристых стенах, обклеенных пожелтевшей бумагой, белели квадраты.
В крошечной кухоньке висело несколько полок, в углу стояла кочерга и два ухвата. Блестела отполированная ногами петля на дверце подпола. У печи одна в одной – формы для выпечки хлеба.
На чердаке Алек нашел ящик с посудой и стащил его вниз. Принес воды в двух ведрах, растопил печь поменьше, в комнате; нагрел. Достал из дорожной сумки брикет хозяйственного мыла, накрошил в ведро. Швабру сделал из граблей, намотав на них тряпку. Еще несколько тряпок приготовил для других нужд.
Раздевшись до пояса и закатав штаны, он бросился в бой, барабаня босыми пятками.
Неделю Алек занимался обустройством. Принес с реки камней и оттер до блеска некрашеные доски пола. Найденным куском рубероида залатал крышу, заменив несколько прогнивших досок. Очистил колодец. Наготовил дров. Выправил забор и даже приделал самодельную пружину на калитку.
В апогее, удивляясь самому себе, вырыл новую выгребную яму.
Летом он собирал грибы и ягоды, продавал на дороге. На вырученные деньги запасался впрок едой. Купил бродни и снасти – ходить на рыбалку. Раз в неделю, с пастушьей сумкой через плечо, с восходом выходил и шел пешком в поселок, в магазин, на почту: купить хлеба, газет, поболтать с новыми знакомыми. Возвращался затемно, волоча сумку по высокой траве.
К зиме Алек устроился замечательно.
В один из визитов в поселок он случайно узнал, что в сельсовете за убитых волков платят деньги. Алек подумывал купить мотоблок, лишние деньги были бы очень кстати. Волки около его дома водились, он не раз видел следы на первом снегу.
Алек помнил слышанный где-то способ ловли волков. Нужна была собака, коза или овца. Расспросив продавщицу в магазине, Алек узнал, где можно достать щенка и тут же купил две бутылки водки – на обмен.
Это был месячный щенок кавказкой овчарки, уже с кличкой – Найда. Алек в охапке принес Найду домой, поставил на пол миску с хлебом и молоком, погрозил пальцем и пошел делать ловушку.
К вечеру все было готово. В поле Алек сделал два кольца частокола из жердей: один в другом, с зазором – только-только протиснуться. Во внешнем кольце приладил полуоткрытую вовнутрь калитку. План был прост: привлеченный волк заходит в зазор, делает круг, своей же мордой закрывает спасительную калитку и идет дальше. Пятиться волк не умеет.
Во внутренний круг Алек бросил старую овчину, полбуханки хлеба и суповую кость. В "пору меж волка и собаки" принес Найду и, перегнувшись, аккуратно поставил туда же на утоптанный снег.
Утром, едва проснувшись, Алек прыгнул в валенки, набросил ватник и выбежал за избу, в поле.
Девять волков набилось в ловушку, сплошным серым кольцом. За ними поскуливала Найда.
Алек задумался. Поймать-то он их поймал, а дальше что? Заколоть ножом, примотанным к палке? Заморить голодом? Задушить по одному, накидывая петлю сверху?
Ругая себя за трусость и мягкотелость, Алек пошел за веревкой. Нужной длины не оказалось, пришлось взять толстую леску. С опаской приблизившись к частоколу, Алек обвязал калитку и, распутывая леску, отошел ближе к дому.
Вздохнув, потянул за леску. Калитка открылась. Суетясь, серые высыпали из ловушки. Алек стоял с мотком лески в руке и заворожено смотрел на стаю.
Вдруг, повинуясь чьему-то неслышному приказу, стая бросилась в его сторону. Алек охнул, дернулся и, запутавшись в леске ногой, упал. «Не успеть!», – прожгло сознание, – «Вот и все.» Сбросив валенки и ватник, Алек взял низкий старт, как бегун на стометровку.
Алек бежал, хлюпая и скользя по маслянистой грязи. В голове крутилась фраза из давно забытого фильма: «Беги. Беги, сука. Беги.»
Он влетел в сени, с грохотом захлопнул дверь и рухнул на холодный пол. Отдышался, свистя.
И захохотал, громко и весело, стуча кулаком по влажным доскам.
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Моше Шанин: Беги, сука, беги. Рассказ.
Рассказ о бытии в условиях неочевидности.
30.01.09 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/read.php(115): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|