Юлия Телешова: Последовательности.
Прозаический текст, как правило, достаточно однозначен, точнее – односмысленен; рассчитан на дискретное, сознательное восприятие. С этой точки зрения институт поэзии – институт методов расширения, углубления текстов. Поэтический текст задействует по меньшей мере один из двух каналов восприятия – визуальный и аудиальный; это если не учитывать тропонасыщенность текста (поскольку и в прозе возможен весьма высокий её уровень), углубляющую дискретное восприятие задействованием подсознательного уровня. Эти каналы могут быть использованы для сообщения реципиенту дополнительной информации, не содержащейся в семантике текста. Оба канала задействуются в любом случае – при прочтении печатного текста визуальная информация определяется расположением текста, видом разбивки на строки и строфы, наличием отступов, «лестниц», заглавных букв и знаков препинания, в случае рукописного текста весьма значительную информационную нагрузку несет также почерк; степень задействованности аудиального канала при таком прочтении определяется индивидуальными особенностями восприятия читающего, тем не менее большинство людей имеют обыкновение проговаривать про себя читаемый текст. При чтении со сцены основная информация передается по аудиальному каналу, однако не стоит недооценивать информативность мимики и пантомимики чтеца – этот эффект, однако, лежит уже за пределами влияния автора, поэтому уместно говорить о поэзии, для чтения не предназначенной – т.е. содержащей значительный элемент информации, не воспроизводимой при озвучении.
Теперь главный вопрос – как все вышеозначенное соотносится с циклом Юлии Телешовой «Последовательности»? С точки зрения чисто дискретного восприятия, т.е. будучи записан неформатированным текстом он представляет собой всего лишь образчик неплохой модерновой прозы – что-то вроде потока сознания. Тропонасыщенность текста на слишком высока, метафора как правило подразумевается, но не оформляется текстом. В категорию поэзии данный цикл выводит именно задействование недискретных каналов, как кажется на первый взгляд – в основном визуального. Наиболее характерным примером графического углубления метафоры является второй отрывок «Солнца», где расположение чертополоха «…на / высокой — / метров пять — / стене…» иллюстрируется вынесением второй строфы на достаточно большое (относительно размера строки) расстояние вправо. Система разбивки на строки и введение отступов в остальных стихотворениях также несет значительную нагрузку, однако более глубокую, в силу чего – менее очевидную. Нехарактерной особенностью данного цикла является то, что большая часть графических смысловых элементов легко воспроизводима аудиально. Таким образом получается, что оба канала задействуются в равной мере, и более того – служат для передачи примерно одинаковой информации. При том, что информация, воспринимаемая недискретно тесно связана с непосредственно текстом (столь любимое многими, однако почему-то крайне редко встречающееся единство формы и содержания), т.е. информацией, воспринимаемой дискретно, цикл становится завершенной системой и приобретает свойства мифологемы.
Редактор литературного журнала «Точка Зрения»,
Вадим Кейлин
|