Алексей Чернореченский: Современное культурное состояние России и её цивилизационные перспективы.
Экономика и культура, «базис» и «надстройка» – немало философских и научных копий было сломано в спорах о том, кто в этой двоице «главнее», кто кого определяет и кто от кого зависит. Алексей Чернореченский также не остался в стороне от этого вопроса, однако придал ему не столько общефилософское, общенаучное, сколько актуальное звучание, связанное с реалиями современной России.
Нынешний финансовый кризис, по мнению автора статьи, это луч молнии, который во мраке потребительской ночи осветил реальное положение дел в России, ее культурную нищету и цивилизационную дряблость. Стагнация наблюдается едва ли не во всех социокультурных сферах и выражается в отсутствии внятной идеологии, разрыве между провинцией и столицей, городом и деревней, нарастании ксенофобии, замкнутости элит, деградации системы образования и т.д., и т.п. «Кто виноват?» – спросите вы. Автор отвечает и на этот вопрос, и здесь достается едва ли не всем действующим силам сегодняшней России: власти, крупному бизнесу и олигархам, интеллектуальным и творческим элитам, Русской Православной Церкви и, наконец, «народу».
Не обходит Алексей Чернореченский и другой хрестоматийный вопрос – «Что делать?», предлагая свое видение путей выхода из сложившейся ситуации. Какие это пути, вы сможете прочитать сами, мне же хочется еще раз подчеркнуть основную мысль: финансовый кризис – лишь бледная тень, куцее чучело того апокалипсического зверя, который грядет на нас вместе с кризисом культурным и цивилизационным. Поэтому преодоление финансовых неурядиц невозможно без культурного строительства, без качественного преображения всех сфер общественной жизни (насколько это реально – уже другой разговор).
В заключение отмечу, что не все авторские диагнозы и рецепты кажутся мне бесспорными. Например, обобщения и сделанные на их основе выводы относительно деятельности РПЦ в новой России кажутся мне несколько неоправданными. В частности, автор статьи вменяет Церкви то, что она «недостаточно четко объяснила позицию по ряду ключевых вопросов морально-этического содержания, что привело к появлению прослойки людей, у которой от догматов и их механического применения, грубо говоря, просто посыпалась черепица». И если с последним отчасти можно согласиться, то первое утверждение удивляет, учитывая существование такого документа как «Основы социальной концепции РПЦ», где как раз и объясняется позиция Церкви «по ряду ключевых вопросов морально-этического содержания» и не только. Другое дело, насколько эта позиция донесена до «рядовых членов» Церкви, но это – тема не для вступительной рецензии.
Редактор литературного журнала «Точка Зрения»,
Артем Филатоф
|
Современное культурное состояние России и её цивилизационные перспективы
Когда происходит неотвратимое и самоочевидное, фразу «Король-то голый!» произносить даже как-то совестно – засмеют. Всем и так все известно. Жмешься, словно пятидесятилетний дядька на приеме у сексопатолога. Да и ответ-то нужен – сущий пустяк: «Стоит или не стоит?» – «Ох, не стоит, батюшка, и – давненько…» Вряд ли теперь когда-либо встанет – ни виагра, ни заграница нам не помогут, да и не ящерицы мы – способности к саморегенерации не развили, несмотря на все предпосылки.
Всем давно все известно. Дворцовой площадью шумят мужики у гаражей. Курятником кудахчут тетушки на базаре. Хмыкают исподлобья интеллигенты. Все – машут кулаками на телевизор: давнишняя мечта сбылась – даже кухарка ныне знает, что происходит в стране.
А что толку, если, в самом деле, продолжать дилетантски рассуждать о политике, не ставя проблему с актуальной, но умалчиваемой стороны? Задай вопрос кардинальным и практическим ребром – отмалчиваются и, со сложенными на викторианский манер губками, отшаркиваются в глубь строя.
Впрочем, если кто и не молчит, так «трезвенники-язвенники» наши да «стратеги-планировщики»: что им, видишь ли, толку от «умных разговоров»? Им подавай «поменьше слов» да бизнес-план со всякой сопроводительной лабудой. Разумеется, непременно с отдачей здесь и сейчас – да с прибылью не меньше, чем в тысячу процентов. За меньшее чесаться бизнес-шакалы – ни-ни: урвать бы кусок побольше – да в кусты. Или на Канары. Выкачивать недра, разбазаривать – а там хоть трава не расти.
Завтрашний день для них – пустое место (они же сыты), и, бесспорно, им куда важнее решить, с кем дружить, исходя из количества продаваемого оружия да перекачиваемого газа. Увещевать, что культурные ценности должно холить и лелеять прежде экономических,– как об стенку горох. Для них что Кандинский – что не Кандинский. Это «столько-то-миллионов-на-Сотбис-и-за-такое-фуфло».
Экономический пшик дал ясно и безапелляционно понять: гордись ты заработанными баксами или не гордись – все пустое марево, за которым нет и не будет ни завтрашнего дня, ни, как выясняется, даже вечернего спокойствия.
В такие моменты осознаешь, что цивилизационные перспективы наши – профуканные от и до. Ну что толку, что научили на свою голову «управленцев»? (Суффикс-то какой присобачили – сразу вспоминается негатив слов «отщепенец» и «невозвращенец».) Дать-то осознанное представление о гуманитарных ценностях им никто не удосужился.
Вот и бегают они, следуя поветрию, в церкви, расшибают лбы,– чтобы вскоре стадами топать на Гоголевский бульвар, стоять митингами да размахивать транспарантами: «Русь православная! Одумайся! Лишать льгот без карточки москвича…»
Не культура – на приживальческом иждивении у цивилизации и экономики, а цивилизация и экономика – на посылках у культуры, ибо только она – двигатель и залог правильного пользования плодами цивилизации и экономики. В чем разница между пещерным питекантропом, вооруженным дубиной, и «цивилизованным» человеком, если живет он без минимального гуманитарного знания? Только в масштабах разрушения. Вместо дубины – ядерная кнопка да транзитная труба.
Если за действиями и числовыми расчетами не будет стоять общественно значимой, целостной и системной идеи сохранения и развития интеллектуального потенциала страны, если социальной и политической жизнью не будут управлять культурно подкованные люди, если сакральной ценностью по-прежнему будет объявляться стоимость газа на показательных заседаниях чиновников, то Чума закатит черный пир уже в обозримом будущем. Человек-цифра как самодовлеющий источник счастья, как прибыль самоё для себя – счастлив не будет. Он закончит крахом и судьбой драйзеровского Гения. Как закончилась российская сытая сказка в 2008 году.
Для России депрессия – оскалившееся отражение прогнившей системы: но хотя бы обнажилась возможность обратить внимание на ее гибельность и самоневоспроизводство, на приближающийся непоправимый надлом. И вряд ли теперь кого-то успокоят телевизионные агитки из серии «все-под-контролем» и «все-скоро-закончится». Театрально продемонстрировали «маленькую, но победоносную войну» – напустили газу. А толку? Блеф.
Ибо вошла Россия в период трудностей без самого главного – без культурных оснований, которые бы поддержали целостность психики каждого отдельно взятого человека. Сколь обманчиво зыбкой была почва злосчастных долларов за баррель! Всем мозги пропесочили – но ни разу и нигде не цитировались предупреждения зарубежных аналитиков о недопустимости кубышечной политики. Хоть одна дыра была бы залатана в прогнившем генофонде, находящемся на грани фола, за все эти сытые годы! Второго золотого дождя, скорее всего, просто не будет.
Сможет ли страна расхлебать месиво, в которое погрузилась,– весьма сомнительно.
Мы сознательно остаемся в стороне от политических и экономических разглагольствований. В статье затронем только плоскость культуры.
Во-первых, о политике и экономике рассуждать не приходится: мы понимаем в этом меньше политиков и экономистов (а они, судя по всему, сами плохо осознают, каких масштабов катастрофа сотворилась ими же); во-вторых, экономика как наука после краха денонсировала и дискредитировала себя, доказав свою несостоятельность как неспособная что-либо предвидеть и рассчитать; в-третьих, не имеет смысла вдаваться в международные дела, обсуждаемые у нас с умным видом: ходить с голой задницей, ни о чем не иметь представления, но спекулировать о загнивании демократии на другом конце планеты.
Перекос и диспропорция, антагонизм и диссонанс – вот она, закатывающаяся и умирающая Россия современности, последний гвоздь в гроб которой вгоняют те, кто остервенело верещит о ее величии, грозя насадить на вилы несогласных, и те, кто хоть и мыслит, да высокомерно ежится в сторонке. Вечное это «моя хата с краю»… Долго строили мы апокалипсические планы для всего мира, а катастрофа-то – она здесь, своя, за углом. И не истерить о кризисе надо, а вопрошать себя: «Какую же, черт возьми, нравственную пользу из сложившейся ситуации можно извлечь? какие уроки? какие новые осознания?», «Что я могу сделать?»
Однако проблема упирается в фундамент – и только в него: на прочности воспитания и образования покоится новое здание и уверенно реставрируется старое. А такой базы нет, так как Россия конца первого десятилетия XXI века – это страна с бездарными «реформаторами» образовательной системы, дорушившими то, что еще держалось.
Классическое академическое образование, вместо того, чтобы стать чуть ли не поголовным и обязательным, превращается в малодоступную роскошь, зато с бесконечно размножающимся числом подвальных академий, штампующих дипломы государственного образца (на что и лицензия выбивается небезызвестным способом).
К началу «лихих девяностых» расхлябанная Россия, щедро разбазарившая себя в двадцатом веке (следует учесть, что этой жертвы в странах, принявших эмигрантов, никто не оценил: Стравинский, Шагал, Азимов, Набоков, Бернстайн, Гершвин, Орловски, Макин, Гари, Сарнов, Зворыкин, Харламов и Давидов – деятели западной, а не российской культуры), пришла в состоянии гнильцы и подточи – от купола до нижнего камня.
С чего же началось наведение порядка в стране? Да ни с чего. Никому и в голову не пришло, что заниматься нужно было реформацией сознания, его интеграцией в единый мировой дом: ведь почва из-под ног большинства была выбита резким и жестоким движением. Разве были привиты хоть какие-то навыки поведения в новых, стремительно изменявшихся условиях? Разве в это были вложены усилия и финансы? Разве кто-то побеспокоился об интеллектуальном обновлении?
Ничего подобного. Тогда считалось (как, впрочем, и сейчас), что проблемы рождающихся завтра – трата времени на эфемерное. Родятся – там посмотрим. Хватит с нас проблем дня сегодняшнего: сколько еще не разграблено, сколько еще оркестров «Калинку-малинку» не играло. Да только вот оборотной стороной подмигнула медаль. Ибо что мы имеем в сухом остатке, кроме ныне уже идеализированного воспоминания о последнем десятилетии второго тысячелетия? И стоит ли вообще вспоминать? – спросят некоторые.
Да, стоит.
Ибо тогда и в той ситуации родилось и сформировалось «потерянное поколение», которое уже, разумеется, не отождествляет себя с закоснелым советским пространством, но и ущербно не видит себя включенным в контекст межкультурного взаимопроникновения. И у подавляющего большинства, кроме горстки интеллектуалов, желания ощутить себя частью неизбежной глобальности – нет: нынешнему поколению медийно насажена идея противопоставления русских всему остальному миру.
Более того, политика сыграла сама с собой роковую концептуальную шутку: смещенность ключевых понятий «демократии» и «свободы» привела к пониманию «демократии» в терминах «беспредела властей», а «свободы» – в терминах «анархии».
Пока что эта мрачная апокалиптика (в особенности жителям крупных полисов, которые и знать не хотят, что творится за двести километров от них) кажется параноидальной и далекой: мало кому придет в голову, что партизанские симптомы неонационалистических вылазок в Воронеже и Санкт-Петербурге – и есть разрозненные пятнышки надвигающейся оспы. Было бы слепо не понимать, что по-бакунински безначальные массы мауглят, без образования и перспектив, окажутся легкой манипулятивной игрушкой в руках тех, кто однажды предложит простую идеологию разрушения. Почва благодатнейшая – и в условиях чудовищной терминологической подмены к анархии будет достаточно только позвать простым призывом «к свободе».
Главный козырь этих сил – их брутальность и безбоязненность. Природа не терпит пустоты, и если никакими ценностями человек не был заполнен с пеленок, если видел лишь безразличие к себе в годы хаоса, то сейчас этот полуголодный сорванец с тремя коридорными классами образования в сельской школе вряд ли станет опорой в сохранении и восстановлении деревенской и аграрной культуры. А без процветающей деревни нет процветающего города. Город зависит только от деревни и живет только благодаря ей.
Что ожидает такие массы? Кто побойчее умом – переберется в крупные города в поисках скудного, но заработка; кто не получил даже опыта «ремеселок» – придет в эти города вослед. С бейсбольными битами против всех и вся: ибо таким терять нечего. У них нет ничего, кроме яростного желания крушить – а уж на кого удар придется, тут как Бог решит. Кому повезет.
Вместе с тем (дабы нейтрализовать негатив) была предпринята, казалось бы, красивая, хоть и популистская задумка – насадить «национальную идею». Искали долго, мучительно – да провалилось все с треском. Возникает резонный вопрос – а почему? Что помешало? Мы вновь занудно упираемся в культурные основы: не было их! не было! Какая без них может быть национальная идея?
О какой общей «идее» может идти речь, если нет унифицирующего знания? если нет осознанно принятых ценностей, покоящихся на фундаменте самостоятельного и продуманного выбора? Какой идеей можно объединить и увлечь сто с чем-то миллионов человек (не будем вдаваться в рассуждения, сколько нас на самом деле), если уже двадцать лет эти сто с чем-то разделенных пропастями миллионов барахтаются на поверхности не благодаря, а вопреки? если единственной насущной проблемой людей является не жизнь, а выживание?
Анархическое движение бритоголовых неонацистов вряд ли будет напоминать романтическое движение патлатых американских хиппи. Это, напротив, будет жестокий противовес несостоятельности духовной жизни страны, с трудом вырвавшейся из интеллектуальной отсталости и изоляции советских времен, но тут же погрузившейся в беспросветный мрак безнадеги: ведь хоть какие-то туманные перспективы есть только в небольшом числе крупных городов.
Невозможно жить так, чтобы только тебе было хорошо, а все вокруг подыхали с голоду. Бесперспективность, остервенение и простая медицинская дегенерация приведут к тому, что малые Мухосрански рано или поздно найдут виноватых одним только позывом урчащего брюха,– и куда они придут? К кольцевым дорогам крупных городов. С коктейлями Молотова. Противостояния грозят оказаться куда более обширными: тут будет и оппозиция «богатый – бедный», «бритоголовый – косматый», «свой – чужой», и, в конце концов, «город – деревня».
Впрочем, все, что происходило с образованием и воспитанием, идентично проецировалось и на другую сторону духовной жизни – религиозную.
В начале девяностых возрождение православной культуры по умолчанию предполагало срочное заполнение духовной пустоты, образовавшейся у зрелого к тому моменту поколения. Что могло быть в компетенции подлинно духовного института? Правильно: реанимационная и безотлагательная культивация моральных ценностей у изуродованных душ, опора при переходе через бурный Рубикон.
Что было на практике? Дикая религиозная политика, которая отрыгнулась многогранным перекосом.
Колебавшиеся между атеизмом и малейшим заделом на духовность шатнулись в сторону атеизма, но теперь уже воинствующего; те, что были готовы пойти за любой без разбора рясой с кадилом и крестом, превратились в толпы оголтелых фанатиков; люди мыслящие и истинно верующие были вынуждены со вздохом разочарования разграничить для себя «церковь-как-архитектуру», «церковь-как-институт», «религию» и «веру». А большинство просто отказалось от каких бы то ни было поползновений в сторону религиозного воспитания детей. Вот вам и результат – реакция: «А не все ли равно?»
Культивация многогранности мира духовно-философских течений, при правильной расстановке акцентов, приводит не к лицемерной «толерантности» (термин отвратителен сущностью вымученного «терпения»), а к естественно-гармоничному уважению ценностей, мнений, вер, религий, философий и убеждений ближнего.
Церковь этого не сделала, но добилась обратного результата: за эти годы она не только не удосужилась обеспокоиться моральным поведением своей иерархии, но и недостаточно четко объяснила позицию по ряду ключевых вопросов морально-этического содержания, что привело к появлению прослойки людей, у которой от догматов и их механического применения, грубо говоря, просто посыпалась черепица. Именно вследствие этого на волне убогого возрождения российской духовной жизни мы столкнулись с феноменом, который иначе, чем «узаконенное сектантство», и назвать-то нельзя.
Поясним: де-факто возрождается институт духовного влияния, но к нему мгновенно пиявками присасываются те, что объявляют себя «православными хоругвеносцами», «борцами за чистоту православия», и прочие. Церковь не удосужилась от них хотя бы отмежеваться. Глядя с ужасом на хоругви и соседствующие с ними плакаты протеста против НАТО, йоги, абортов и геев, ничуть не удивляешься, откуда в стереотипическом восприятии столько негатива к православию. (Разумеется, могут и возразить, мол, и интеллектуалы нередко занимают твердую позицию «против» по тем же вопросам, но ведь согласимся, что заявляют они об этом не шовинистически-маргинально. Чаще всего вообще никак не заявляют. По русской привычке – отмалчиваются.)
А ведь психологическая особенность сознания заключается в том, что якорится в памяти только самое вызывающее. Элементы незаметные и законопослушные остаются вне всеобщих обсуждений. Результат: православие часто стало прочно ассоциироваться (и, согласимся, небезосновательно) со взятками и грубостью священников, разъезжающих на дорогих автомобилях. А если стереотип таков и никто бороться не считает нужным – какая может быть претензия на духовную заботу о нации?
Сеешь ветер – жнешь бурю: современный «атеист» и «прогрессивный» считают своим долгом отметиться нападками в сторону церкви как института (чего стоит наша блогосфера). Но это отнюдь не спор о философских основаниях веры и безверия, это не диалог материалистов и идеалистов, это не игры утонченных умов, подкованных сотнями прочтенных книг за период трех тысяч лет, это не речи харизматичного Никиты Пустосвята,– это грязное хамство со стороны тех, кому, как можно догадаться, так же в точности не было вовремя было привито гармоничное осознание существования множества ценностей, идеологий и философий.
Не в меньшей степени в России подпитываются идеи об «особом пути» и «миссионерстве», а ведь ее цивилизационные претензии превышают реальный потенциал уже только потому, что оптимальный вариант – сбалансированность материальных и духовных ценностей – не был соблюден: слои, к ужасу цивилизованного мира объявившие себя элитой и бомондом, классификационно говоря, относятся к буржуа, в то время как интеллектуалы оказались на маргинальных позициях.
И, что страшнее, при подобных псевдоглобальных стремлениях воспитание и образование не привили системного и логического осознания происходящего. Разыгранная карта тоталитарного мышления русского человека легла на отзывчивую психологическую почву: ценности навязываются сверху, а не являются выстроенной и сбалансированной системой, возникающей у каждого индивида естественно – вследствие гармоничного и всестороннего образования.
Почему-то для современной российской морали предельно принципиален вопрос однополых браков (предоставить право морального выбора, кому и с кем быть в браке, да и можно ли, в России никак не могут). Непременно нужно осудить тех, кто принял подобные послабления, непременно хочется наступить на классические грабли «в-СССР-секса-нет». Ну и, разумеется, куда без того, чтобы вытащить жупел ортодоксального православия…
Будь у нас системное и логическое осознание происходящего как в обществе, так и на планете, будь все та же широта понимания культур и достижений, ни у одного нормального человека не возникло бы вопроса, почему легализованы и однополые браки, и даже некоторые наркотики. Медицински и юридически так проще: никто не прячется по подвалам, не носит заразу неизвестно где, никто не оказывается в ситуации юридического бесправия при разделе собственности,– ибо какой смысл бороться с тем, что в обществе неизбежно присутствует? Контроль подпольного движения трафика и болезней куда более емок в финансовом и временнум отношении, чем наличие системной и добровольной картотеки. Так, в конце концов, уютнее людям, не чувствующим себя ущербными недочеловеками. Так адреснее проводится профилактика. Ибо в цивилизованном варианте – государство для человека, а не наоборот, как это имеет место у нас. Но спор в России не переходит в плоскость морали и этики: в ход снова идут хоругви, пугачи и камни – духовность восстанавливается исключительно подобным скарбом.
Но там, где возникает религиозная державность, возникает и речевка «Россия для русских».
В отличие от других стран, многонациональность России не синтетична, то есть не формировалась вполне регулируемыми и отслеживаемыми волнами эмиграции, но синкретична, то есть особый уклад ее межконфессиональности и межкультурности сформировался путем естественного взаимопроникновения этносов, в течение многих столетий развивавшихся бок о бок. И вот на территории не просто федеративного, а мультифедеративного государства, гордящегося своей полиэтничностью, возникает национальная проблема!
Откуда, черт подери, в стране, где у каждого за тысячелетие намешано в крови невесть что?
Можно, конечно, до хрипоты повторять, что «подобное недопустимо», что «с этим надо бороться» и так далее. Но если в детстве, с молоком матери, не привито осознание опасности генетического вырождения замкнутого крольчатника (смысл: если кролики размножаются только в замкнутом племени, к третьему-четвертому поколению потомство вырождается; показательность опыта – в возможности провести его за полгода), то никакими постановочными судебными процессами по делам партизанских нацистов-одиночек не поможешь.
В России не была сделана многополярная ставка на столь необходимую и спасительную, интеллектуальную и трудоспособную эмиграцию: 1) растраченный интеллектуальный генофонд невозможно восстановить иначе, чем привлечением новых кровей, которые позволят хоть сколько-нибудь впрыснуть спасительного донорства в потасканную и ослабленную нацию; 2) вхождение новых культур и пропаганда интереса к ним в стране ослабит влияние националистических разрушительных кругов и обогатит сам арсенал мышления.
И вот двух бы зайцев одним выстрелом – но небрежение столь простым ходом привело уже сейчас к вороху забот, а к скольким еще приведет в отложенной перспективе…
Вервольфы, отстаивающие абсурдную «чистоту от иноземной мрази», в своей сути хамелеоничны до беспредела. Не дай Бог на их пути попадется молоденький симпотишный еврей с умными глазами или хуже того приехавший за знаниями танзанец – разбираться не будут: «Пацаны, налетай!» Впрочем, не разбираются они и тогда, когда под суррогатное наслаждение спортивными победами можно поулюлюкать «Россия, вперед!» В этот момент дифференциация парадоксальным образом не срабатывает: неважно, русский, дагестанец или башкир принес ту или иную победу.
Показательно и отношение к эмигрантам у простого обывателя, не отравленного шовинизмом напрямую. Что сам-то он двор мести не пойдет – в этом он не захочет признаться никогда, зато с радостью, закусывая водку купленным у дагестанца или грузина огурцом, будет повторять сакраментальное американское «they took our jobs».
Ксенофобия в стране, позиционирующей себя многонациональным и многоконфессиональным государством, не приводит ни к чему, кроме расшатывания ее же собственных устоев, но для устранения фобий к пришельцам не предпринимается ничего. Ставка делается на диаметрально противоположное: не на открытие центров различных культур, не на их продвижение, не на обязательные культурные обмены, но на медийное раздувание ненависти к соседям – как к близким, так и не очень, что в результате приводит к нарастающему цивилизационному замыканию в собственном крольчатнике.
Больше того. Даже в пределах самой России нет ротации культур. Оппозиция «столица – провинция» привела к провинциальному комплексу по отношению ко всему, что находится за МКАДом. Развернутая метафора России как множества государств в одном государстве могла стать мощным культурным толчком, необходимым для обретения собственного голоса, но она не была даже рассмотрена. Каждый регион и по территории, и по потенциалу – как маленькая страна, и в каждом из них есть отличные от любого другого ценности, не говоря об уникальных культурах малых народов, которые могли бы быть интересны не только нам самим, но и всему миру.
Центростремительность (москвоцентризм) России, конечно, ненадолго укрепит вертикаль власти, но опять же в культурном отношении именно это и станет бомбой замедленного действия. Вспомнить хотя бы «Академию и Империю» Айзека Азимова: первыми начали отваливаться именно окраины галактической Империи, поскольку центр был слишком удален и властолюбив. Так и в России: имеется столичный регион, в котором проживает до одной десятой населения, и вся остальная страна – полузаброшенная и полузабытая, ослабленная и уязвимая с периферии.
С одной стороны – пренебрежение к собственной богатейшей культуре и ее корням, с другой – замкнутость науки и искусства, отставших своей сутью на несколько десятилетий.
Хотя формально Россия позиционирует себя как государство высоких технологий (в оборот даже бросили сладкую идею «нано», argumentum ad ignorantiam, ибо все равно никто не понимает ни сути, ни околосути), видимость бурной деятельности – не более чем видимость. Все давно превратилось в тришкин кафтан: изящная ширма – это еще не защита от ветров и назойливых звуков. Мы – в ситуации прикрытия срама наспех состряпанным рваным драпом с самодельным рисунком.
Как бы изнутри России ни стремились успокоить себя собственной прогрессивностью, научное и творческое сообщества наши лишены влияний и взаимообменов с миром.
Ученые, писатели, композиторы, поэты, художники – мало кто из них имеет реальный доступ к культурной жизни за пределами страны. Да и у нас она теплится в Москве и до поры до времени в Санкт-Петербурге, но и это – суррогатная пародия на то, что делалось в культурно развитых государствах приблизительно лет тридцать назад. И Интернет тут – плохое утешение.
Реакцией на навязанную замкнутость стало отчуждение, за которое воинствующие эстеты ухватились как за последнюю соломинку: так они искусственно обвили себя пугающим коконом «обэлитаривания», суть которого свелась к постулированию самозащитного «я-пишу-для-избранных». Все та же дурная мина при некудышной игре: музыкальные, литературные, художественные, чуть в меньшей степени – театральные (реальное спасибо телевидению, продвигающему актеров) события превратились в скучные междусобойчики, затухающие вместе с последним отодвинутым креслом, а киноиндустрия развернула обширное штампование масскульта не самого высокого пошиба. А уж симфоническая и оперная музыка – так та вообще вымерла, словно птеродактили.
Современная художественная жизнь в России разменивается на мелочи, не ставя перед собой никаких глобальных задач – что еще раз зеркально демонстрирует несостоятельность уже упоминавшейся претензии на цивилизационную значимость, а таковая зависит от экспортной значимости культуры, проникновения ее реалий и ее языка в другие цивилизации, стремления других культур привносить ответно себя, постановки глобально значимых вопросов в национальных одеяниях.
Замкнутость проиллюстрирует любой зарубежный гид-каталог: индекс востребованности не превысит пяти процентов (см., напр., Spiegel-Kultur). Такие региональные каталоги пестрят именами со всего мира – подлинный перекресток цивилизаций. Представленность России – двое-трое. В чем корень низкой экспортности? В парадоксе российской ментальности: подавай денег! Это тогда, когда для престижа культуры и для общего имиджа страны, о котором так пекутся, следует самим вваливать немалые суммы, тащить за шкибон на культурные ярмарки маломальских талантов, проводить кампании, популяризировать свои достижения. Но, видимо, позабылся закон: до того, как за продукт начнут платить, должно узнать, что он того стоит.
Да и в самой России достаточно побродить по выставкам, потрясающе однообразным и скучным, которые наполнены нелепыми инсталляциями, компонующимися за один-два вечера из чердачного хлама: художники спрятались от социальной ответственности за вымученные концептуальные теории с претензией на философичность. Ведь нетрудно догадаться, что постмодернистский дискурс с его деконструкцией превратился сам по себе в штамп. Причем лет двадцать тому. Художники это знают, но гонятся, как иные за дипломами и аттестатами,– за количеством строчек в графе «Персональные выставки».
Истинное же раскрытие себя как творческой нации возможно только в случае вулканизирующей культурной жизни, которая характеризуется заинтересованностью вовне и налаженными связями, спорами, встречами, академическими и творческими обменами, состязаниями и знакомствами.
Какие могут быть перспективы и цивилизационные ожидания у культуры, где на страну таких размеров – не более десятка престижных концертных залов? где наперечет крупные книжные магазины, ни один из которых не занимается массовой поставкой в Россию зарубежных изданий? где практически недоступна классическая билингвальная литература? куда из современной зарубежной культуры в страну приезжают на гастроли только те, у кого дела уже совсем к закату у себя на родине? где не заинтересованы в пропаганде собственного языка за рубежом? где состоятельные люди и не думают направлять средства на поиск и поддержку талантливой молодежи, от волчьей безнадеги спивающейся по малым городам? где не делается ничего для того, чтобы наука была конкурентоспособной и в индексе международной цитируемости поднялась чуть выше тридцать пятого места? где возрастной шовинизм стал обязательным элементом общения поколений, поскольку добившиеся «положения» просто не считают нужным заниматься преемственностью собственных же идей и швыряют молодежь с порога, как кутят? где посредственность возведена в ранг абсолюта? где не решена национальная проблема? где отсутствует хотя бы стремление к многогранности восприятия? где доступа к новому нет и не предвидится? где единственная псевдоотдушина – обманчивая кажимость спасительной вседозволенности Интернет-блогосферы? и проч., и проч., и проч.
Первый и самый очевидный результат безответственной культурной политики в современной России – катастрофическое психологическое состояние людей, которые не готовы к малейшим потрясениям. Бесперспективность – мать озлобленности и пренебрежения. На платформе под ногами граждан, погруженных в мордолопатные мысли, будет лежать человек с кровоточащим ртом,– и ни один не удосужится подозвать дружинников. Эдакая комфортизация виртуальным самоуспокоением и объяснением: «Ерунда. Он же все равно пьяный.» Поголовный уход от ответственности.
Россия вошла в кризис страной с системой ценностей, где:
- истинно ценное подменено суррогатным;
- нет установок на диалог как вовнутрь (среди разнообразных нас), так и вовне;
- неприкрыто уничтожена система образования и воспитания;
- принято за норму неуважение младшими достижений старших и снобское отношение старших к молодому задору, что выливается в тормозящую развитие спесь;
- налицо подмена религиозных и духовных ценностей национал-державным фанатизмом;
- очевидна пассивность мыслящих слоев;
- подрастает молодое поколение, лишенное перспектив;
- зияет отсталость науки и искусства вследствие неналаженности связей с миром;
- хищническая сущность российского бизнеса не позволяет динамично инвестировать в развитие интеллектуально-культурного потенциала;
- безалаберное отношение к своей истории и к своим корням и центростремительное движение к единственному городу притяжения на огромной территории приводят к популизму, оправдывающему и ретуширующему эти действия (см. последние телешоу псевдоисторической направленности);
- потребительское отношение к природе и ее запасам грозит природной и гуманитарной катастрофами.
Это и станет фундаментом для подлинного кризиса.
И не экономическим будет он, а именно культурным. Ибо крах экономики с точки зрения Вечности и завтрашнего дня эфемерен – и восстановиться можно всегда. А при дезинтеграции культурных основ – нет. Ибо с крахом культуры рушится цивилизация, говорящая на этом языке.
Проверено империями.
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Алексей Чернореченский: Современное культурное состояние России и её цивилизационные перспективы. Эссе.
Кризис в головах и пути выхода из него.
24.02.09 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/read.php(115): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|