Ариадна Радосаф: Вальс, метель....
Любви все возрасты покорны? Да-да. Старая истина, много раз доказанная. Но неплохо бы и повторить. Особенно если так, как в рассказе Ариадны Радосаф «Вальс, метель…», - легко и непринужденно, вальсируя.
Старая петербургская квартира на Фонтанке, старуха-хозяйка и ее молодой жилец – знакомая экспозиция для социальной драмы. И драма разворачивается, но с не совсем привычным распределением ролей. Хозяйка оказывается не злобной старой ведьмой, кощеем на своем злате (квартире) чахнущем, а жизнерадостной, более того – влюбленной особой. Да, влюбленной, но не с комическим оттенком, как можно было бы предположить. Совсем наоборот. Надежда Сергеевна, пианистка в преклонном возрасте, – лирическая героиня этой драмы и самый интересный и ярко прописанный образ. Женщина, чья жизнь уже подошла к финалу, влюбляется в молодого человека и, как ни странно, взаимно. Возможны ли такие отношения? И если да, то к чему они приведут? Все решается с одной стороны несколько надуманно, с другой – не без изящества и благородства, присущих героине. А чтобы история не показалась такой уж неправдоподобной, в финале на ярком холсте появляются несколько темных мазков. Потому что там, где свет, всегда есть тени.
Рекомендую к прочтению.
Редактор литературного журнала «Точка Зрения»,
Василиса Сатирская
|
Вальс, метель...
Музыкальное сопровождение:
Г. Свиридов, "Метель", Вальс
http://readeralexey.narod.ru/Music.html#svir
В рассказе использовано стихотворение Павла Шульги "Зимний вальс"
Музыка, музыка за окном звучала… Метелью пела, вальсом кружилась, бежала по дорогам поземками, взлетала к крышам и там порхала снежными мотыльками, осыпаясь на балконы и шапки кустов, искрилась радостным смехом, о своем думая, диезно-бемольном…
"Пам-па-ру-раааам… париру-риру-рам-па-ру-раааам… пам-пам, пам-пам, пам-па-ру-риии-риии-рууууууу…" - этот вальс из "Метели" был ее любимым. Надежда Сергеевна перевела взгляд с заснеженных уличных веток на свой ноутбук. "Sviridov. Snow storm. Waltz" - подмигнуло ей маленькое зеленоватое окошечко в углу экрана. Она посидела немножко, стараясь думать о том, что приготовить на обед. Но снежные полеты не отпускали, все тащили за собой из реальности в какой-то, Бог знает, где существующий вирт, волшебной мелодией затягивали и крутили-вертели сумасшедшим белым колесом, заставляя вальсировать до изнеможения, до отчаяния…
Она выключила ноутбук и еще какое-то время барабанила пальцами по закрытой крышке, улыбаясь и глядя в окно. Пальцы автоматически играли свиридовский вальс, ибо Надежда Сергеевна была профессиональной пианисткой, а ноутом пользовалась сейчас как любитель, как начинающий, но понятливый юзер.
"Э-э-э-э-эх, Надюша… Нам ли быть в печали… Ни шиша не нам. Сейчас мы кофейку тяпнем. Тяпнем? Тяпнем, Лев Маргаритович."
- Пам-па-ру-раааам… париру-риру-рам-па-ру-раааам… - трость застучала по паркету, Надежда Сергеевна двинулась в путь по длинному холодному коридору.
"Красота. Сегодня уже чувствуется. Вчера - еще ничего, ветер, холод, метель… А сегодня утром - высунула нос на улицу со своего третьего, а там - куст щебечущий, полный воробьев… По небу - весенние розовые облачка, и я, как идиотка, в меховой кацавейке без рукавов... Долго торчала, а в этом поганом возрасте много ли надо, чтобы смертельно простудиться? Черт! Чем дольше живу, тем неизбежнее пошлая мелодрама, все вокруг становится смертельным: простуда, падение на ровном месте, отравление котлетой… Не говоря о любви. Начать с того, что она в этом поганом возрасте существует, хотя, казалось бы, пора уже играть в ящик, а не влюбляться."
- Пам-пам, пам-пам, пам-па-ру-риии-риии-рууууууу…
"Никак не запомню, сколько мне лет. Благо, что есть такая чудная вещь, как склероз. Всегда есть, на что списать свои маленькие хитрости."
- Пам-па-ру-раааам…
"Как говорит Нонна Васильевна, "красотка Сью, два зуба, один глаз". Ну-с, еще не так все катастрофично. По крайней мере, следы былой красоты пока видны. Можно пускаться в загул. Интересно, почему все старухи на эстраде обуты в валенки и называются Никаноровнами? Самое странное в этом поганом возрасте то, что внутренние и внешние изменения идут совершенно в разные стороны… Душа едва развилась, чувства обострились, а оболочка… Красотка Сью… М-да."
- Па-ри-рууу… А метет-то, метет… Солнце не лето - зима не мороз… Рам-па-ру-раааам…
"Отличный кофе, отличный. Надо будет угостить… сами знаете, кого. Как это… Про Волан-де-Морта… Сами-знаете-Кто… Так и у нас. Наш визитер, Полиграф Полиграфович. Хе-хе. Так о чем бишь? Я, значит, высунула нос, а в морозном воздухе - что-то такое новое, юное, только что народившееся. Вера-надежда-любовь? Охо-хо… Уж эта мне любовь…"
- Алло… Нонна Васильевна? Здравствуй, дорогая, с добрым утром. Ну как самочувствие?.. Алло-о! Самочувствие… Дуба, говорю, не дала еще? Я - как огурчик. А чем занимаешься? А… Все Лидию Корнеевну мусолишь… Ну а как же, об Ахматовой... Да помню я, помню. Нет, не читаю. Не успеваю я, дорогая… Играю много, специально. Пальцы-то пальцы, Нонночка… Их, сказали, разрабатывать надо, иначе под старость буду как Фредди Крюгер… Сейчас что? Экая вы, Нонночка, ехидная дама… Молодость у меня двадцать пятая… Хе-хе-хе-хе-хе… Нет, Нонночка, в этом плане, увы, ничего нового. Ну, что поделаешь… Да нет, бесполезно ехать, не лечат они это. И в Израиле не лечат. Нигде. Да ты не грузись, от чего-то помирать надо. В гости не надумаешь?.. Давно ведь не виделись, все по телефону да по телефону. Что ты никак электронную почту не освоишь, уж не такая и бестолковая, вполне могла бы Лешу попросить, чтоб научил… Глаза? Да подумаешь… Лень это все, ужимки и прыжки... Ну да ладно, зато увидимся. Я тебе своего жильца наконец покажу, аспиранта… Игоря Иннокентьевича. Ага, и штрудель испеку… Договорились. Жду.
* * *
Звонок, раздавшийся в прихожей, был глухим и далеким. Длинный темный коридор, Надежда Сергеевна называла его "Кунгурская Ледяная Пещера", поглощал все звуки внешнего мира, и прихода жильца она обычно не слышала. Не слышала, но всегда чувствовала.
Сегодня Игорь забыл дома ключи и некоторое время мялся перед дверью, разглядывая циферблат часов. Было полвторого ночи. "Кошмар," - подумал он, тоскливо поглядывая на открытую форточку. В парадном было холодно, сквозняки гуляли там вместе с кошками, прыгали по ступеням и бросались под ноги ночным гостям, обвивая ледяными осьминожьими щупальцами.
"Тут, что ли, прикорнуть? - подоконник был высоким и неудобным. - А может, не спит? Сидит в сети?" Он решился, позвонил. Торопливые неровные шаги, стук трости. Надежда Сергеевна была, как всегда, одета в потертые джинсы и домашний жилет на меху, из кусочков разноцветной кожи. Седые волосы аккуратно подстрижены и причесаны красиво, пышные, прямые, серебряные.
- Ужинать будете? - ее глаза почему-то смеялись.
"Смешно ей, - Игорь окончательно смутился. - Как будто все знает."
- Извините… Ключи вот забыл. А на работе вечеринка… Корпоратив. Отмечали…
- День сурка? - невинно поинтересовалась квартирная хозяйка, и он неожиданно вспомнил, что и впрямь, второе февраля, а в следующий момент почувствовал, что хитрый сурок опередил его, осмеял, отнял законный повод для опоздания и появления без ключей среди ночи.
- После этих вечеринок всегда нападает жуткий голод. Идемте, накормлю вас. Я там специально оставила омлет и мясо по-французски.
"Да ей все равно, - с горечью подумал Игорь. - Мог бы и вообще не приходить."
Катенька на это и намекала, хотела, кажется, чтобы он остался. Она, конечно, Надежду Сергеевну знала лучше и говорила, что безразлично ей, никогда, мол, чужой личной жизнью не интересовалась. Но Игорь все равно засобирался после чая и ушел, а потом долго бродил по улицам, мечтал, размышлял, написал даже стих, присев на заснеженную лавочку… Ну не нравилась ему Катенька, что тут поделаешь, хоть и молодая, хоть и симпатичная. Приглашение на чай принял, не смог отказаться, а вот дальше этого - ни в какую, как Катенька ни старалась. Нет, он, может, и остался бы, если б…
* * *
Если б кто-нибудь знал, отчего наш Игорь Иннокентьевич стремился, летел, бежал ежедневно в старую большую квартиру на Фонтанке, он бы, этот кто-нибудь, долго и обалдело смеялся, пожимал плечами и повторял известную в артистических кругах фразу: "Победила молодость…" Фраза была сказана в свое время Фаиной Раневской по поводу одного любовного треугольника, участниками коего были весьма пожилые люди, а победил тот, что был на полгода моложе соперника… В нашем же случае дела обстояли и того хуже, с точностью до наоборот.
Было два часа ночи, они сидели на кухне и болтали о литературе, компьютерах, его работе, буксующей диссертации, стихах и музыке, маленьком оркестре, в котором Надежда Сергеевна когда-то играла на фортепьяно, о путешествиях и Диминых планах, экспедициях и черт знает, о чем еще.
- Вот ваша, Игорь Иннокентьевич, какая любимая тональность?
- Тональность? - опешил Игорь. - Да я как-то… Ничего, кроме до-мажор, в голову не приходит…
- До-мажор? Ну-у… Впрочем, откуда вам знать. А я люблю до-диез минор. Моя это тональность, понимаете? Вот Нонна Васильевна, к примеру, подруга моя, та - ми-минор. Катенька - си-бемоль мажор. Вы… - она на минуту задумалась. - Может быть, ре-мажор?
- Может быть… - промямлил он. - Вполне вероятно…
Она рассмеялась. Глаза неожиданно блеснули, волосы метнулись туда-сюда быстрой волной, рассыпались, распушились. Разговаривая с Надеждой Сергеевной, он порой забывался и слушал ее болтовню так же беззаботно, как разговоры знакомых девушек, улыбаясь и вставляя забавные реплики. Потом спохватывался, начинал бормотать и извиняться, словно обнаруживал присутствие осуждающей веселый треп классной дамы. Странное получалось общение: легкое, радостное и в то же время напряженно прислушивавшееся само к себе…
Игорь не говорил только о рано ушедших родителях и неудачном браке, продлившемся три изматывающих года, не оставившем ни детей, ни светлых воспоминаний, зато лишившем его квартиры, а по большому счету, и оптимизма. А она не рассказывала ему о давно умершем любимом муже и о медленно развивающемся недуге, который не научились еще лечить и который, увы, через пару-тройку лет должен был истребить ее ясный, оригинальный ум, превратив Надежду Сергеевну в безвольное, обездвиженное растение с бессмысленными глазами и полуоткрытым ртом…
* * *
"Что там, дверь хлопнула? Что-то рано сегодня ушел наш аспирант. Наш жилец. Визитер наш, Полиграф Полиграфович. А хорошо, что рано ушел. Нечего тут под ногами болтаться, мне ему надо обед готовить, вкусный. Потому что сегодня четырнадцатое февраля. Уже. Боже, как оно летит…
Ну-с, обед обедом, а я хотела еще и спокойненько подумать. Наконец, что-то решить. А то тяну до умопомрачения… В прямом, заметим, смысле. Не может быть! Не может. Нет никаких признаков. Или есть? Забыла вчера про курицу. Ну и что? Я и раньше забывала… А недавно забыла картошку… Сожгла. Нет, нечего обманывать себя, это не случайности. И соображаю хуже, слова еле подбираю. Да идет процесс, о чем тут говорить, только незаметно. Я-то не могу этого видеть. И не вижу. А потом - сразу мрак. Мрак? Кто ж его знает… Как у отца - раз, и потерял память и ни инсульта, ни инфаркта, ничего такого… резкого. Забыл о своей жизни, вот и все. Боли и судороги - это уже потом, а сначала - просто пустой взгляд. Физику свою дольше всего помнил. Интересно, а что я забуду последним? Ноты, наверное. Вальс свиридовский. Аккорд до-диез минор…
И кто, ну вот кто на все это будет любоваться? Нонна? Да она уже почти из дому не выходит… Старье. Игорь, Катенька? Сиделки? Все по очереди? Нет-нет, допускать этого нельзя, это понятно. Но ведь жалко, черт возьми… Жалко пока еще. Кажется, что рано. Еще и весна, и куст поющий… "Море голосов воробьиных. Ночь, а как будто ясно…" - как там дальше? - "И на устах невинных - море голосов воробьиных…" Э-э-э-э-эххх, Есенин… Да, тоже вот, в Англетере-то… Но не так же!
Говорят, и выгляжу ничего… Максимум на пятьдесят… А потом - раз, и забуду все. Игорь… Господи, экий идиотизм на старости лет. Что вот это за чувство? Наверное, сродни бабкиной любви к внуку… Детей и внуков Бог не дал, неужели сказалось? Нет, это я в шестьдесят лет должна свои чувства анализировать… А какая, в сущности, разница, что за чувство? Небезразличен мне мальчик, это понятно, а уж насколько небезразличен… В этом поганом возрасте нужно жить одним днем и довольствоваться тем, что есть, не задумываясь о том, что это такое.
Ну-с, так что ж?.. При всем, при этом, уже сейчас - вниз башкой с балкона? Да не могу я… Жалко. И Катеньку жалко. Нет, когда кого-то любишь, это совершенно невозможно сделать. Э-эх, Надюша… Ты до конца не сможешь, пока мало-мальски соображать будешь… Каждую оставшуюся минуту будешь жалеть, каждую жалкую секундочку…
Тогда нужно что-то придумать... Ты давай, ищи варианты. У тебя же мощный интеллект. Был. Эвтаназия у нас наказуема, но даже если б и нет… Нельзя навешивать на человека такой груз… Немыслимо… Как же быть, как быть… Самой - жалко, других просить - нельзя… Заранее организовать себе несчастный случай? Идеальное самоубийство… Чтоб не раньше, но и не позже, а в тот счастливый момент, когда впаду в маразм и пути назад уже не будет... Вот черт! Не думала, что придется самой участвовать в этаком шоу… Опять на улице что-то жгут… Гарью пахнет…"
- Ах ты, пропасть! Опять сожгла обед, старая дура!!!
* * *
- Здравствуй, Катенька. Проходи, проходи, детка, замерзла? Что там на улице? Похолодало?
- Собачий холод, Надежда Сергеевна. Пока до супермаркета доплелась, окоченела. Зато красиво. Солнечно, деревья все в инее.Как там говорят? Солнце на лето, зима на мороз.
- Да-да, именно так… Боже, как точно…
- Что, Надежда Сергеевна? Смотрите, что я купила. Вот продукты. Лекарства. А вот… Не смогла удержаться… Духи это. Подарок вам. Мне кажется, что понравится… Запах такой свежий-свежий, типа зеленого чая… Вы это называете "зеленый запах". А оформление! Флакончик какой элегантный, и коробочка… Как вам? По-моему, вам очень подходит!
- Катюша… Ну как тебе не стыдно?
- Почему это? Вот еще!
- Вечно ты мне все даришь! Ну зачем? Я ведь старуха уже, к чему такие духи… У меня совесть не на месте!
- Глупости… Все бы старухи такие были… А совесть тут не при чем. Смотрите, что еще купила: вино французское и свечи. Будем ужинать при свечах?
- Будем. Иди, мой руки. Знаешь, что испекла? Хачапури. Как ты любишь.
- А кофе? Будет?
- А как же! Пошли. Ну, рассказывай, как дела.
* * *
- Слушай, Катя. Дело у меня к тебе одно есть. Поручение. Выполнишь?
- Конечно. Что за дело? - Катенька с любопытством посмотрела на свою соседку и старшую подругу, заулыбалась. Ничего ей, к сожалению, не поручали обычно, все, что она придумывала и притаскивала, было исключительно на ее совести, Надежда Сергеевна с хозяйством прекрасно справлялась сама, да еще и такие изысканные угощенья вечно припасала для гостей, как штрудель или хачапури…
- Дело, Катюша, вот какое. Медицинское.
* * *
"А что, если попросить? Сказать все прямо, открытым текстом? Не хочется использовать девочку втемную… Нет, так и так получается, что я ее подставляю… И отказаться от затеи нельзя, ей же придется, им же… Черт, все идет к тому, чтобы закончить водевиль раньше времени… Раньше, раньше, чтобы своей рукой сунуть пилюлю в рот…"
* * *
- Так что за дело, Надежда Сергеевна?
- Ты знаешь… Мне тут прислали одно средство, Катюша… Для восстановления мозгового кровообращения, памяти… От сумасшествия, в общем. На всякий случай, хочу показать тебе, где лежит. У меня ведь диагноз, сама знаешь, какой. Вдруг разом свихнусь? А что, бывает. Бывает, Катенька. Помнишь Ираиду Степановну? Бэмц - и замкнуло. Начала соседям в стены стучать, в милицию звонить, мол, родственники над ней издеваются. Профессор, доктор наук. А всего-то делов, что закупорился сосудик, да и то не полностью. Если бы полностью - конец. А так…
- Надежда Сергеевна…
- Катенька, ничего катастрофического… Может, все еще обойдется. Проскриплю в своем уме до самого отброса копыт… Это ж так, на всякий случай…
- Да ну вас, ей-богу…
- Да ну меня, к богу в рай… Но ты все ж послушай. Вот оно, лекарство. Тут, на полке. Если вдруг начну стучать в стены… Ну… или забуду, кто я такая, мне нужно давать его регулярно, по две капсулы на прием, три раза в день. Тут как раз на курс. Возможно, что и не поможет, но, говорят, бывали случаи, когда все восстанавливалось. Это эн зе, неприкосновенный запас, на экстренный случай. Понимаешь?
- Понимаю, - тихо сказала Катенька. - Я не забуду, не беспокойтесь. Только…
- Только не придется, будем надеяться. Конечно, будем.
* * *
- Ну что, Нонна Васильевна? Надеремся? У меня французское вино есть.
- Спрашиваешь! Тащи его. Рысью давай, чего стучишь клюкой… Ах, оно в комнате… Надеюсь, не у постояльца? Нет? А жаль, приятный молодой человек, мне понравился… Ну давай, я, что ли, слетаю, - Нонна Васильевна грузно поднялась и заковыляла по коридору.
- Люмбаго, - долетело из "Кунгурской пещеры", - это такое дерьмо, такое извращение… Попрошу не путать с либидо… Впрочем, для нас это уже почти одно и то же…
Надежда Сергеевна поставила на стол штрудель, конфеты, пирожки с курагой. Открыла шкафчик, посмотрела на пузырек с лекарством, потом - задумчиво - в окно. Прислушавшись к шагам в коридоре, захлопнула дверцу. "Вдруг до нее дойдет потом? Э-э, тут надо осторожнее, это вам не Катенька…"
- Ну вот твое вино. Тяпнем, что ли, добрая подружка? Бедной юности моей? А потом ты мне сыграешь… Сыграешь? Вальс из "Метели". Давай, Надюша. За тебя. За нас. А теперь выкладывай, что у тебя за дело. Пока я трезвая.
- Право, не знаю, Нонна… Впрочем, вот. Завещание я написала. Ты его забери к себе, а когда я коньки отброшу, отдашь Катеньке.
- Все-таки, Катеньке…
- Да, Нонночка. Девочка в крошечной комнатенке ютится, с такими пьянчугами… Работает медсестрой в районной поликлинике. Неоткуда ей больше манны небесной ждать.
- Только от тебя. Не многовато ли на себя берешь? Да и… Сама ж мне рассказывала про своего… э-э… Ну, не знаю, куда ты его определяешь. Кем он тебе доводится, при платонической-то любви?
- Вот вы умеете каверзный вопрос, Нонночка, задать. И шо вас заклинило на связях и узах? Кем доводится, кем доводится… Полиграфом Полиграфычем доводится, нашим визитером. Вернее, постояльцем. Но свой постоялый двор мы, все же, хотим завещать Катеньке, а не ему. Он мужчина, а не альфонс.
- Почему, убогая? Ничего не понимаю. Честно говоря, мне твоя Катенька не больно-то нравится.
- Так ты ей ничего и не завещаешь.
- Не завещаю. Давай свою маляву. Спрячу и никому не отдам, пусть государство твою квартиру на куски рвет.
- На. Больше нет к тебе поручений, а то больно умная.
- Зато ты - дура.
* * *
"Пам-па-ру-раааам… париру-риру-рам-па-ру-раааам… пам-пам, пам-пам, пам-па-ру-риии-риии-рууууууу…" - в большой темной комнате кружилась метель… Она неслась морозным ветром из распахнутого ноутбука, взбивала сугробами подушки, шелестела страницами книг… Она студила кофе в фарфоровой чашке и сверкала чистым снегом в красивых, прямых волосах Надежды Сергеевны, а Игорь стоял в дверях и смотрел, как она слушает музыку, как взлетает и вьется с невидимой поземкой, такая же стремительная и колкая, такая же яркая и пронзительная, как звуки скрипок…
Было ли это любовью? Никто из них не смог бы ответить, да и не задавался этим вопросом. Это просто было. Давеча на лавочке Игорь написал стихотворение "Зимний вальс" и зашел сейчас прочитать ей, зашел и остановился, загляделся, задумался. "Как много разных чувств мы называем любовью… Но по сути, это лишь то, что чувствует душа… Остальное - лишь формы проявления, виды и подвиды, всякие там прагмы, эросы, агапе…"
- Вы что-то хотели сказать, Игорь Иннокентьевич?
- Я? Да… То есть, нет. Я…
- Смотрите! Да нет, не сюда… Тополь… Тени, видите? Это оркестр… - и он вдруг увидел скрипача, метнувшегося за смычком в порыве ветра, и флейты увидел, и гобои, и дирижера, качающегося в такт мелодии.
Луна очертила их силуэты на светлых шторах и ночной оркестр, слетевшийся на звуки вальса из снов, памяти, воображения играл для своих единственных слушателей, не касаясь смычками струн и пальцами клавиш…
Нам не будет темно. Черно-белой слетевшей страницей
Календарь на стене возвестит окончание дня.
Белоснежная ночь вновь раскроет седые ресницы,
И театр теней развернет для тебя и меня,
Невесомую сказку соткёт из сверкающих строчек,
Протрубит под сурдинку морозный серебряный джаз
И в полуночный час, в желтизне фонарей - одиночек
Сотни крошечных льдинок заставит кружиться для нас.
А над спящим двором, над проспекта фонарным пунктиром
Будет в небе февраль сиплым голосом петь о своем.
И ступая негромко, в тиши полутемной квартиры
Для лунатиков вальс мы станцуем с тобою вдвоем.
"Пам-па-ру-раааам… париру-риру-рам-па-ру-раааам… пам-пам, пам-пам, пам-па-ру-риии-риии-рууууууу…" - все тише и тише, далеким эхом вальса, нежным отголоском метели пел в старой петербургской квартире преданный ноут, освещая экраном медленно кружащуюся посреди комнаты пару…
* * *
Она потеряла память через полгода. Катенька послушно выполнила распоряжение насчет чудодейственного лекарства, которое на деле оказалось сильнейшим средством, вызвавшим, при указанной Надеждой Сергеевной дозировке, скорую остановку сердца, что, впрочем, сочли естественным при имеющемся диагнозе и возрасте пациентки. Никто не понял, что она нашла-таки способ, провернула собственную эвтаназию, идеальное и непыльное самоубийство. Ну, почти никто…
По завещанию Катенька получила трехкомнатную квартиру и вскоре вышла замуж за Игоря. О том, что все предыдущие полгода она, выкупая в аптеке витамины для глаз, аккуратно заменяла их препаратом, побочно вызывающим нарушения мозгового кровообращения и стимулирующим, таким образом, ускорение течения основного заболевания, разумеется, не узнали…
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Ариадна Радосаф: Вальс, метель.... Рассказ.
Любви все возрасты покорны? Да-да. Старая истина. Но неплохо бы и повторить.
13.05.10 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/read.php(115): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|