Vladimir Cochatui: Участковый.
Произведение Vladimir,а Cochatui "Участковый" элементарно по форме и содержанию: это "рассказ в рассказе", любимый еще Мопассаном - и с сюжетом, похожим на мопассановский. Довольно тривиальная житейская история, перевернувшая, однако, все размеренное существование человека, оставившее ему, словами автора, "тепло на душе". Три дня любви подполковника милиции с женщиной из категории профессионалок, для советских времен - отбросов общества. Несмотря на то, что она была больна сифилисом и именно по этой причине оказалась в отделении. Подполковник нарушил моральный кодекс строителя коммунизма, изменил жене. Дважды нарушил устав - в первый раз, когда забрал возлюбленную из "обезьянника", во второй - когда отпустил, закрыв дело по распространению вензаболеваний. Ненадолго, впрочем, через неделю его предмет снова оказался за решеткой с тем же обвинением... Тут подполковник снова предал - уже свою любовь: не стал ее "отмазывать", не захотел продолжать отношений, чтобы остались три дня романа самым теплым воспоминанием его жизни. Поплатился за свой "загул" понижением по службе и бойкотом дома. Но - ни о чем не жалеет. Наоборот, с гордостью рассказывает эту историю случайному знакомому, помогающему ему воровать мясо с мясокомбината.
Ну очень простая история, даже, можно сказать, не художественная проза, а, скорее, очеркового плана. Из серии "ничто человеческое милиционерам не чуждо". Не старается автор ее приукрасить, оснастить "неземными страстями", высокопарным описанием чувств. И, вероятно, эта вот простота изложения и неприукрашенная жизнь, портреты героев "без ретуши" и цепляют читателя.
На мой взгляд, в рассказе есть одно нарушение чисто литературных канонов: автор часто "путает" время, произвольно переходя от настоящего к прошедшему и снова к настоящему:
"- Вот – обратился он уже ко мне, – завтра в два сможешь?
- Смогу, конечно.
- Не, – останавливает меня участковый, – сегодня не буду. В следующий раз. Ты, главное, отвези Михалыча, мужик путёвый, понимаешь.
Бутылка уже у меня в руке, не убирать же обратно. Я ставлю её на сейф".
Таких абзацев в тексте много. Я бы советовала автору относиться внимательнее ко временам, в которых стоят в тексте глаголы. В общем-то, поскольку это рассказ-воспоминание, о чем недвусмысленно заявлено в первых же строках произведения, уместнее было бы одно прошедшее время. На будущее, если последуют републикации, лучше сделать одно и то же прошлое время на всем протяжении обеих историй, и внешней, и "вставной".
Редактор литературного журнала «Точка Зрения»,
Елена Сафронова
|
Участковый
Участковый
Блаженные старые времена. Раз в месяц, иногда чаще, но бывает так, что и реже, на лобовом стекле моего автомобиля появляется записка от участкового: "Водитель автомобиля (номер такой-то), зайдите, пожалуйста, в опорный пункт милиции". Он прекрасно знает моё имя, но ни мне, ни ему, не нужны свидетельства наших неформальных отношений.
Я – тунеядец, то есть нигде официально не работаю, что карается законом, - мне следует год исправительных работ на строительстве завода в каком-нибудь провинциальном городке, на так называемой химии, в официальной прессе именуемой ударными комсомольскими стройками.
Обнаружив записку, я иду в гастроном, беру пару бутылок водки по 0,7 или три по 0,5, колбаски, вкусной рыбки, батон и, рассовав всё это по карманам куртки, отправляюсь в опорный пункт милиции.
Откровенно говоря, визиты эти мне даже приятны. Я вижу в них не мелкое взяткодательство, а торжество народного здравого смысла над глупостью тех, кто этим народом управляет. Участковому известны источники моих доходов (изготовление и продажа изделий народных промыслов); ему известно, что получаемый мною доход вполне достаточен для безбедного существования, и поэтому я ни на какие тяжкие не пойду. Я нарушаю административный кодекс – меня штрафуют, когда на десять, когда на пятьдесят рублей. Плачу аккуратно и тем восполняю отсутствие налогового сбора.
Обыкновенно я старался появиться к концу приёма – к восьми часам вечера. Часто участковый не успевал принять всех желающих, и в коридоре сидели ещё две-три бабки, обиженные, как правило, сложностью взаимоотношений с соседями. Я приоткрывал дверь, участковый вставал: "Всё, бабоньки, приём закончен, из управления приехал проверяющий. Приходите в понедельник. Извините, извините". Я при этом делал строгое, готовое приступить к проверке лицо.
Выкурив бабок, он закрывал дверь на ключ, торопливо доставал стаканы. Я извлекал, раскрывал, разворачивал, нарезал. Выпив по первой, закуривали, и он жаловался на усталость, на непроходимую тупость населения, на пустые заявы и доносы. Все серьёзные дела проходили мимо него, поступая либо в дежурную часть, либо ещё куда-то выше. Обычно мы выпивали одну по 0,7, а другая оставалась у него в сейфе; бывало и так, что выпивали две; бывало, не хватало - ходили к таксистам добавлять; а, бывало, вообще не пили: я просто оставлял бутылки и закуску на столике возле сейфа и уходил.
В это моё появление он был один.
- А, пришёл, молодец, - обрадовался он мне и, подскочив к двери, зашуровал ключом. – У меня к тебе дело. Тут, понимаешь, у соседнего участкового есть знакомый на мясокомбинате. Праздник на носу, надо съездить – взять мясо. И тебе достанется. Ну, там подождать немного придётся. Ничего, а? Сделаешь?
Видно было, что ему очень хочется, чтобы я это сделал.
- Да съезжу, чего там, - сговорчиво согласился я.
Он подскочил к телефону и накрутил диск.
- Ага, Михалыч, ну, есть машина. Да парень надёжный. Ага. Завтра. Хорошо, подходишь ко мне. Ага. В два. Он будет.
- Вот – обратился он уже ко мне, – завтра в два сможешь?
- Смогу, конечно.
- Не, – останавливает меня участковый, – сегодня не буду. В следующий раз. Ты, главное, отвези Михалыча, мужик путёвый, понимаешь.
Бутылка уже у меня в руке, не убирать же обратно. Я ставлю её на сейф.
- Ладно, – он машет рукой, – пусть остаётся до следующего раза. Ты только не опаздывай, – напоминает он, уже вращая ключом в двери. Видно, что завтрашняя поездка для него важнее водки.
На следующий день я был точен, и даже остановился за квартал от опорного пункта – посидел, подождал. Хотелось подъехать ровно в два. Участковый выскочил из парадной, как только я притормозил и сделал приглашающий жест рукой.
Когда я вошёл в помещение опорного пункта, удивление, видимо, настолько явственно выразилось на моём лице, что участковый поспешил сделать успокаивающий жест: поднял кисти рук и потряс ими – не обращай внимания, не пугайся.
Моё удивление вызвали два его посетителя: один полный полковник, другой подполковник. Для милиции это высокие звания. При моём появлении оба встали. Полковник тут же попрощался со всеми, и со мной тоже, за руку и ушёл. Я так и не услышал тембра его голоса.
- Вот, Михалыч, - засуетился участковый, - тот парень о котором я тебе говорил, - надёжный человек, отвезёт куда требуется, - и добавил, проследив цепкий взгляд, которым меня смерил подполковник, - не из наших.
Тот согласно кивнул головой.
- Знакомься, - обратился ко мне участковый, - мой сосед, тоже участковый, с соседнего участка.
Я улыбнулся и понимающе хмыкнул – бывают, оказывается, участковыми и подполковники. Он сверкнул мне в ответ весёлым глазом.
- Ладно, пошли, - сказал он, берясь за ручки поместительной авоськи, пузырём болтнувшейся у него в руке. - Ты объяснил, что нужно?
-Толком нет, но он парень надёжный, всё понимает. Довезёт и подождёт сколько надо. Подождёшь? - спросил меня с просящей интонацией участковый.
- Да не волнуйся ты, всё сделаю.
Меня живо увлекало всё происходящее.
Мы сели в машину, и только тогда я понял, что подполковник очень здоровый мужчина. Он был всего на полголовы выше меня, и его физическая крепость не бросалась в глаза. Он был не толст, а именно крепок, широк в плечах и строен, без столь популярного среди командных чинов брюшка.
- Поезжай к мясокомбинату, а там дальше я тебе подскажу, куда.
У меня тогда была новая шестая модель жигулей. Руль мне ещё не успел надоесть. Я поехал не так чтобы лихо, но с ухватками понимающего человека. Ехать было недалеко – мясокомбинат находится в том же районе города. Подполковник всю дорогу молчал, но напряжения между нами не было. Мы подъехали не к главному входу, а обогнули угол и проехали ещё немного вдоль глухого бетонного забора. Он толково объяснил, где поставить машину и похвалил моё вождение, чтобы сказать мне приятное.
- Сейчас схожу – переговорю, а потом вернусь, - сказал он, легко перескочил через лужу перед капотом. Но когда он зашагал к забору, в походке его была какая-то тяжесть.
Он подошёл к ящику, специально установленному у забора. В том месте колючая проволока, натянутая сверху по всей длине, загадочным образом прерывалась. Его уже ждали: с той стороны высунулась красноносая физиономия в шерстяной шапочке, какие носит определённого направления публика, и почтительно склонилась наружу. Подполковник что-то проговорил – физиономия переспросила и скрылась.
Когда он подошёл к машине, я приоткрыл ему дверь.
Солнце сквозь жидкую пелену облаков уставилось в лобовое стекло моего жигулёнка.
- Подождать немного надо, - сказал он, - сейчас они там заказ скомпонуют, - и посмотрел на пепельницу.
- Куришь?
- От нашей жизни закуришь, - ответил я.
- То верно. Тебе нельзя, а я можно выпью?
- Ещё бы!
- А ты покури пока. Я тебе заказал карбонатику.
- Спасибо.
Он достал плоскую бутылочку из под коньяка, в которой, скорее всего, была водка или разбавленный спирт с плавающими внутри ягодами, и, отхлебнув хороший глоток, навернул пробку и спрятал бутылочку обратно в нагрудный карман.
Я приоткрыл окно и взял сигарету.
- Не холодно?
- Нет – в порядке.
- Машина-то давно эта у тебя?
- Да полгода.
- Хороша, пока новая. У меня старый москвичонок гниёт в гараже. Подсохнет – выкачу.
Мы сидели довольно долго. Не помню, о чем говорили, но ожидание не было тягостным. Он опять потянулся за бутылочкой.
- Тебя, наверное, интересует, почему я при таких звёздах участковым хожу.
- Скажу честно – да.
Он улыбается и отхлёбывает хороший глоток – пережидает, пока уляжется. Потом достаёт конфету, разворачивает фантик, делает ещё глоток, закусывает.
- Сейчас расскажу. У меня тут пойло крепкое намешано.
Дожёвывает конфету и проглатывает сладкую мякоть.
- Я совсем недавно замначальника по району был. Да вот так случилось, понизили. До пенсии осталось всего полгода, хорошо, что совсем не выгнали. Помогли друзья в управе, дали дослужить, чтобы полная пенсия шла. История стоит, чтобы рассказать. Да и время есть.
Он делает ещё один глоток и продолжает.
- Не подумал бы, что со мной такое приключиться может, хотя по жизни всегда надо ждать, что подкатит, и не знаешь, с какой именно стороны. Всего хуже, когда шандорахнет оттуда, что ты и не подозревал даже, что сторона-то такая существует.
У нас, знаешь, как бывает на службе: задерживаешься иногда допоздна по самому пустому поводу. Это мы в кино всё по вечерам за преступниками бегаем, а тут сидишь, дурак – дураком, ждёшь депешу, и на фиг никому не нужную. Уже был конец мая – приятное такое время. Окна моего кабинета выходили на западную сторону, на закат. Вечером распахнёшь – свежо, светло, солнышко греет. Душа отдыхает.
В тот день задержался я так и думаю: пройдусь до дежурки за сводкой. Не далеко, но всё же промнусь немного, ногами подвигаю. Чёрт меня толкнул какой-то. Спускаюсь на первый этаж. Лестница там у нас ещё широкая такая, знаешь? А как входишь в дежурку, налево обезьянник. Там дверь, решётка и со стороны дежурного окно – квадрат в стене застеклённый, чтобы видно было, что в обезьяннике делается. Только через стекло её увидел – мне и достаточно было.
Не молния это, ни видение чудное какое-то. Другое. Я сразу понял, что это и есть то самое, чего всю жизнь ждал. Я женат, у меня двое детей. Бабами не обижен. Думал, всё про эти штуки-дрюки знаю, и про любовь эту самую никаких для меня секретов нет. А вот как увидел её, сразу понял: её только мне всегда и надобно было, только её и никого больше.
Дежурному я вида не подал. Взял журнал вызовов – спросил небрежно: " Кто там у тебя?" "А,- говорит, - по сифилису одна. Был врач, повёз кровь на Вассермана. Да её и так опознали. Терпило на неё имеется".
До половины лестницы я всё же поднялся, потом остановился – покурил. Меня как звал кто-то, изнутри толкало, что вот она, пройдёшь мимо – так и не жил бы лучше. Всё одно - едино.
Как действовать сообразил мгновенно. Одному даже в кабинет не хотелось подниматься, но там телефон. Пошёл к дежурному и взял её из обезьянника своей властью. Насмешек потом надо мной не было. Мы – здесь в ментовке – всяких коленец человеческих насмотрелись и, когда у самих что-то бывает, стараемся относиться сдержанно. Дома-то похуже было: крик, срам, обвинения пустые при полной ясности темы.
Договорились мы сразу же – в её положении не кочевряжатся. Есть у нас такие специальные квартирки, мы там со стукачками встречаемся. Полупустые стоят, но, как правило, кровать и стулья имеются, а в этой так даже стол был и посуда кое-какая. С деньгами вопроса не было - купил еды, выпивки. Всего-то три дня и прожили мы с ней вместе. Ещё из кабинета я жене домой позвонил, сообщил, что в срочную командировку уезжаю, по служебной необходимости. Мне потом этой командировкой дома всю плешь проели.
О сексуальной стороне дела распространяться не буду, скажу только, что мне не с кем так хорошо не было. Не это главное - было другое: я любил. Ты знаешь, не как мальчишка, а во всю полную ширину распахнутого серца, по-взрослому, с надрывом и болью. Любил так, что больше ничего не существовало. Пусть три дня, пусть один час, пусть несколько минут. Мы когда прощались, присели по рюмочке. Я подумал: минут десять ещё вместе пробудем – счастье-то какое.
Обратно вернуть её не было сил. Да и обещал с самого начала отпустить, поступил соответственно. Сможешь ли любимую женщину за решётку засадить, сам посуди? В управе всё знали, но не беспокоили. Стукачок, у него я ключи от хаты брал, тут же отзвонился – сообщил.
Ну, меня, разумеется, склонять во все тяжкие. Через пару недель выскочил маленький прыщик – там, где надо. Шеф города вызвал и только спросил: " Как же это ты, Михалыч, на сифон-то полез. Ведь знал со слов дежурного?"
Я и сам не знаю как? Но знаю другое: повторись всё, опять бы полез. Три дня в жизни по-настоящему счастлив-то был. Каждый атом во мне согласно вибрировал. Не умею это объяснить. Какая-то в этом во всём глубочайшая искренность была – вера. Не жалко ни капли, не поверишь!..
Он повернулся ко мне – увидеть мою реакцию.
- Ну, дальше сам понимаешь, - дома гвалт, ковардак, шквал. К жене я не притронулся, у неё со здоровьем всё в порядке. Сам лечился, так в больнице лучше было – спокойнее. Перед дочкой стыдно, не могу передать. Пока живём раздельно, но хочу к жене вернуться доживать, если примет.
Её через неделю взяли, я знаю, кто и навёл. Сейчас, после принудительного лечения, дадут ей пару годков, и вся недолга. Но видеться с ней не буду. Пусть так всё и останется теплом на душе.
Та же неверного цвета шапочка с помпончиком, появилась над забором. Обладатель воровато огляделся по сторонам.
- Во, готово дело. Пойду за товаром.
Он вышел и сделал несколько шагов вдоль забора. Со стороны могло показаться, что он идёт в другом направлении, но он проворно метнулся в сторону, вскочил на ящик, выхватил с той стороны сумку, в левую руку ему сунули полиэтиленовый пакет, и в два прыжка оказался на дороге. К машине пошёл уже не торопясь, прогулочной походкой. Сумка в руке нисколько не гнула его крепкую спину. Он подошёл к машине с моей стороны. Я понял и открыл ему заднюю дверь.
- Профессионально сработано, - похвалил я его действия, когда мы отъехали от мясокомбината.
- Всегда надо знать изнанку – кафтан крепче будет, - он заметно повеселел. - Мелочь, а приятно, - пояснил он своё настроение.
-Ты не заходи, не светись, - сказал он, когда мы подъехали к опорному пункту, - не обижайся.
- Да что вы!
Он досадливо сморшился.
- Давай лучше на ты. Тут в полиэтилене, тебе карбонатик – отдельно.
- Спасибо, неудобно как-то.
- Ничего, ничего.
Он протянул мне руку на прощание – ладонь была сильная и тёплая.
- А знаешь, я через два месяца буду полный пенсионер. На рыбалку съездим?
- Съездим, я места знаю.
Выскочил участковый, учтиво ухватился за ручки сумки. От тяжести его перегнуло на сторону.
Жене очень понравился карбонат.
-Ты, - сказала она, - ещё никогда не привозил такого вкусного и свежего мяса.
- Мне - ответил я - ещё никогда такого не давали.
Мы не съездили на рыбалку. Сейчас уже не могу вспомнить, почему, и жалею об этом.
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Vladimir Cochatui: Участковый. Рассказ.
Лишнее подтверждение тому, что в милиции тоже люди служат.
27.03.10 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/read.php(112): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|