Елена Сафронова: Невыносимая тяжесть бытия, или Не смотрите, дети, «Школу».
Конфликт между противниками и сторонниками телесериала «Школа» вполне исчерпывается старым анекдотом: - Нет такого слова «жопа»! – Как это? Жопа есть, а слова нету?
Российские ревнители морали и «ндравственности», шокированные сериалом, хотели бы отменить саму неприглядную реальность, со всеми её телесными и «низкими» составляющими. Поскольку это не в их возможностях, они используют стандартный перевёртыш: это плохое произведение искусства портит реальность, которая до его появления была бела и пушиста. Спорить с «ревнителями» и «охранителями» трудно именно потому, что они интеллектуально мошенничают: произвольно тасуют причины и следствия, подменяют посылки, постулируют выводы, под которые подтягиваются нужные «аргументы». Вот один образец их «интеллектуальной продукции»: «Поскольку И.Сталин в годы войны объединил всех советских людей, то сегодня размещение его изображений будет способствовать объединению россиян». Вздор? Очевидно. Но на опровержение этого вздора логическим путём потребуется немало усилий. Это ведь не рациональное умозаключение, а осколок симпатической магии. Поэтому анализ ложности посылок и неправомочности вывода будет оппонентами просто проигнорирован, а в ответ вброшена очередная чушь. Тем не менее, скатываться на их уровень нельзя, можно только терпеливо, аргумент за аргументом спорить, рассчитывая не на сдачу оппонентов, а на понимание сторонних наблюдателей.
Елена Сафронова идёт этим честным и трудным путём. Выделив из сырого, перенасыщенного эмоциями материала основные тезисы оппонентов, спокойно, методично, последовательно развенчивает их, излагая свою гражданскую позицию.
Её тон ироничен, но неизменно корректен и доброжелателен.
Всесторонне оценив социальную подоплёку, Елена затрагивает художественный аспект сериала, отмечая, что его эстетика задана самодеятельными «мобильными» съёмками самих подростков. Основная тема этих съёмок – избиения сверстников, иногда – учителей. Потом эти кадры выкладываются в Интернет и смакуются огромным количеством пользователей. Именно отсюда подчёркнуто небрежная «субъективная камера», близкий фокус, невыстроенность мизанкадра, срезки фигур, обилие крупных планов, дробный монтаж, - все те средства, с помощью которых авторы «Школы» добиваются эффекта «суженного мира». Узость мировосприятия как раз характерна для подростков. Там где камера берёт средние и общие планы – унылая монотонная среда школьных коридоров, раздевалок, туалетов с непременными металлическими решётками. Зайдите в любую школу и убедитесь, что эту полутюремную среду придумала вовсе не В. Гай-Германика.
Школа – вообще, в любом варианте - страшная зона тени. Основная её функция не касается воспитания, образования, профессиональной ориентации и прочих прекраснодушных вещей. По сути, - это пустошь, малопригодная для проживания местность, в которую взрослые особи изгоняют своих подросших дитёнышей. Этологи прямо называют стаи таких подростков-изгнанников бандами. Они отличаются повышенной конкурентностью внутри стаи и агрессивностью в отношении взрослых особей своего вида. Конечно, человеческие дети изгоняются, в основном, символически, временно, как бы под присмотр специально натренированных взрослых. Но главная задача детей там – как НЕ СТАТЬ похожими на своих родителей. Остальные задачи – второстепенны. Сериал «Школа» как раз обращает внимание взрослых на существование огромной тени под их взрослыми носами. И внешние признаки благополучия – победы на олимпиадах, конкурсах, высокая «поступаемость» выпускников – не отменяет обыденной жути и глубины - ежедневной школы унижения.
Интересен сравнительный анализ, проведённый Еленой, «Школы» с известным кинофильмом Р. Быкова «Чучело» по повести В. Железникова.
В конечном счёте, предметом статьи становится не столько телесериал «Школа», сколько чудовищная реакция на него определённых кругов. Чудовищных кругов на мутной воде.
Редактор литературного журнала «Точка Зрения»,
Сергей Зубарев
|
Невыносимая тяжесть бытия, или Не смотрите, дети, «Школу»
Какое событие в России самое общественно значимое с начала 2010 года? Провал наших спортсменов на Зимней олимпиаде? Карательные акции в Чечне? «Черный понедельник» 29 марта? Нет, это сериал Валерии Гай Германики «Школа» на Первом канале.
Я узнала об этом случайно, из статьи Владлена Гордиенко «”Школа” ловит на крючок молодых» в областной газете «Рязанские ведомости». Автор суммирует новости культурной и общественной жизни Рязанской области, связанные с демонстрацией сериала «Школа». «Гвоздем» статьи стали следующие факты: областная Дума выступила с обращением снять «Школу» с эфира; спикер Госдумы Борис Грызлов в ходе визита в Рязань предложил снять здесь альтернативный, положительный сериал о современной школе; Общественный экспертный совет области по взаимодействию со СМИ резко осудил «Школу»; председатель общественного совета есениновед Ольга Воронова предложила направить обращение с осуждением «Школы» в комитеты по информационной политике и по образованию Госдумы и генеральному директору «Первого канала» Константину Эрнсту. Совет намерен потребовать от Эрнста прекратить показ «Школы», а от родителей – не пускать детей к телевизорам, пока идет ЭТО. Думаю, схожие общественные мероприятия прошли и в других областях.
Прежде я была настроена индифферентно к фильму – очередной телевизионный проект, актуальный, молодежный, и что на нем копья ломать? Но вокруг «Школы» вдруг закипели нешуточные страсти. У Общественных советов, по идее, миссия благородная – достойнейшие из сограждан подают «голос совести общества». Когда я услышала «голос совести», призывающий запретить фильм «Школа», - поняла, что не смогу остаться в стороне. Эта статья – голос моей личной совести, поданный за то, чтобы честный фильм про «Школу» не убирали с экранов.
Противники «Школы» выдвинули ряд аргументов в пользу запрета фильма (они – в подзаголовках статьи). На мой взгляд, ни один из них не достаточен. Наградили его рядом гневных эпитетов: «нравственный фашизм», «вопиющая телеподелка», «дьявольская поделка, негативно влияющая на подрастающее поколение», «смакование мерзостей школьной жизни», «мина, заложенная в души детей», «попытка дискредитировать наше учительство», «информационный продукт, который приносит реальную угрозу будущему нашей страны». Меня прямо-таки омолодили СМИ-шными (каламбур намеренный!) акциями протеста. Захотелось чисто по-ученически поспорить с учителями: чья возьмет? Большинство возражений против показа «Школы» – социально-политического характера, малая часть – искусствоведческого. Так и построена статья.
Во-первых и в-главных, не разумнее ли наставникам общества, обеспокоенным духовностью молодежи, не привлекать ажиотажного внимания к сериалу «Школа» дискуссиями в СМИ и публичными инвективами? Неужели никто не помнит притчу о сладости запретного плода и не применяет ее к запретам на культурные явления?.. В не столь далеком советском прошлом государственная цензура в музыке, танцах и литературе лишь подогревала интерес к джазу, абстракционизму, «буги-вуги» и вела к распространению пластинок «на ребрах» и бешеной популярности «самиздата» и «тамиздата». Не стоит предавать «Школу» масштабной анафеме - это даст противоположный эффект.
[b]«Антинациональная, антигосударственная информационная политика…» [/b]
Я готова уважать членов Общественных советов, деятелей культуры и религии, которые беспокоятся о нравственном и духовном состоянии молодежи. Однако если они со всей гражданской активностью заявляют, что фильм «Школа» развращает общество и является информационным продуктом, опасным для будущего России, то, без вариантов, ставят телегу впереди лошади. Такой тезис предполагает единственный вывод: в школах все не так, как в фильме, а вот покажут ЭТО, и станет в настоящих школах так же страшно, как в киношной. При таком подходе грехом является не само преступное либо мерзкое деяние, а его огласка – и как невыносима без розовых очков тяжесть бытия!.. Характерен посыл: «Сериал «Школа» бросил вызов обществу. Обидно, что он идет на Первом канале».
Не в первый раз я сталкиваюсь с «демонизацией» произведений искусства: ТАКОЕ разрушает общество либо индивида. Бранных эпитетов и футурологических опасений удостаивались самые разные направления, стили и жанры во всех отраслях искусства – от стихов Баркова до французских экспрессионистов, от рок-н-ролла до романов Пелевина и Сорокина. Увы и ах, но искусство гораздо чаще идет за обществом, чем ведет его за собой. И полагать, что показ «Школы» развратит массы школьников, стратегически и тактически неправильно. «Школа» Гай Германики всего лишь суммирует то, чего с избытком в подлинной школьной жизни. И не только в России. О жестокости подростковых «сиблингов» (братств) и об их изначальном противостоянии миру взрослых написано много прекрасных книг – вспомним «Юнкеров» А. Куприна, «Повелителя мух» У. Голдинга, «Песни мертвых детей» Т. Литта, «Чучело» В. Железникова...
Распространенный упрек Валерии Гай Германике, что она-де не училась в школе, а ее очерняет, несерьезен. Во-первых, сериал «Школа» - не детище одиночного извращенца, а итог совместной работы режиссера Гай Германики и группы авторов сценария Натальи Ворожбит, Вячеслава Дурненкова, Ивана Угарова, Вадима Леванова, Нелли Высоцкой, Юрия Клавдиева. Обвинить коллектив единомышленников в намеренном искажении фактов, а также придумать оному коллективу преступную и безнравственную цель, труднее… но можно, если очень захотеть.
Во-вторых, то, что Гай Германика во многом документально права, а ее допущения «выросли» из реальности, могу подтвердить лично я.
Школа – один из самых проблемных слоев общества и одна из самых проблемных эпох в жизни каждого человека. Придя в школу в 1980 году, я столкнулась с миром, очень напоминающим мир Гай Германики. Даже в советской (якобы идеальной) школе классу к четвертому формировался «сиблинг» (братство) в рамках каждого класса, потаенно, а при возможности и явно противостоящий враждебному миру учителей и примыкавшим к ним родителям. Психологический мотив негативного восприятия школьниками учителей и взрослых – в том, что их «родные» взрослые выталкивают их из маленького и уютного мира семьи в огромный, бушующий мир школы (микрокосмической модели общества). Этот мотив не расшифровывается детьми, он из области «тени» сознания. Но это факт, хорошо известный психологам: школа воспринимается как некая пустошь, куда взрослые особи изгоняют своих подросших детёнышей (ради прохождения первой ступени инициации). Ради прохождения второй ступени инициации дети и образуют стаи, резко агрессивно реагирующие на взрослых особей своего вида и объявляющие им войну. А уж на войне – как на войне, тут все средства хороши, и те, кто хочет понравиться взрослым, неизбежно становятся врагами…
Лично я освоила в школе длинный ряд туалетных терминов и обращения ровесников друг к другу: «дура», «козлиха», «щенок», обидные производные от фамилий. Дружили разве только «против кого». Обращались друг с другом тычками, оскорблениями, прихватизацией чужих вещей… Я этого не принимала, мне было дико – класс не принимал меня. Честность, уважение к старшим, послушание учителям, неприятие жестоких забав, грубых, унизительных или болевых шуток воспринимались как слабость уже класса с четвертого… Любовь к чтению, интерес к знаниям воспринимались как подвид неизлечимой душевной болезни. Все это было в порядке вещей в «престижной» школе с углубленным изучением английского языка – таких существовало две на пролетарски-колхозную Рязань. Из нашей спецшколы почти каждый год особо хулиганистых учеников переводили в другие учебные заведения… Тем не менее, директора нашей школы отправили на пенсию среди учебного года в середине 80-х – за то, что на нескольких учеников возбудили уголовное дело «попытка изнасилования»…
Что же творилось в тех «других» школах? Вопрос риторический.
[b]«В результате мы получаем роботов, из которых ушла вера»[/b]
Сетования об утрате россиянами нравственности и духовности – справедливы, но не запоздали ли лет эдак на девяносто?
Многие годы я размышляла, этично ли человеку, воспитанному в культурных традициях вымирающей русской интеллигенции (их стержень – нежелание унизить другого и причинить ему боль), отмечать пропасть между этими традициями и обывательскими нормами поведения. Наконец решила – можно и должно. Во-первых (но не в главных), эту пропасть наметило малообразованное и принципиально невоспитанное большинство, открыто высмеивавшее тех, кто «в шляпе», кто «очки одел!», сочинившее про них пренебрежительные анекдоты – и родилась эта традиция в эпоху гражданской войны и гонений на «бывших». Во-вторых, кто-то должен констатировать: пропасть есть. Духовная и нравственная деградация, отрицание взаимоуважительных отношений затронули российское общество очень давно. Посмотрите по сторонам – как ведут себя на улицах, в магазинах, в транспорте взрослые с виду люди? В «период застоя» хамство уже цвело махровым цветом – при том, что на телеэкранах, в газетах и в рекомендованных к прочтению учениками книгах царили только высокие идеалы. Искусство и тогда шло за жизнью, выполняло идеологические указания партии и правительства, но благотворного влияния на молодое поколение не оказало. Великая повесть «Чучело» построена на конфликте коллективной морали (класс стоит за общую ложь!) – и христианской готовности Лены Бессольцевой «положить живот свой за други своя». В «Школе» две сюжетные линии связаны с травлей неугодных коллективу учениц, Ани и Веры. Но в этих противостояниях уже не просматривается так явственно антагонизм интеллигента и «грядущего хама». Закономерно – сословие, несущее ту мораль, практически исчезло с российской общественной арены. Молодые люди не выбирают жертвенного пути интеллигента – их можно понять, они не хотят быть «бедными, но умными». И еще – интеллигенту нельзя спорить с хамом: неизбежно придется перейти на его уровень, а на этом уровне у хама больше опыта… Добро оказывается слабым, позорно проигрывающим и гонимым. «Зло не может позволить себе роскоши быть побежденным; добро – может», - утверждал индийский мудрец Р. Тагор.
Недавно в телевизионной передаче «Встречи на Моховой» гостем студенческой аудитории стал Дмитрий Быков – и откровенно рассказал, как его десять лет травили всем классом в советской школе, пытаясь доказать, что он «не имеет права на существование». Травля - естественный для отечественной школы способ борьбы с «шибко умными», что считается тяжелейшей формой оскорбления большинства...
С тех пор, как для меня прозвенел выпускной звонок, прошло страшных двадцать лет. Выросли «дети перестройки», о которых растерянно, испуганно («неуправляемые, необучаемые!»), говорили в 90-е и 2000-е мои знакомые учителя – правда, их откровенность была частичной, фамилии они не разрешали упоминать в прессе. Ясное дело, им предстояло дальше работать в школах, ибо сменить профессию готов не каждый учитель. Так что же «нереального» показывают в сериале «Школа», если его юные зрители дети живут реальной жизнью, где хамство и злоба в порядке вещей?
Современные родители также показаны Гай Германикой с потрясающей детальностью и правдоподобием: домашний тиран с бутылкой в одной руке и ремнем в другой; деляга, занятый только своим бизнесом и поддержанием имиджа; мелкотравчатые снобы, реализующие посредством дочери собственные честолюбивые мечты; одинокие матери, озабоченные добычей хлеба насущного; дамы на грани развода; старики, честно и тщетно ищущие подход к внучке, оставшейся без родителей… Неужели кому-то еще надо доказывать, что в неполных семьях или без внимания родителей половина детей формируются в жертв, а половина – в агрессоров? Неужели кому-то надо объяснять значение термина «дети перестройки» - недоевшие, недоигравшие, недополучившие детства, в итоге – недолюбленные, утратившие шанс вырасти полноценными личностями? Неужели нуждается в комментариях аксиома, что наркомания, пьянство, хулиганство, маргинальность малолеток – не столько вина их, сколько беда, социальная болезнь? Неужели кто-то способен всерьез назвать краеугольным камнем бед современных школьников сериал, который будто бы школьников развращает, зомбирует и учит дурному? Неужели кому-то кажется, что именно сериал «Школа», а не взрыв храма Христа Спасителя, разрушение церквей и монастырей, «Библия для верующих и неверующих» Е. Ярославского, лекции в обществе «Знание» под девизом «Религия – опиум для народа» сказались на утрате россиянами веры?
Да сериал «Школа» появился на несколько лет позже моды снимать на видеокамеры мобильников групповые избиения учениками своих сверстников!.. В Интернете предостаточно роликов, снятых самими школьниками, фиксирующих самые жестокие и постыдные моменты школьной жизни. Взять хотя бы избиение пожилой учительницы в городе Шелехове. И что, эти ролики все появились вследствие «Школы»? Да нет, они возникли гораздо раньше, и Гай Германика подстроила свой продукт под их доморощенную эстетику!
Обвинения в аморальности фильма трудно принимать всерьез. Фарисейство – считать, что аморален фильм, а не ситуация в отечественной системе образования. Так говорят, когда хотят закрыть глаза на подлинные масштабы беды.
[b]«В Год учителя фильм дискредитирует высокое звание российского учителя»[/b]
По данным ВЦИОМ, институт учительства занимает одно из первых мест в сфере доверия нации. Но всегда ли права статистика? Статистические данные, сами по себе нейтральные, всегда используются в определенном контексте, и зачастую становятся орудием (булава в умелых руках фокусника), а то и оружием. У меня есть иные статистические данные.
В 2005 году я участвовала в работе симпозиума «Российская молодежь: в будущее - без риска». Данные, прозвучавшие на этом симпозиуме, напрямую касались школы и могли бы вогнать в ступор и менее впечатлительного человека. Более 70% учителей страдают различными неврологическими и даже психическими отклонениями. У 75% учителей психиатры отмечали скрытую тягу к самореализации за счет учащихся. Это данные 2005 года. Пять лет прошло. Куда скорректировалось психическое здоровье учителей? Своевременно попался на глаза доклад А.А. Северного (члена Московской Ассоциации детских психиатров и психологов) «Проблемы охраны психического здоровья детей в России»: «По экспертным статистическим данным, 40% детей подвергаются физическому и психологическому насилию в семье; 16% школьников испытывают физическое, а 22% - психологическое насилие со стороны учителей в школе».
Если учитель – духовный флагман нации, то откуда эти жуткие данные у детского психолога? Если учитель всегда морально и нравственно «на высоте», как можно дискредитировать его высокое звание? Чистое трудно замарать. Если бы в учительской среде не было педагогов, похожих на гротескные персонажи Валерии Гай Германики, их образы бы не вписались так органично в ткань сериала. Обвинение в дискредитации учителей не сочетается с обвинением в имитации чрезмерной реалистичности фильма. Если имитируется реальность, значит, правдоподобно имитируются и плохие учителя. Но откуда таковым взяться, если у нас все учителя хорошие?.. И почему Общественный совет Рязанской области взялся рассматривать психологический вред подросткам от сериала «Школа», а не от стрессовой тактики, «ноу-хау» множества педагогов? Не странно ли – говорить об отражении некоего явления в искусстве, но обходить вниманием действительное состояние этого явления?
Не могу похвалиться личными воспоминаниями о хороших учителях. Так странно «везло» нашему классу, что учителя-гуманитарии все время менялись, поэтому преподавание истории и литературы шло дискретно – однако я знаю только эти две дисциплины плюс английский язык – его вели прекрасные учителя без перерывов.
Можно было бы свалить огромные пробелы в моих познаниях на «левополушарные» способности, однако, если человек, проучившись 10 лет в школе, знает только то, что ему было дано, и что он сам освоил, практически экстерном, много читая, резонен вопрос: нужна ли такая школа? Ведь точные и естественные науки вели безотлучно сильные предметники… От их преподавания остались обидные лакуны. Практически бесполезно учили меня физичка, химичка, биологичка, географичка. И откровенно навредили математичка и трудовичка. Структура народного просвещения в СССР с 1936 года открещивалась от психологии. В том году вышло постановление ЦК КПСС «О педологических извращениях в системе преподавания», коим практическая психологическая деятельность в школах была приравнена к извращению. Предметникам не было положено считаться с индивидуальной психологией ученика. В доминанте общественных интересов над личными и долга над желанием прошла учеба в школе всех поколений с 1936 года. Как вы думаете, благотворно ли сказалась эта линия поведения на психике учителей, которых «породили» эти поколения? Как вы думаете, легко ли изжить стереотипы учительского поведения? И сколько лет (а также неизмеримых «физически» усилий) потребует реформа школы с целью привлечения в нее психологической грамотности? В прошлом году учительница математики в Подмосковье довела ученицу до самоубийства. На Интернет-портале «Мэйл.ру» написали о трагедии. Последним было сообщение, что руководство школы настойчиво просит родителей не возбуждать уголовного дела, так как ребенок «сам виноват»… и публикации прекратились… Крайне редко известия об издевательстве учеников над учителями доходят до широкой аудитории. Публичность, видно, противоречит корпоративной этике. А поговорку «как аукнется, так и откликнется» забыли?
Боюсь, что представления об учительской когорте как о передовой и духовно ведущей части нации инерционны – а данные Всероссийского центра изучения общественного мнения базируются на опросах, ответы на которые дают люди с их симпатиями, антипатиями и правом на ошибку. Учителя средних школ в первую голову сами не гордятся своей профессией, а «отбывают» ее, и все, что их волнует, - низкая зарплата. Никто из учителей не задумывается, соответствуют ли усилия, отданные ими работе, их знания, опыт и благотворное влияние на учеников даже той зарплате, которую они получают. Хотя зарплата, конечно же, мизерная. В силу этого общеизвестного фактора – малой доходности профессии - педагогические институты, в какой статус их ни возводи, не считаются престижными, но считаются удобными «девичьими» вузами, чтобы получить образование, не сильно напрягаясь. Немногие идут в эти вузы по призванию работать с детьми. Но ни ВЦИОМ, ни Госкомстат не подсчитывают, сколько среди педагогов с дипломом Учителей, а сколько – выпускников педвузов. И не собираются!
Что касается вознаграждения за учительский труд, одно могу сказать - оптимально было бы, если бы заплату повышали не всем педагогам и не автоматически, а с учетом их личного вклада в просвещение и воспитание молодежи!
Несколько лет назад я написала в рязанские общественно-политические издания серию статей о проблемах современной школы, в частности – о подготовке учителей. Почему студентов педвузов не тестируют серьезнейшим образом при поступлении или на стадии учебы – можно ли их вообще к детям допускать? Заместитель ректора по науке Рязанского педагогического университета сказал мне тогда, что вуз не имеет права влиять на желание абитуриента учиться здесь. Государственное законодательство не позволяет проводить такой отбор. Так рассуждали и рассуждают и во всех педвузах страны. Не согласна категорически: «отбор» кадров, которым предстоит работать с людьми, необходим. Сами педагоги оправдываются тем, что в медицинских вузах тоже нет отбора, а он там еще более необходим. А зачем на сторону кивать? Недостатки медицинских институтов не отменяют основного греха педагогического образования: его вседоступности. Наверное, потому оно не считается в структуре народного образования грехом, что не хватает учительских кадров. Подход очевиден: пусть будут школы укомплектованы, кем – дело второе. Нет бы по-ленински подойти: лучше меньше (учителей), да лучше (их работа - с огоньком и с любовью к детям)?
[b]«Сериалы выступают в роли источника распространения шаблонов в отношениях между людьми»[/b]
Одной из дисциплин, в обязательном порядке изучаемых в педвузах, была «педагогика и психология». Порядок слов в этом словосочетании имеет сакральное значение: на первом месте педагогика, на втором – психология. Титульная задача – научить; психологические издержки от «вдалбливания» знаний в расчет принимаются еле-еле.
Общение с учителями, даже не работающими в школе, дало мне обширную эмпирику: они подсознательно считают себя обязанными поучать и воспитывать окружающих. Говорить с ними свысока, с позиций собственного исключительного знания (в фильме «Школа» воплощает сей тип формалистка Валентина Харитоновна). Менторский тон, наставительные нотки в разговорах, назидания по всем предметам – как солить огурцы, как «воспитывать» (опять же!) мужа и детей, как вести дом (к счастью, хозяйственными темами в большинстве случаев ограничивается круг интересов педагога вне школы). Было бы смешно, если б не было так грустно…
Этой зимой меня угораздило в электричке «схлестнуться» с пожилой учительницей, которая проявила в мой адрес все клише учительского поведения: свысока заметила, что я, несомненно, не читала Федора Достоевского и Алексея Иванова, хотя должна бы (а я как раз тогда ехала с III Международного симпозиума Фонда Достоевского «Русская словесность в мировом культурном контексте», где делала доклад); что она бы запретила всему российскому обществу читать Варлама Шаламова наряду с Пелевиным и Сорокиным; и на десерт высокомерно просветила меня, что самый известный роман Алексея Иванова называется «Тайны Пармы» (тот, который «Сердце Пармы»)…
Но апогеем учительского сознания предстал для меня другой пример: девушка с педагогическим образованием, прочитав мою повесть, высказала автору порицание за встречающиеся в тексте сорные слова. Список «сорных» слов возглавлял русский вариант французского выражения «perdit monocle» - «потерял монокль», обозначавшего в прошлом и позапрошлом веках внезапное комическое положение. По преданию, объясняющему этимологию этого хлесткого выражения, некий сноб за званым обедом уронил монокль себе в суп… Я объяснила все это моей «наставнице» – она оскорбилась и заявила, что не обязана знать устаревших нерусских выражений. Знать – не обязана, кругозор расширять – не обязана, а замечания делать, не разобравшись, обязана. Этому ли ее в институте учили?
Таких горько-смешных примеров в моей копилке впечатлений собралось очень много; надумаю писать, по традиции русских литераторов, «записки на манжетах» - перечислю их все. Однако сейчас, полагаю, хватит двух ярких эпизодов, дабы обосновать вывод: стереотипы учительского поведения – не фигура речи, они существуют. Они сводятся к дидактике, командному тону и манерам, затвержению избитых истин, неприятию новых познаний, нестандартной информации, любви к запретам (учителя «лучше знают»!) и, будем прямы, интеллектуальному ханжеству. В области последнего лежит замечание относительно слова «пердимонокль» (кто ж виноват, что оно так хулигански, на слух учительницы, звучит?). И, естественно, активная нелюбовь учительских масс к сериалу «Школа» (родственно ей активное неприятие повести Ю. Полякова «Работа над ошибками», появившейся в журнале «Юность» в середине 80-х и бросившей первый «нетипичный» взгляд на советское среднее учебное заведение).
Учительский разум возмущенный кипит и требует запретить этот сериал! На худой конец – поправить его, адаптировать к приятным и незамутненным мифам типа «Ты - юность наша вечная, Простая и сердечная, Учительница первая моя!». А то, видите ли, неуважительное отношение к учителям демонстрируется на телеэкране…
Сериалы упрекают в распространении шаблонов в отношениях между людьми. А как быть с теми шаблонами, что сформировались без помощи сериалов, в эпоху, когда и слова такого никто не знал? «Те» шаблоны здоровые и нравственные, а «эти» нездоровые?
А как быть с неотъемлемой частью школярства - словом «училка», древним и неподдельным, как возглас про голого короля? Оно обозначает учителей, которых не за что уважать. Простите, но я поддерживаю естественное человеческое право не уважать «училок». Справедливо уважать лишь тех, кто заслуживает уважения. Мое детское послушание и вера в то, что «взрослым виднее», а все их требования продиктованы заботой о благе подопечных, претерпела глобальные изменения за столько-то лет! И не последнюю роль в ментальной трансформации сыграла школа. Нет, не злополучный сериал. Учебное заведение, выдавшее мне аттестат зрелости. Мое школьное детство прошло под знаком тотального неуважения: учителя не уважали своих учеников! Могла бы рассказать тысячи эпизодов, доказывающих это. Мне, послушной девочке, от привычного неуважения педагогов досталось очень больно; сверстники поершистей в ходе учебы расставили все точки над «и». Неудивительно, что встречной реакцией учеников было неуважение к учителям. Уважать учителей пытались заставить сами педагоги с помощью репрессивных мер и нотаций. Не помогло…
[b]«Не надо бояться препятствовать выходу в эфир подобных программ»[/b]
Очень характерно, что на заседание дискуссионной площадки Рязанской школы прав человека, посвященное «Школе», не явился ни один педагог, хотя приглашения рассылались по учебным заведениям всех категорий, а вход на мероприятие был бесплатный. Что это символизировало? Равнодушие? Нежелание обдумывать сложную тему и дискутировать по ней? Ожидание реакции «сверху» и готовность ее подхватить? Реакция «сверху» не замедлила… Не могу расценить письменное осуждение «Школы», выработанное общественным советом Рязанской области, иначе, нежели проявление стереотипной любви к запретам. Запретить скандальное зрелище! – и установится тишь, гладь и Божья благодать. Тишь возможно, и установится, сор останется в избе, а вот глади и благодати в школах не станет ни больше, ни меньше…
Цитирую статью «Школьная история» из «Российской газеты» от 21 января 2010 года (на уровне правительственного издания также идут дискуссии о «Школе»): «А вот школьную учительницу из провинциального города, с которой разговаривал корреспондент «РГ», сериал ничуть не испугал: «Посмотрели бы они на наш 9 «А» - упали бы! Или на 8 «Б». Там в прошлом году ученица родила». Учительница эта способна смотреть правде в глаза (однако фамилию, тонко улыбнемся, все же утаила от корреспондента)! Еще бы немного смелости – чтобы посмотреть и в зеркало и честно себя спросить: кого вы там видите? Духовного лидера молодежи? Или безнадежный арьергард? Или нечто безликое?
Беспокойные учителя и общественные деятели, настроенные против сериала «Школа», поверьте: те, кому вы пытаетесь вложить в голову «правильные» (адекватные вашим правилам) представления о жизни и всех многообразиях ее проявления, сами обладают умом, опытом, вкусом и правом выбора, что им делать и какие фильмы смотреть. Возможно, вам покажется странным, что кто-то что-то знает без вас. Но это так!
В статье «Школьная история» приведены мнения учеников московской школы № 945, «съемочной площадки» нашумевшего сериала. Все подростки в окрестностях завидуют ученикам «киношколы». А те спорят о фильме – хотя никто не призывает их к дискуссии! - и мнения разделились. Некоторые школьники уже против того, чтобы в их школе продолжались съемки. Некоторые разумно выделяют в нем сильные и слабые, правдоподобные и натянутые эпизоды. Но в целом дети относятся к фильму спокойнее, чем взрослые. Не доверить ли подрастающему поколению разобраться самому?..
Быть может, учителям страшно, что поколение «пепси» разберется слишком радикально – не захочет числить своими наставниками резонершу Валентину Харитоновну, интригана Олега Семеновича, подленькую Елену Григорьевну?.. Потребуют от учителей отчета: где ваш нравственный пример, ваш духовный подвиг?.. В сериале «Школа», безусловно, есть роковое соотношение зеркала и физиономии.
Право, если бы подавляющее большинство российских учителей из плоти и крови походило на Илью Ильича Мельникова из культовой картины «Доживем до понедельника», Гай Германика, наверное, не взялась бы за свой проект, а группа сценаристов не помогла бы ей сценарием… который, кстати, хвалят профессионалы кино. Режиссер Станислав Говорухин в беседе со зрителями назвал сериал «нормальной школьной жизнью». Мария Хмелик, автор сценария фильма «Маленькая Вера», в интервью таблоиду «Газета» говорит о «Школе»:
«Школа» вызывает раздражение у определенного типа людей, как вызвал в свое время раздражение у некоторых фильм «Маленькая Вера». Хотя реакции на него были очень разнообразными, я слышала и немало хороших слов об этом фильме. Когда я написала этот сценарий, мне был 21 год, я писала о том, что хорошо знала, и о том, что видела в своей жизни и в жизни своих подруг. Я говорю сейчас студентам ВГИКа…, что надо писать о том, что хорошо знаешь, вкладывая в написанное максимум эмоций, правды и души, тогда получится хорошо. Мне кажется, что в сценарий сериала «Школа» вложена душа. Я знаю его авторов и знаю, что они не работают холодными руками, бездушно и формально, как авторы сценариев большинства телесериалов. Там все истории абсолютно бездушны, стереотипны и из-за этого мгновенно забываются…»
Точно – «Школу» наше общество долго не забудет… как и «Маленькую Веру».
Наконец, обратим внимание на мнение представителей эшелона высшей власти: министра культуры РФ Александра Авдеева «Комсомолка» в интервью от 17 февраля 2010 года также спросила о культурном «жупеле» текущего момента: «Как вы относитесь к нашумевшему сериалу «Школа»?». Министр был рассудителен: «Не буду оценивать художественные достоинства этого фильма. Хотя, на мой взгляд, молодой режиссер Валерия Гай Германика очень талантлива. Это фильм не для детей, а для взрослых. Лично я воспринял это кино как тревожный звонок, просигналивший, что мы мало занимаемся духовной жизнью детей, их воспитанием. Дискуссии о таких фильмах необходимы. Вспомните, сколько было обсуждений вокруг фильма «Груз 200». Почему? Думаю, дело не в его содержании, а в том, что он тоже был тревожным сигналом, говорящим о росте бездуховности в нашем обществе. Так же, как в свое время картины Иеронима Босха. Современники художника их не понимали, ругали. А картины Босха - о том, что люди без моральных, нравственных принципов превращаются в скотов. Фильм «Школа» - из разряда гипергротеска. Но тревожный сигнал и обеспокоенность о молодом поколении в нем отчетливо звучат».
А министр образования и науки РФ Андрей Фурсенко заявил «Российской газете»: «Ничего нового я там не увидел, те вещи, которые необходимо менять в школе, для меня очевидны, для этого не нужно смотреть сериалы… Я знаю цифры по наркомании, цифры по беспризорникам, и это более страшно, чем то, что показывают в сериале».
Почему-то в контексте резкого осуждения сериала «Школа» и попыток внушить его неприятие всему обществу вспоминается Послание апостола Павла к Титу (гл. 1, ст. 15): «Для чистых все чисто; а для оскверненных и неверных нет ничего чистого, но осквернены и ум их и совесть». Критиканы не желают видеть в фильме светлых моментов, интересных персонажей, добрых чувств, проявлений подлинной любви – ибо это чистое не укладывается в их заранее принятую концепцию «тащить (фильм с экранов) и не пущать (к нему школьников)!». Они не хотят понять, что скандальное поведение тинейджеров в кадре – призыв, чтобы их поняли, приняли и полюбили «черненькими» - ибо «беленьких» всякий полюбит, и не будет в этой любви духовного усердия (от слова «сердце»)…
[b]«В сериале напрочь отсутствует попытка разобраться во внутреннем мире и учителя, и ученика» [/b]
Простите, а как должен выглядеть фильм, в котором «присутствует попытка разобраться»? Мне кажется, что этот выпад сильно преувеличен - обвинения в отсутствии аналитики, как и в малохудожественности «Школы», вытекают из ее скандального социального смысла. Тогда как именно этот смысл диктует художественное решение «Школы». Он исключает красивости и сглаживание острых углов (убери «занозы», и фильм станет очередной многосерийной сказкой, ни уму, ни сердцу). А место сухой и отстраненной аналитики занимает развернутая демонстрация проблем среднего образования, густо замешанных на проблемах взросления современных подростков, трудностях их социальной адаптации и вечном непонимании «отцов» и «детей», помещенном в условия российского первичного капитализма. У художника есть право указать на проблемы, вместо того, чтобы внедряться в их глубинные слои. Тем более, что первопричины их всем известны. Идеологическая предтеча «Школы» - метод критического реализма, проявившийся в русской литературе с середины ХIX века. Этому методу свойственна – как нас учили в школе на уроках «советской» литературы - открытая тенденциозность в выражении общественных идей. Высшие проявления критического реализма своего времени горячо хвалил В.Г.Белинский. В середине 30-х гг. ХIX в. «неистовый Виссарион» писал: «Вот поэзия реальная, поэзия жизни, поэзия действительности, наконец, искренняя и настоящая поэзия нашего времени. Ее отличительный характер состоит в верности действительности. Сближение с жизнию, с действительностью есть прямая причина мужественной зрелости последнего периода нашей литературы» (В.Г. Белинский. Собр.соч. в 3 тт., т. 2, с. 460). Другое дело, что критический реализм после 1917 года сменился «социалистическим реализмом» и «принципом партийности» в литературе. Принцип партийности оставим в стороне, но радужный и сплошь гипотетический социалистический реализм сильно повлиял на тенденции в литературе и искусстве, а также на привычку общества воспринимать правду в художественной обработке. Те, кого страшит «Школа», явно привыкли довольствоваться мифами, сработанными по образу и подобию соцреалистических. Тем не менее, пришла пора вспомнить изначальный метод критического реализма – и вернуть его в отечественное искусство.
[b]«Проект опасен тем, что сделан в жанре реалити-шоу. Это не реализм, а подделка под него»[/b]
В художественной составляющей «Школы» не вижу абсолютно ничего страшного. Напротив, наблюдается редкое единство формы и содержания. Валерии Гай Германике бросили, среди прочих, обвинение в ремесленничестве – я же хочу его обратить в комплимент профессионализму Валерии, ее владению популярными и уважаемыми приемами кинематографа. Ремесленничество – это соль земли, наиболее частое воплощение творческого процесса. Ремесленничество сочетает желание работать, профессиональные знания, творческие способности, умение построить замысел и воплотить его, понимание сути своего труда. Ремесленничество – это необходимый минимум, которым обязан владеть автор, прежде чем браться за творческий труд. Нет у автора этого минимума – и его деятельность окажется сплошным неуважением к аудитории. Ей под видом художественного продукта «впарят» подделку. Но к «Школе» это не относится, потому что Гай Германика – режиссер одаренный и профессионально подготовленный.
По-настоящему талантливым произведение считается, когда его эффект во времени, пространстве, социуме и сфере мысли превосходит замысел автора. Но ведь «Школа» еще не кончилась! Дадим ей шанс!..
Задевает высокомерие в отзыве «ремесленник». Ремесленник, по мне, безопаснее «демиурга», ибо не замахивается на переворот в искусстве и ментальности. «Школа», если что и «переворачивает», лишь безнадежно устаревшие представления о школе как об идиллическом мирке с плакатов для шестилеток из подготовительных классов. И если сравнить «ремесло» с гениальностью, неизвестно, что окажется в проигрыше.
Гениальность является миру сравнительно редко. Гениальность опасна, у нее всегда есть «темная сторона луны» - об этом подробнее расскажут психиатры. Гениальность практически никогда не признается таковой при жизни ее творца, и эту истину нам «доказывают» Ван Гог, Георг Ом, Арсений Тарковский, Томас Чаттертон, ставший известным после самоубийства, Иосиф Бродский до эмиграции… (и многие другие, смотри статью К. Циолковского «Гений среди людей»). А сколько читателей в середине 19 века были уверены, что: «И Пушкин стал нам скучен / И Пушкин надоел, / И стих его незвучен, / И гений охладел» (анонимная эпиграмма 1-й четверти 19 века, приписывается Нестору Кукольнику)? А также не признавали за достойное чтение прозу Пушкина?..
Не слишком ли дерзко претендовать на звание «гения», не пройдя последовательно все стадии ремесленничества?.. Но это вопрос философский и этический. Ограничимся тем, что обвинение в ремесленничестве для Гай Германики, по сути, признание уровня.
Оценка же серила «Школа» намного сложнее, чем «нравится» - «не нравится». Его не надо «любить» - но нужно принять, какой он есть. Как сигнал тревоги. Как симптом болезни общества. Симптомы болезней всегда неприглядны. Отсюда и убогая, грубая речь учащихся (было бы нелепо и смешно, если бы они заговорили куртуазно!), и настройка камеры на близкий фокус, придающий персонажам вид шаржей, и «прыгающая камера», обретшая множество неприятелей. Почему, кстати, Валерию Гай Германику честят за «прыгающую камеру» с эффектом любительской, а порой и скрытой съемки? Этот прием ввел в киношный обиход Ларс фон Триер в фильме «Догма-95». Совсем недавно такое же вращение камеры использовал в своей экранизации «Палаты № 6» Карен Шахназаров, в чьем таланте и профессионализме никто из противников Гай Германики не сомневается. Это художественное средство для подчеркивания реальности происходящего на экране. Дотошное перечисление деталей, даже таких «интимных», как посещение туалета либо визит к гинекологу, помогает режиссеру демонстрировать, что в фильме нет места допущениям и фантазиям, он - плотная живая ткань, словно бы перманентное сканирование будней 9 «А» класса. Сценарий полностью подогнан под хронику, и это вполне допустимый прием. Реалити-шоу – не отсутствие искусства и не подделка под него. Это отдельное направление в искусстве. Другое, непривычное, но искусство. Со своими требованиями, законами, нормами и вершинами.
Удивляет, что в Красноярском крае «Школу» подвергли психологической экспертизе (в рамках краевой программы психологического инспектирования детских и молодежных сериалов) наряду с сериалами «Счастливы вместе» и «Универ». Их признали вредными в плане распространения негативных моделей поведения между людьми. Ничего не могу сказать про «Универ», но - как можно объединять и сравнивать эксцентрическую комедию «Счастливы вместе» и «Школу», имитированную под реалити-шоу? Только в социологическом исследовании они могут стоять рядом – но это явный оксюморон. На мой взгляд, сопоставление «Счастливы вместе» и «Школы» нелогично. И еще менее логично полагать, будто дети настолько неразумны, что не отличат буффонадной комедии от картины на злобу дня. А также примут комедию положений за руководство к действию. Сочетание «Счастливы вместе» и «Школы» дышит все той же учительской страстью направлять и поучать. Эти два сериала настолько разные по цели, замыслу, задаче и художественному воплощению, что их сопоставлять нелепо. А вывод, что они одинаково вредят детской психике, мы уже отчасти рассмотрели в «социальном» блоке вопросов – в пункте: а может, лучше задумаемся, как вредят детской психике равнодушные, недобросовестные, мало знающие, жестокие, реализующиеся за счет детей учителя?
Мне импонирует реалистичность «Школы», я считаю ее художественной заявкой и вижу в ней ряд хороших находок, выгодно отличающих ее от других фильмов про школу или про переходный возраст – «Чучело», «Пацаны», «Дорогая Елена Сергеевна», «Плюмбум или опасная игра» (и роднящих с блистательной «Маленькой Верой»). На рубеже 80-90-х в России фильмов о взрослении подростков, острых, проблемных, диковатых для «лакированного» советского кинематографа, появилось много. Потом таких картин не стало. Почему же теперь, когда тематический проект снова появился, его встречают в штыки?
Великое «Чучело» Р. Быкова (как и повесть В. Железникова) имеет грандиозный недостаток: оно уж слишком художественно и красиво. Сюжет повести пронзителен, однако… надуман. Дети, травящие свою одноклассницу, слишком взрослые, слишком «идейные» и слишком, неправдоподобно, грамотные для рядовых школьников из провинции. В Тарусе, месте действия «Чучела», слова «гражданская казнь» и сам ее ритуал знала только горстка интеллигентов, реабилитированных из лагерей при условии «жить не ближе 101 км от Москвы». «Благодаря» этому постановлению правительства, в Тарусе в 50-е годы собрался цвет русской интеллигенции: вдова поэта Н.Я. Мандельштам, антропософка Е.Н. Вербловская, врач М.М. Мелентьев, композитор П.И. Васильев… Да, еще поэт Н.А. Заболоцкий. И тот уехал из Тарусы перед смертью, в 1958 году. Наивно думать, что дети из Тарусы могли поступать с изгоями, как царское правительство с петрашевцами. Месть коллектива «отступнице» выразилась бы проще, грубее и страшнее!
Однако Ролан Быков, ставя фильм, не придал ему достоверности (впрочем, это вряд ли получилось бы, потому что его первой задачей была художественность изображения беспощадных подростковых войн). Напротив, он обогатил ткань фильма режиссерскими дополнениями – и, на мой взгляд, с авторскими приемами явно перемудрил. Наш пятый класс водили на этот фильм строем. Помню отзывы своих ровесников – непохоже на школу! Говорят, будто это шестой класс - а главные действующие лица подозрительно взрослые, будто уже выпускники. А другие вообще дебильные! Это потому, что массовка в «Чучеле» усиленно старается вести себя, как дети, и получается фальшь. «Связки» кадров, где какая-то странная девочка танцует, непонятны мне до сих пор. «Школа» как зрелище – абсолютно объективный фильм, без декоративности, застящей смысл.
[b]«Необходимо принимать контрмеры»[/b]
Итак, как же быть со «Школой»?
А никак не «быть» - с телесериалом ничего не делать. «Контрмеры» будут выморочны.
Войску энтузиастов-противников - принять фильм как актуальный художественный проект и не противостоять его показу, не подогревать ажиотаж. Не смешить народ заявлениями, что сериал «развращает» и проч. Усвоить, что дети относятся к нему гораздо взвешеннее взрослых. Доверить детям право выбора – смотреть или нет. Если не будет истерических публичных запретов, половина потенциальной аудитории пройдет мимо фильма. Предоставить министрам культуры и министрам образования выполнить их обещания, которые они дали, резонно восприняв «Школу» как сигнал бедствия в системе, «надиктовавшей» этот продукт. Пусть власти реформируют систему народного обучения! А также чаще снимают фильмы, подобные «Школе». Пора чем-то «разбавить» волну детективов с непременным участием добрых и честных милиционеров!.. Тоже, конечно, социально значимый проект, но все хорошо в меру, покажите и другие слои населения…
Представителям кинематографической индустрии – снять, если кому угодно, альтернативный проект, но позаботиться о том, чтобы он был убедительным и честным.
Учителям – задуматься, что они сделали, дабы не походить на персонажей «Школы».
Родителям – вспомнить, когда они последний раз беседовали по душам со своим чадом, и проанализировать, не есть ли их система воспитания комплекс односторонних запретов и обязательств. Может, от монолога перейти к диалогу и увидеть в своем ребенке личность?
Подросткам (кто смотрит «Школу») – тоже сделать выводы… о, молодым зрителям есть, над чем поломать голову! Подсказывать не буду – сами не маленькие!
А жизнь не останавливается, и «The Show Must Go On»!
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Елена Сафронова: Невыносимая тяжесть бытия, или Не смотрите, дети, «Школу». Критические статьи.
В пасть, в детство.
11.04.10 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/read.php(115): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|