Владислав Резников: Автосервис.
Лет этак тридцать назад я где-то прочла высказывание советского грузчика, повторённое автором газетной (или журнальной) заметки. Грузчик различал хозяев перевозимой мебели по словам, произносимым в момент пропихивания этой мебели в узкие двери:
- Одни кричат "осторожно, полировка!", а другие - "осторожно, руки!".
Вот эти самые два подхода к окружающему миру и показаны в рассказе Владислава Резникова.
Можно считать, что первый подход "современен", а второй - нет.
На самом деле они оба - вечны.
Редактор отдела прозы,
Елена Мокрушина
|
Автосервис
Наверное, я не современный человек, не нормальный и не умный, потому что до сих пор не обзавелся машиной. И не материальная составляющая вопроса стоит на первом месте. Думаю, было бы желание, я бы взял кредит в банке – все мои друзья в кредитах – и позволил себе такую роскошь, как одна из новых моделей «Лады» или иномарка среднего класса, собранная даже не в соседнем городе, а в стране Евросоюза. Но… Желания как раз и нет. И необходимость в индивидуальном средстве перемещения во мне (еще?) не созрела.
А что? На-работу-с-работы пятнадцать минут, как пешком, так и по утренне-вечерним пробкам в маршрутке, до обычно посещаемых магазинов и того меньше, благо, живу в центре города. А выехать куда-то за его пределы на тот же самый шашлык, так, опять же, у всех друзей машины.
Садись себе на пассажирское и едь, и не думай, чем дышать на гаишника.
А еще говорят, что если появилась машина, то можно вычеркивать из жизни все остальное: дела, занятия, увлечения, – потому что теперь у тебя новое дело, занятие и увлечение – твоя машина – и время, которое ты мог занять чем-то еще, мысли, которые могли быть о чем-то другом, теперь все будут принадлежать ей.
К сожалению или к счастью, мне это пока не знакомо. Не знаю, как стал бы я относиться к своему автомобилю и как смотрел на весь окружающий мир, видел бы его или нет, или видел бы только из теплого салона сквозь холодные стекла…
Поэтому не могу сказать ничего дурного о своем друге Артеме, который, как мне показалось, даже не услышал тех слов, занятый промывкой двигателя своей «Таврии». Мне же они не давали покоя, приглушив и отодвинув на второй план все последующие слова, события и разговоры, остаток дня и после, и даже сейчас…
…потому, что у человека, реального живого человека, которого видишь, которому смотришь в глаза и с которым разговариваешь, могут быть настоящие проблемы в жизни. Гораздо более серьезные, нежели то, что машине как-то не так, как хотелось бы, промыли двигатель в автосервисе…
- Машине сколько лет? – уже на обратном пути разговаривали мы с Артемом.
Я задавал ему вопросы, а перед глазами были руки той девушки: красно-синие, фиолетовые; им было одновременно и жарко, и холодно, и, наверное, больно. Жарко изнутри и холодно снаружи от вечерней ноябрьской промозглости, а больно от разъедавшей кожу долбанной жидкости для промывки двигателя.
- Ей двадцать… короче, она восемьдесят… четвертого, вроде, надо ПТС-ку глянуть… это сколько получается?
- Это двадцать шесть получается!
- Ну, да.
- А ты до этого ей когда-нибудь промывал?
- Не, это первый раз.
- Ну, а чего ты тогда хотел, к тому же за двести пятьдесят рублей? Чтоб там все засверкало с первого раза?
- Влад, ну я же видел, как на других машинах бывает после промывки двигателя!
- Ты ж, наверное, это на «Форде» видел?
- Влад, да какая разница?!
- Да, никакой, наверное. Только одной машине два года, а другой двадцать пять. Хоть завелась вообще, радуйся!
- Да козел он просто! Я бы ему сам рассказал, как двигатель мыть надо, времени просто жалко. Гандон!
В субботу Артем приглашал в гости. Накануне мы договорились на вечер, но я был свободен уже в обед, поэтому, предупредив его, подъехал к трем часам дня.
Артем с Таней живут в пригороде, поэтому с машинами у них все в порядке: восемь колес на двоих. Сверкающий черной сталью новенький «Форд Мондео» и неопределенного грязно-рыжего цвета двадцатилетняя дребезжащая отовсюду «Таврия», чей возраст красоты и бодрости подошел к концу одновременно с двадцатым веком. Артем у кого-то забрал ее за полторы тысячи гонять на стройку дома, ласково называл «Феррари» и скормил ей уже втрое больше, чем потратил изначально.
Артем на эту субботу планировал поездку в автосервис, но если мне будет не «в лом», то мое присутствие не помешает. Так я впервые посетил автосервис…
Но прежде около получаса я провел в переполненном автобусе по дороге к своим друзьям. Я привык не сетовать на излишний дискомфорт в общественном транспорте, воспринимаю его как должное, почти как неотъемлемую часть своего образа жизни. Вот если бы мне сказали, что две ложки черного кофе по утрам отменяются, а взамен теперь будет стакан молока, или вместо душа предложили бы погрузиться в наполненную ванну, это оказалось бы для меня более серьезными испытаниями.
Да и не может же в жизни быть все легко и просто. Это нормально: чтобы что-то получить, надо что-то отдать. Для того, чтобы достичь конечного пункта своего маршрута, я отдаю дороге не только двадцать пять рублей стоимости автобусного билета, но и жертвую комфортом и удобством.
Я готов стоять, раскачиваясь взад-вперед, терпеть общество незнакомых мне людей в том пространстве, что принято называть личным, на расстоянии почти интимной близости, куда в другое время, в других местах доступ для большинства попросту закрыт. Видеть лица этих людей, слышать их голоса, дыхание, чувствовать их запахи, соприкасаться телами и даже готов мириться с тем, что не каждый раз ими будут оказываться красивые молодые девушки.
Плюс к тому я оставляю в автобусе двадцать пять минут своей жизни.
Двадцать пять минут списывается с моего лицевого счета, – звонкий щелчок кассового аппарата – дзынь! – не забудьте, пожалуйста, ваш чек! – когда я делаю шаг со ступеньки автобуса на нужную мне территорию.
Но с другой стороны, взамен на это я получаю не только свою доставку (я же не посылка и даже не ценная бандероль какая-нибудь!), я приобретаю впечатления, информацию, жизненный опыт, потому что могу увидеть или услышать что-то, совершенно не нужное. И это что-то: лицо человека, сказанные им слова или сосредоточенность взгляда, — навсегда пропишется в памяти. Каждый раз в определенной жизненной ситуации воспоминания о них, подобно шипастой океанской мине, будут всплывать на поверхность или вскакивать невесомым поплавком на веселой речной волне.
Через положенные полчаса я был у Артема. И Танин «Мондео», и его «Феррари» бок о бок стояли у подъезда, подчеркивая возрастные и качественные различия этих представителей автомобильной промышленности. Эдакие: журавль и карлик, Дон Кихот и Санчо Панса, красавица и чудовище.
Дверь квартиры была не запертой, я зашел без звонка…
Темнеть в конце ноября начинало уже днем, часа в четыре.
Когда мы подрулили к автосервису, серое дождливое небо приобрело унылый фиолетовый оттенок, насыщавшийся и расползавшийся во все стороны горизонта, подобно гематоме на лице от искрометного удара в глаз.
Автосервис представлял собой несколько соединенных общими стенами гаражных коробок с воротами для въезда машин и дверьми в стенах для прохода работников из одного гаража в другой. Какого-то названия заведение не имело, лишь над средним из гаражей была блеклая вывеска с одним словом, исполненным жирными черными буками «АВТОСЕРВИС».
Не знаю, какие у меня были мысли насчет придания автосервисам имен собственных, но почему-то кажется, что я бы нисколько не удивился, если бы на табличке было написано, например, «Автосервис у Николая» или «Автосервис на Садовой». А что бы я сделал, если бы название было «Автосервис «Форсаж – токийский дрифт»? Да ничего, наверное, может быть, просто хмыкнул…
Артем сразу загнал «Таврию» в свободный бокс, и только после того, как к нам суетливо подскочила девушка в униформе работника автосервиса, сообщил:
- Здравствуйте, я звонил, договаривался насчет помывки двигателя.
Униформа работника автосервиса представляла собой черную водолазку и черные спортивные штаны, заправленные в резиновые сапоги до середины голени с засохшими пятнами брызг чего-то, отвечающего специфике деятельности.
Это была единственная одежда на девушке, не смотря, на то, что изо рта шел пар, а острые капли дождя за воротами бокса иглами вонзались в лицо, ветром размазывались по щекам и проникающим холодом расползались под кожей. При взгляде на нее, мне становилось зябко в своем плаще с подстежкой.
Девушка послушно кивнула на реплику Артема, ни слова не говоря, спешно удалилась. Вернулась спустя пару минут с яркой жестяной бутылью какого-то моющего средства. Подтянула рукава водолазки до локтей, стала откручивать крышку, откупоривать бутыль. Кисти рук девушки были красными, набухшими влагой от длительной работы с водой и разницы температур воздуха и тела. На коротко подрезанных ногтях кляксы пошловатого давно облупившегося пурпурного маникюра.
- Это вы его сейчас разводить будете? – спросил Артем.
- Вам не холодно? – спросил я.
Девушка закивала в ответ Артему, сморщив личико, прилагая усилие в откручивании пластмассовой крышки моющего средства.
- Да не, мы уже привыкли!
Она мимолетом глянула на меня, улыбнулась и сделала движение вверх бровями, мол, что поделать, имеем то, что имеем.
- А в какой пропорции? Один к трем? – спросил Артем.
- К чему привыкли? – спросил я.
- По инструкции, да, положено один к трем, но я вам сделаю посильнее, один к двум почти, – сказала девушка, деловито мотнув головой в сторону раскрытого внутрь капота «Таврии», профессиональным взглядом оценив фронт предстоящей работы, и оставив без ответа мой вопрос. – Вон, у вас там все черное. Видите?
Я видел. А Артем, похоже, уже заранее предполагал, что результат не оправдает его ожидания.
Там, в самом деле, все было черным. Мрачные железяки причудливых форм и разных размеров, соединенные меж собой черными окаменелыми телами переплетенных проводов. Да и само пространство внутри капота было черным, безжизненным, и силуэты наполняющих его агрегатов мало походили на рабочий механизм, доставивший нас в это место без названия и способный снова ожить.
- А может, лучше один к одному? – интересовался Артем по ходу процесса, наблюдая, как белая пена набухает, пузырится и оседает практически на нет, словно поглощаемая черной субстанцией грязи, нагара, накипи или чего-то еще, что образуется на двигателе за четверть века.
- Можно и один к одному, – сказала девушка, – но тогда где гарантия, что там все провода не это самое… не разлезутся? Я вам не могу дать такой гарантии. Он разъест там все, и потом не заведется.
На вид ей лет двадцать, может, двадцать два, вряд ли больше, чем этой «Таврии». Волосы выкрашены в соломенный, но отросшие на пару сантиметров, светло-русые у корней, собраны в пышный хвост на затылке, перетянутые обычной резинкой. Модная когда-то «мокрая» химия а-ля Ким Бэйсинджер в одну из знаменитых девяти с половиной недель, давно посеклась на концах. В ее молодом приятном личике не было положенной возрасту свежести, румяности, яркости… Оно было покрыто цедрой усталости, невыспанности, загнанности; какая-то безвыходность, обреченность читалась в глазах, и сквозь тусклую серую радужку смотрела из них на мир.
Интересно, входит ли в обязанности работника автосервиса спать с хозяином в день получки или делать ему минет перед тем, как уйти на очередной выходной? По ее виду это можно было бы допустить, как нечто повседневное, вроде умывания или отправления естественной нужды…
Позже этот хозяин явился собственной персоной.
Когда выяснилось, что степень загрязнения двигателя настолько высока, что разведенное даже не к трем, а к двум, моющее средство оказалось бессильным, Артем попросил, пригласить хозяина.
- Здравствуйте! Артем, – сказал Артем и протянул руку для приветствия.
- Здравствуйте. Николай, – сказал «Хозяин», неохотно ответив на рукопожатие.
- Вы хозяин здесь, да?
- Генеральный директор, да.
Персона «Хозяина» представляла собой в меру упитанное тело среднего роста, лет под тридцать, с большой головой, круглым выпирающим пузом и кривоватыми ногами в строгих костюмных брюках с отглаженными стрелками и остроносых лаковых туфлях размера, наверное, сорок шестого. Волосы растрепаны, торчат во все стороны, как обломки проржавевшей проволоки. Некрасивое, но гладко выбритое глянцевое лицо красно-синее и опухшее, как руки его работницы. Над расстегнутой верхней пуговицей модной сорочки с французским воротом нависала, не умещаясь в него, пупырчатая индюшачья шея.
Войдя в бокс через дверь в стене, он швырнул в свою работницу такой взгляд, что я не знаю, как она удержалась на ногах и не рухнула замертво, вмиг побледнев и опустив испуганные глаза.
Разговор Артема с Николаем свелся к предъявлению взаимных претензий друг к другу: о некачественном оказании услуг с одной стороны и неумении содержать собственный автомобиль в нормальном состоянии — с другой.
А я во время их выяснения отношений смотрел на эту девочку, которую про себя окрестил несчастной. Она растирала свою руку, которую, неосторожно опущенную в раствор, уже, наверное, начало щипать.. А она, хлопая глазами, смотрела то на Артема (да-вы-сами-хоть-раз-мыли-двигатель-в-своей-машине?!), то на своего «Хозяина» (мы-провели-стандартную-процедуру. Я-виноват,-что-вы-так-запустили-свою-«Таврию»?), не понимая, кто из них больше прав или не прав и что, может быть, она сделала не так, и в чем виновата.
Времени было почти шесть, на улице окончательно стемнело. Колючий дождь сменился мокрым снегом, мелькавшем белыми искрами в свете зажегшихся фонарей. Я смотрел на девушку и думал, когда закончится ее субботний рабочий день (?), куда она пойдет (?), что будет делать (?), получит ли зарплату за день из-за этого дурацкого недоразумения (?), сколько будет удержано из ее сегодняшней зарплаты или ей придется расплачиваться с Хозяином как-то иначе?
А она все растирала и растирала руку, которая еще больше раскраснелась…
Девушка разводила моющее средство с водой. Сперва вылила в ведро содержимое жестяной бутыли, затем открутила вентиль крепившегося к стене крана. Из шланга, надетого на кран, в то же ведро потекла вода. Девушка подставила руку под воду, похоже, пробуя температуру, присела на корточки, опустила ладонь в ведро и стала делать вращательные движения. Так происходило смешивание и превращение жидкостей в раствор, что спустя несколько минут должен был выплеснуться на груду загрязненного металла под капотом «Таврии».
И лишь спустя несколько секунд до меня дошло, что она делает это голой рукой.
- Погодите, вы что делаете?
Она, а за ней и Артем, с интересом наблюдавший за процессом, вопросительно посмотрели на меня.
- Разве делать это надо не в перчатках? С рукой потом ничего не будет?
Девушка достала руку из ведра, замерла на какой-то миг, вздохнула… Поднялась, закрутила вентиль, посмотрела на руку с внешней стороны кисти, на ладонь, на стершиеся ногти, сказала: «Не знаю, пойду, спрошу у Хозяина» и вышла в соседний бокс через дверь в стене. А вернувшись, улыбнулась и махнула рукой:
- Не, он сказал, не нужны перчатки!
- Хм, интересно. А если бы сейчас не мы, а какая-нибудь проверка из Трудинспекци задала такой вопрос?
- Ой, я не знаю, это не мое дело, и я туда не лезу. Мне Хозяин сказал не надо, значит, не надо.
- Хм… «не надо, так не надо»… Ладно, начальство о вас не заботится, но вы-то сами должны беречь свое здоровье? Купили бы сами эти перчатки или, не знаю, принесли из дома…
Она улыбнулась той же пустой безразличной улыбкой и так спокойно, буднично, как бы между делом, сказала те самые слова, которые как хочешь, так и понимай:
- Да, у меня нет дома.
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Владислав Резников: Автосервис. Рассказ.
Двое смотрят на одно, а видят разное.
Можно считать, что один взгляд "современен", а второй - нет.
На самом деле оба они - вечны.
21.05.11 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/read.php(115): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|