Светлана Крапивина: Европейские впечатления. Часть 1. Швейцария.
Светлана Крапивина пишет о своих европейских впечатлениях. О пребывании в Швейцарии, об окружающей обстановке, природе, быте. Ну что ж, почитаем.
Редактор литературного журнала «Точка Зрения»,
Евгений Родин
|
Европейские впечатления. Часть 1. Швейцария
Весной 1968 г. я защитила кандидатскую диссертацию, а осенью того же года оказалась среди слушателей Первой Всесоюзной школы по плазмохимии в латышском местечке Сигулда. Среди лекторов и школьников выделялся красивый и обаятельный мужчина с пышной седеющей шевелюрой и мягким иностранным акцентом. Никто не удивился, когда на заключительном банкете его объявили Мистером-Плазма и вручили какой-то латышский сувенир. Так состоялась наша первая встреча с Павлом Павловичем Куликом. Коллеги, узнавшие его раньше, чем я, рассказывали, что он родился в Брюсселе, учиться приехал в Советский Союз, где и остался, впоследствии женившись на русской девушке.
Следующие наши встречи регулярно происходили на самых разных научных конференциях, семинарах или симпозиумах.
Правду о том, как Павел оказался в Советском Союзе, я узнала много позже из его собственных уст. Оказалось, что дед Павла служил матросом на броненосце "Потемкин" как раз во время восстания, а потому был вынужден эмигрировать в Румынию. Позже он перебрался в Бельгию, женился на местной девушке и стал работать на угольной шахте. Их сын, Павел-старший, уже смог получить образование, а потому работал на шахте в инженерной должности. Он женился на француженке, и у них появились дочь Вера и сын Павел. Вторая мировая война застала их в пригороде Брюсселя. Семья старалась оказывать посильную помощь русским военнопленным, а по вечерам в их доме звучали советские песни. Когда Павел в 1955 г. окончил школу, встал вопрос о том, где же ему получать образование, и семья приняла решение эмигрировать в Советский Союз. Уезжали скрытно, взяв с собой только самое необходимое и объявив соседям и друзьям, что едут на летние каникулы во Францию.
В Советский Союз семья въехала через Чехословакию — одну из, так называемых, стран народной демократии. В Москве им предоставили хорошую квартиру, отец стал работать экономистом в каком-то НИИ, а дети без экзаменов были приняты в выбранные ими институты: Вера поступила в Медицинский институт, а Павел (после персональной встречи с Министром высшего и среднего специального образования СССР В.П.Елютиным) был зачислен в Московский Авиационный институт на факультет, где требовалось иметь специальный допуск. Замечу, что молодые люди практически не знали русского языка. Я с осторожностью отнеслась к рассказанному, ибо такое отношение к заурядным бельгийским эмигрантам совсем не было характерным для нашей страны того времени.
Вера с годами стала успешным врачом, защитила сначала кандидатскую, а потом и докторскую диссертацию, и позже вернулась в Бельгию навсегда. Павел-младший успешно выучил русский язык, окончил МАИ, довольно быстро защитил кандидатскую, а затем и докторскую диссертацию. Когда мы с ним встретились, он уже был доктором наук. У него навсегда сохранился франко-бельгийский акцент, он никогда так и не прочитал лучших классических произведений русской литературы, но знает много советских песен и романсов. Это безусловно разносторонне одаренный человек: имеет абсолютный слух, неплохо поет и вдохновенно играет на губной гармошке, все стены их московской квартиры, а теперь и французской виллы, увешаны интересными пейзажами, написанными его рукой, он в совершенстве владеет французским и английским языками, а в области физики плазмы является известным в России специалистом. Самое главное в его характеристике — невероятные организационные способности, граничащие с авантюризмом, которые через много лет привели к нашей встрече и совместной работе в Швейцарии.
Я долгие годы преподавала в ЛТИ им.Ленсовета, позже стала сотрудником научно-производственной фирмы, уезжала в Америку и возвращалась из нее. Осенью 1994 г. в моей квартире раздался междугородний телефонный звонок. Вторая жена Павла Евгения, с которой мы за эти годы не только познакомились, но и сдружились, сообщила, что они уже несколько лет живут и работают в Швейцарии, а сейчас создают новую фирму и очень хотят пригласить меня к ним на работу. В России в это время была странная ситуация, когда доцентской зарплаты едва хватало на довольно скудную жизнь, а потому, подумав, я согласилась, но предупредила, что должна завершить лекционный курс, который я читала в это время в Политехническом институте. Вот так в июне 1995 г. я оказалась в маленьком швейцарском городе Ивердон. Не буду утомлять читателя подробностями наших трудовых будней: мне хочется рассказать только о нашей жизни в замечательной стране Швейцария.
В первые дни Ивердон (полное название города Ивердон-ле-Бэн или Yverdon les Bains), лежащий в равнинной части недалеко от озера Ношатель, показался мне вполне заурядным маленьким городком, в котором что-то мало-мальски интересное находится только в небольшой пешеходной зоне. Именно там размещался старинный замок, окруженный рвом; рядом стоял протестантский собор, в который я иногда ходила на концерты, а в центре площади высился памятник, изображающий известного швейцарского педагога Пестолоций, окруженного детьми. Сегодня Ивердон в рекламных туристических буклетах преподносится как замечательный равнинный швейцарский курорт, который «сочетает уникальные термальные воды и живописную озерную гладь». Но мы, посмотрев на эту водную гладь, решили, что около озера приятно совершать прогулки и любоваться многочисленными лебедями, но купаться следует только в открытом бассейне, который в Ивердоне оказался просто великолепным.
Устав от жизни в Петербурге впятером в заурядной трехкомнатной хрущевской «распашонке», я сняла небольшую двухкомнатную квартиру. Забавная деталь: вскоре после вселения я получила от агентства, сдававшего мне квартиру в аренду, теплое письмо, в котором они приветствовали мое появление в их доме, и посылали чек на сумму, которая позволила мне купить небольшую кастрюлю из нержавеющей стали. Вот такое трогательное и неожиданное послание! Первый этаж любого дома обычно приспособлен для подсобных целей: в первую очередь, там бывает помещение для мусорных баков на колесиках, куда никому и никогда не приходит в голову мысль что-то выбросить без специального мешка; помещение для велосипедов, которыми жильцы пользуются постоянно, и, наконец, большое разгороженное пространство, где каждому квартиранту выделена определенная площадь, где можно хранить все, чем в данный момент люди не пользуются. На чердаке нашего здания были опять же индивидуальные помещения, где я, например, в складном шкафу со стенками из плотной ткани зимой хранила летние вещи, а летом — зимние. Туда же можно было поставить коробки с тем имуществом, которое употребляется редко.
На этом же чердаке была установлена большая стиральная машина, порядок пользования которой жестко регулировался консьержем. Но, в случае крайней необходимости, всегда можно было воспользоваться машиной и в неурочное время. Здесь же находилась и специальная комната, в которой можно было развешивать выстиранное белье. Летом мы часто сушили белье на галерее, протянувшейся практически вокруг всего здания. Оттуда же мы как-то с моим внуком Стасом наблюдали замечательные фейерверки, которые проводились по всему городу и в окрестностях в День Независимости Швейцарии.
Оригинально были устроены почтовые ящики, имеющие два отделения: плоский ящик, оснащенный замком, куда опускались текущая корреспонденция и счета, и глубокий ящик, находящийся позади первого и открывающийся без ключа, куда почтальон мог поставить небольшую посылку. За все годы жизни в Швейцарии я не могу вспомнить случая, когда бы посылка пропадала. Помню даже ситуацию, когда коробку, адресованную мне, оставили около двери моей квартиры, и ее никто не тронул до моего прихода.
Все помещения всегда поражали чистотой и порядком.
Мы, приехавшие в Ивердон из другой страны, не имели никакой мебели, а купить новую не позволяла не слишком высокая первоначальная зарплата. Ситуацию спасла так называемая помойка. В Ивердоне, как и во всей Швейцарии, в те годы было принято ненужную мебель, посуду, электрические приборы, телевизоры или ковры выносить в определенное место в строго установленный день. Каждый желающий всегда мог воспользоваться выбранными им вещами безвозмездно. Именно таким образом у меня со временем появились угловой диван, кресло, кухонный и журнальный столы, несколько стульев, красивый торшер, кухонная посуда, хорошая газовая плита, ковер и даже медицинский аппарат, оснащенный ультрафиолетовой и инфракрасной лампами, которым я пользуюсь до сегодняшнего дня. Все вещи были в хорошем состоянии и вполне пригодны для их дальнейшей эксплуатации. Оказалось, что мои коллеги обставляли свои квартиры и приобретали велосипеды тем же способом, что и я. Позже один из них добыл велосипед и для меня.
В определенные дни жители города оставляли пакеты с чистой одеждой, которой они больше не пользовались. К концу дня эта пакеты собирали машины Армии спасения, а затем одежда распределялась между нуждающимися. Такие швейцарские традиции нас искренне поразили: это было слишком непохоже на то, к чему мы привыкли в родной стране.
В выходные дни мы гуляли по берегу Ношательского озера, где плавало множество белоснежных лебедей; наблюдали за заездами лошадей на местном ипподроме; бродили по старинному центру города; уходили в ближайшие поля, любуясь полетами самолетов аэроклуба или уезжали в какой-нибудь ближайший город, который был крупнее и значительнее Ивердона. Оправдывая свое название, Ивердон имел неплохой Термальный центр, который мы время от времени начали посещать. Центр нас поразил: миновав "лягушатник" в закрытом помещении, где температура воды была 34 С, даже зимой оказываешься в дымящемся от пара открытом бассейне, где температура воды была чуть-чуть пониже, но имелось множество массажных элементов — подводных струй разной высоты и силы. В третьем бассейне температура воды уже не превышала 28 С, но здесь был целый ряд джакузи и мощная струя, которая с большой скоростью проносила пловцов по окружности большого диаметра. Этот бассейн был самым глубоким, достигая уровня в 150 см. Я большую часть времени проводила в этом холодном отделении, где можно было не только постоять под массажными струями, но и поплавать. Удовольствие мы получали несказанное...
Как-то на работе нам понадобилось оценить концентрацию гипохлорита натрия в воде. Нам подсказали, что нужные нам приборы существуют в отделении водоподготовки ивердонского Термального центра, куда мы и направились с просьбой о помощи. Отделение специальной водоподготовки занимало в Центре громадное подземное помещение, но было так искусно скрыто от посторонних глаз, что никто не задумывался о его существовании. В нем не только фильтровали и подогревали термальные воды, но и обеззараживали их, вводя специальные добавки гипохлорита натрия. Теперь мы часто ездили к ним с пробами воды и чрезвычайно были благодарны сотрудникам отделения за безвозмездную помощь.
Однажды Павел Павлович предложил сотрудникам фирмы совместную поездку в ближайшие Альпы к плотине Эмоссон, которая находится недалеко от границы с Францией на высоте 1930 м над уровнем моря . Все разместились в микроавтобусе, за рулем которого сидел наш президент. Мы добрались до плотины, через нее перешли над другой берег, а дальше пошли пешком в поисках спокойного места вдали от дороги, плотины и людей, где и устроили пикник. Было так тепло, что мы смогли раздеться до купальников, а два наших "моржа" даже рискнули броситься в ледяную воду горного озера. Вокруг нас цвели красные рододендроны, рядом с которыми лежал сверкающий снег, в небе светило яркое солнышко, и было светло, прекрасно и очень спокойно... На обратном пути все от усталости задремали, а я так боялась, что и Павел за рулем тоже заснет, а мы свалимся в пропасть, что яростно боролась со сном и время от времени подавала ему какие-то реплики.
Первую свою поездку в Лозанну я совершила вместе с Павлом и Евгенией в декабре 1995 г.. Оставив машину на стоянке, мы бродили по набережной озера Леман (известного нам как Женевское озеро); посетили ресторан, в котором я впервые попробовала столь любимые Женей устрицы; фотографировались и пили воду из источника, изображающего ослиные головы у водопоя, и внезапно решили сесть на теплоход, отходящий в городок Эвьян, название которого теперь известно и в России по одноименной минеральной воде. Интрига заключалась в том, что этот город находится на французском берегу озера, но ни при посадке на теплоход, ни при сходе на французском берегу документов никто не проверял. Недалеко от пристани находилось знаменитое казино, являющееся вторым по величине в Европе, и мы из любопытства направились именно туда. Нас попросили раздеться и проводили в громадный зал игровых автоматов. Оказалось, что даже просто наблюдать за сосредоточенными лицами играющих людей очень интересно, среди нас желающих сыграть не оказалось. Потом мы прошли в красивый зал, где установлена рулетка, но серьезная игра обычно начинается значительно позже. Пройдя еще несколько залов и полюбовавшись интерьерами, мы покинули это злачное место и пошли гулять по красивым узким улочкам города. На швейцарском берегу нас встретил пристрастный пограничный контроль: людей с французскими документами в страну не пускали, да их и не оказалось.
Позже я стала ездить в Лозанну самостоятельно, и меня поразил не только красивый кафедральный собор, но и то, что город раскинулся на трех разновысоких холмах. Можно было шагать по мосту, под которым проходила какая-то другая улица с оживленным движением. В Лозанне мы обнаружили университетскую библиотеку, в которой оказался и неплохой русский отдел. Я записалась в библиотеку и стала регулярно туда ездить. Там были и книги, изданные известными русскими писателями в иммиграции, и книги, которые в России в то время по разным причинам были нам недоступными. Позже я узнала, что в библиотеку постоянно передавались книги уходящих из жизни эмигрантов из России. Эти книги вначале оказывались в православных зарубежных церквях и, по мере накопления, дарились библиотеке.
Как-то вечером Кулики пригласили меня поехать с ними в Сант-Круа — городок, расположенный вблизи Ивердона на высоте более 1000 м, и посетить ресторанчик, в котором прекрасно готовят фондю. Это сейчас мне известно, что фондю готовят из двух сортов сыра: сладкого эминтальского и соленого грюйерского, к которым добавляют чеснок и белое вино, а после расплавления сыра и начала его кипения, вводят крахмал, растворенный в коньяке, мускатный орех, перец и соль. А в тот памятный день я даже само слово "фондю" слышала впервые и внимательно следила за происходящим. Нам подали тарелки с французским багетом и специальные вилки с длинными ручками, а потом вынесли своеобразный сосуд, под которым в течение ужина горела спиртовка. Следовало накалывать куски багета на вилку, а затем окунать в продолжающее побулькивать фондю. Специфическим движением крутанув вилку, надо было осторожно нести ее ко рту. Блюдо оказалось потрясающе вкусным, особенно в сочетании с хорошим белым вином. Мне рассказали, что это главное и практически единственное национальное блюдо швейцарцев.
Видимо, в этот день был какой-то праздник, так как в ресторане играл ансамбль гармонистов, в руках которых были музыкальные инструменты от совсем крошечных до очень солидных. Звучала народная музыка, публика веселилась, временами пела, временами весело танцевала — равнодушных лиц вокруг не было. Даже хозяева заведения приняли участие в общем танце, а Женя с Павлом что-то исполнили дуэтом. Среди оживленных людей я не смогла заметить абсолютно ни одного пьяного лица,
К чете Куликов часто приезжали их сыновья со своими семьями, и меня иногда приглашали принять участие в их интересных поездках. Мы ездили в горы взглянуть на местных коров — красавиц, украшенных громадными плоскими колоколами, а в конце летнего сезона участвующих в своеобразных бойцовых соревнованиях. Забавно, что в этом месте все кусты были облеплены такими улитками в ракушках, какими вместе со специальными специями торгуют в местных супермаркетах.
А однажды большой компанией все отправились в Зерматт — красивую горную деревню, лежащую на высоте 1860 м над уровнем моря у подножья Сервалла (или по немецки — Маттерхорна), являющегося символом горной Швейцарии. Вид этой горной вершины знаком многим любителям швейцарских сладостей, так как его изображение красуется на некоторых видах шоколада. Высота этой горы достигает уже 4478 метров над уровнем моря. Катание на горных лыжах в этих местах возможно с октября по май. Машины приходится оставлять на автостоянке, а далее следует подниматься уже на специальном поезде, двигающемся по зубчатым рельсам. В самом Зерматте передвигаться можно только пешком, на лошадиной упряжке или в электромобиле. Вокруг очень много старинных домов, которые, судя по надписям на них, зачастую старше трехсот лет; многие оказались деревянными с южной стороны и каменными — с северной, что является замечательным примером старинной энергосберегающей технологии.
Мы прогулялись по городу, поднялись наверх в кабине канатной дороги, посмотрели на мрачные каменные горы вблизи, перекусили тем, что привезли с собой, и спустились обратно.
Перед приходом весны появилась возможность увидеть нечто удивительное, не уезжая из Ивердона: в городе два дня проходил карнавал. На привокзальной площади воздвигли громадный шатер, где участники карнавала могли отдохнуть или перекусить. В разных концах центра города гремели оркестры, в которых существенно преобладали большие барабаны и трубы. Днем началось костюмированное шествие, к которому окрестные города готовятся практически весь год. Удивительно, но некоторые участники парада, включая мужчин, были на этот раз одеты в старинные бальные платья и парики. Участники из других городков приготовили разнообразные громадные маски. А местные горожане, наблюдающие за парадом на улице, старались что-нибудь в своем наряде изменить или надеть красочную маску, чтобы подчиниться настроению общего праздника. На просьбу разрешить их сфотографировать участники карнавала откликались с видимым удовольствием и мгновенно замирали на месте. Карнавал собрал на центральной площади практически всех жителей города и его многочисленных гостей.
На следующий день, ближе к вечеру, прошло прощальное шествие, а потом торжественное сжигание громадного чучела, вокруг которого собрались люди, выпускающие огненные струи изо рта. В который раз я с удовольствием наблюдала за происходящим и печалилась из-за того, что со мной нет дочери и внука. Удивительно, что, когда началась рабочая неделя, город полностью очистился от конфетти или какого-то иного мусора.
Работая в Швейцарии, мы имели возможность приглашать родных и близких в гости. Настал день, когда я смогла пригласить и своего внука. Готовясь к его приезду, заранее купила ему подержанный, но вполне приличный, велосипед, существенно превосходящий по качеству мой старый. А однажды кто-то из нашей фирмы сообщил, что в магазине, который находился совсем рядом, началась распродажа очень пристойных и недорогих велосипедов. Если бы в Швейцарии существовал план продаж, то в этот день спортивный магазин его бы перевыполнил: только наши сотрудники купили шесть велосипедов. Теперь от езды на новом велосипеде я получала массу удовольствия. Обычно я оставляла своего боевого коня в специально выделенном для этого помещении на первом этаже дома. Но, приехав как-то с тяжелой сумкой, я забыла это сделать и оставила его около входной двери, а на следующее утро он исчез. В расстройстве бросилась к консьержу, но ни он, ни кто-нибудь другой ничего не видели. Ничего не оставалось другого, как написать письма в страховую компанию и в полицию о пропаже. Мне было невероятно досадно, что пришлось возвращаться к старому велосипеду, но изменить я ничего не могла.
Примерно через месяц, уже после приезда Станислава, меня вызвали письмом в полицию и предложили спуститься в хранилище найденных велосипедов. Велосипедов было очень много, но среди них стоял и мой фиолетовый красавец. Он был абсолютно в том же состоянии, в каком я его оставила у дома: не переключена скорость, не изменено положение руля, на нем не появилось каких-либо царапин или вмятин. Я не могла понять, что же произошло, а ларчик открывался очень просто: по ночам полиция совершает рейды по городу и собирает бесхозные велосипеды, у которых замком не зафиксированы колеса. Я радовалась, как при встрече со старым другом... Этот велосипед верой и правдой служил мне восемь лет, вплоть до окончательного отъезда в Россию.
Я привезла Стаса в Швейцарию в начале июля. Уже с первых минут пребывания в Цюрихе, куда он прилетел, его удивляло все: и тот факт, что на поезд мы сели прямо в аэропорту, и то, что вагоны поезда оказались с мягкими комфортабельными креслами и были оснащены чистыми туалетами, а во время поездки регулярно проходят не только контролеры, но и продавцы кофе, напитков и сэндвичей и, наконец, то, что я, привыкшая к нашей российской тесноте, живу одна в двухкомнатной квартире. К приезду внука в квартире появился и стационарный телефон, до этого я звонила в Россию из уличного автомата.
Виза позволяла Стасу пробыть в Швейцарии 3 месяца, но в конце августа нам предстояло уехать в командировку в Германию, а оставить его одного на десять дней не представлялось возможным. Пришлось продумать небольшую, но емкую программу на те выходные дни, которые мы могли провести вместе. В Ивердоне мы передвигались с ним на велосипедах, а потому прежде всего направились в сторону озера Ношатель.
Мы спешили осмотреть ближайшие окрестности, включая и старинный Грандсонский замок, который находится в маленьком городке вблизи Ивердона. Там были восстановлены старинные комнаты с громадными каминами, в которых Стас мог встать во весь рост; рядами стояли пешие и конные рыцари; впечатляли древние пушки и ядра для них. Можно было заглянуть в подземную
тюрьму через специальную решетку и посмотреть с высоты на прекрасное озеро Леман. Большой интерес вызвал и музей старинных автомобилей, среди которых была даже машина Черчилля. Мне кажется, что в замке не осталось ни одного помещения, в которое мы бы не заглянули.
Недалеко от замка стоял какой-то старинный собор, в котором мы оказались вдвоем, прислушиваясь только к звукам собственных шагов. Там можно было купить книжечку об этом соборе, опустив в кружку монеты и взяв ее самостоятельно.
В следующие выходные наш путь лежал сначала в Веве, а потом в Монтрё. Получалось как-то так, что мы все время двигались вдоль озера Леман. Когда поезд подходил к городу Веве, засмотрелись на здание штаб-квартиры фирмы Нестле, потом отыскали фигурку Чарли Чаплина, сфотографировали скульптуру мальчика, оседлавшего морского конька в озерной воде и, наконец, поднялись к красивой православной церкви святой Варвары, построенной на средства русского графа Шувалова.
Город Монтрё произвел на нас очень сильное впечатление. Когда от вокзала по длинной пешеходной лестнице мы спустились на набережную, утопающую в цветах, которые чередовались с пальмами, Стас воскликнул, что здесь он впервые по-настоящему ощутил себя за границей. Нам казалось, что мы внезапно оказались в каком-то ином замечательном мире. До поездки в этот город я знала только то, что здесь в гостинице Монтрё-Палас последние годы своей жизни провел Владимир Набоков, который нигде и никогда, кроме России, не имел своего дома. Его знаменитая коллекция бабочек до сих пор хранится в Зоологическом музее Лозаннского университета.
Женя и Павел рассказывали мне, как однажды тоже останавливались в этой гостинице, которая находится довольно близко от вокзала. Но уважающие себя люди никак не могут прибыть в гостиницу такого уровня пешком, а потому на привокзальной площади они взяли такси. Женщина-водитель, оказавшаяся небольшого росточка, лихо поместила их чемоданы в багажник, села за руль, и машина тронулась. Пассажиры начали разговаривать между собой, и вдруг водитель повернула к ним голову и спросила по-русски с волнением, не русские ли они, и получила утвердительный ответ. Так у Куликов появился новый друг из первой волны русской эмиграции. Мне довелось познакомиться с этой прекрасной женщиной, которая произвела впечатление очень цельного и интеллигентного человека.
К сожалению, память не сохранила ее имени, да это не так уж и важно. Интереснее ее судьба, столь характерная для большинства представителей дворянского сословия, покинувших Россию в период Гражданской войны. Ей было три года, когда ее семья села на теплоход и навсегда покинула Родину, спасаясь от наступления красных. Несколько лет они трудно прожили в Константинополе, когда отцу приходилось браться за любую работу, пытаясь спасти семью от голода и нищеты. Но даже в таких страшных условиях девочку продолжали обучать русскому языку, и она не только хорошо говорила, но и прекрасно писала по-русски. Как-то мне показали ее письмо: оно написано хорошим литературным языком, но так, как научили в детстве, — через "ять", используемое ею до последнего дня жизни. Сложилась так, что она не работала до тех пор, пока не овдовела, и ей пришлось начать зарабатывать пенсию в преклонном возрасте, сев за баранку автомобиля. Вот так и встретились в такси потомок матроса с восставшего корабля и бывшая дворянка...
Мы со Стасом медленно шли по набережной Монтрё, рассматривая цветы и вглядываясь в озеро, и вдруг увидели вдали замок. Как оказалось, это был Шильонский замок. Совсем недалеко от замка находится шоссе, проложенное на пятидесятиметровых пилонах и соединяющее Швейцарию с Италией. Замок построен на невысокой скале, выступающей из озера Леман, и соединён с берегом мостом. Побывать в этом замке особенно интересно потому, что он не восстанавливался, как многие другие, из руин, а является подлинным замком XIII века, в котором последние изменения вносились только в начале XIV века. В 1891 г. Шильонский замок приобрел статус Памятника истории, сохраняя его и сегодня.
В свое время замок произвел сильное впечатление и на Джорджа Гордона Байрона, побывав в котором, он написал стихотворение "Сонет к Шильону" и поэму "Шильонский узник", переведенные на русский язык известным поэтом Василием Жуковским. Поэма была посвящена Франсуа Бонивару, который в XVI веке по приказу Карла III Савойского был прикован к колонне подземной тюрьмы и прожил так до своего освобождения долгих 4 года.
В замке мы обошли все помещения, переходы и галереи, посетив рыцарский зал, зал Правосудия, герцогскую спальню и внутренний дворик. Не забыли побывать и в тюрьме, где когда-то томился известный шильонский узник, а на третьей колонне много позже Байрон высек свое имя. Характерно, что даже в те времена, когда нашествие российских туристов еще не началось, нам выдали путеводитель по замку на русском языке. На прощание в сувенирном магазине мы не удержались и купили пазлы с изображением этого прекрасного замка.
Время, отпущенное Стасу для первого визита в Швейцарию, пролетело очень быстро, и у меня до сих пор в глазах стоит мой грустный длинноволосый мальчик в Цюрихском аэропорту около муляжа коровы с громадным плоским колоколом на шее. Когда поезд, увозящий меня в Ивердон, тронулся, то я даже всплакнула: опять остаюсь совсем одна, а ко всем остальным сотрудникам к тому времени уже приехали жены. Меня успокаивало только то, что, благодаря моей работе в Швейцарии, семье стало легче жить материально.
Стас вернулся в Россию, а мы отправились в командировку в город Драмштадт, находящийся в Германии. В фирме, куда мы приехали, нас встретили очень радушно: выделили для работы отдельную комнату, вручили белые халаты, предоставили оборудование и различные реактивы для микробиологических исследований, разрешили самостоятельно пользоваться всеми термошкафами, в которых поддерживалась различная требуемая для работы температура и, главное, не докучали нам излишним вниманием. Мы настолько освоились в лаборатории, что могли работать, не обращаясь поминутно за помощью к людям, работающим здесь постоянно. Это привело к тому, что однажды, в конце рабочего дня, сотрудники лаборатории ушли, не предупредив нас о своем уходе. Когда мы собрались домой, то обнаружили, что не можем покинуть помещение: все двери закрыты. К счастью, лаборатория располагалась в полуподвальном помещении, и мы смогли вылезти через одно из окон. Утром нам рассказали, что по сигналу тревоги приезжала полиция, но никого не нашла: к тому времени мы уже успели благополучно уехать на машине в гостиницу.
Не могу не рассказать о нашем небольшом путешествии по Германии в выходные дни. В субботу нам удалось посетить Франкфурт-на-Майне. Мы долго бродили по городу, где современные высотные здания сменялись вполне классическими сооружениями; с удовольствием любовались старинными постройками; рассматривали памятники известных нам людей, а потом сели на пароходик и поплыли по реке. Водная прогулка показалась малоинтересной, так как судно двигалось то мимо промышленной зоны города, то вдоль каких-то невыразительных складов.
Воскресная экскурсия оказалась более впечатляющей: вначале мы заехали в знаменитый Кельнский собор, а потом наш путь лежал вдоль берегов Рейна. Даже если учесть, что мы к тому времени видели массу старинных соборов, Кельнский собор поражает, удивляет и просто восхищает. Помимо убранства и архитектуры собора, мы увидели и потрясающее изображение Святого лика, талантливо нарисованное цветными мелками прямо на асфальте перед входом в собор, а также скульптуру богоматери, которая внезапно "оживала" и кланялась после того, как кто-нибудь опускал монету в заранее приготовленный сосуд.
Дальнейший путь лежал по берегу Рейна, где мы проезжали через какие-то маленькие городки и, наконец, на противоположном берегу увидели скалу Лорелей — одной из Дев Рейна, которые прекрасным пением заманивали мореплавателей на скалы. Павел поведал нам сказание средневековой Европы, которое заканчивается тем, что Лорелей бросается со скалы спасать своего возлюбленного, который ей изменил. А мне вспомнилось знаменитое стихотворение Генриха Гейне в переводе Александра Блока, которое было посвященного истории Лорелей. Прекрасная легенда живет и сегодня в виде скульптуры из белого мрамора, преподнесенной когда-то близлежащему городку Санкт-Гоарсхаузену княжной Юсуповой. Лорелей сидит теперь у самой воды бегущего мимо Рейна и расчесывает свои длинные волосы.
Весь следующий год Станислав, начиная рассказывать о Швейцарии, всегда говорил, что вот у нас с бабушкой в Швейцарии так-то и так-то... Внук приезжал ко мне в Швейцарию еще три раза, но теперь каждый год мог пробыть все три месяца, что и делал с удовольствием. Хочется рассказать о тех местах, которые нам удалось посетить.
Выходя из дома в выходные дни, мы не всегда заранее четко представляли себе, куда направимся на этот раз. В один из мрачных и пасмурных дней мы решили еще раз доехать до Монтрё, а там на станции вдруг увидели поезд с панорамными вагонами и рванули к нему. Поезд двигался по зубчатой железной дороге и довольно быстро забирался все выше и выше, минуя горные поселки и проходя сквозь горы через многочисленные туннели. Люди сидели спокойно, тихо переговариваясь друг с другом. Плотный туман за окном несколько пугал и настораживал всех, но после прохождения очередного туннеля все дружно ахнули и зааплодировали. Оказалось, что во время подъема мы преодолели слой облаков и вырвались в пространство, освещенное ярким солнцем.
То, что мы увидели, когда примерно за час добрались от Монтрё до конечной станции Rochers-de-Naye, трудно описать словами: мы гуляли над плотными облаками, из которых в разных местах высовывались разнообразные горные вершины, а над нами сияло солнце. То ныряя в облака, то поднимаясь над ними, мы долго бродили со Стасом на высоте более двух тысяч метров над уровнем моря. Ни озера, ни склонов гор видно не было, но это нас не смущало: мы оказались в совершенно необычной ситуации. Здесь же, на высоте, посетили уникальный альпийский сад, куда пришлось добираться по снегу и где росло более 1000 видов необычных цветов и растений. Вся эта необычная красота, которая открылась нам благодаря плохой погоде, до сих пор стоит у меня перед глазами.
А теперь я хочу рассказать, как совокупность случайностей позволила нам совершить другое интересное путешествие. Мы со Стасом мечтали попасть в горы в ясный день, чтобы взглянуть на просторы, открывающиеся с высоты, а потому отправились в Сан-Мориц — город, славящийся своими горными трассами. Но в поезде мы заговорились и прозевали нужную нам остановку, доехав до города Мартиньи. На вокзале мы увидели поезд, на вагонах которого было написано: San-Bernard и нарисованы сенбернары. Мы что-то слышали о существовании горного перевала под таким названием, и быстрее побежали на поезд. Билеты покупали уже в вагоне. Поезд довез нас до станции Орсиер, где все покинули вагоны и отправились к автобусной остановке. Пришлось и нам последовать за всеми, понимая, что люди знают, куда надо направляться. Шоссейная дорога была проложена таким образом, что с одной стороны поднимались скалистые горы, а с другой был крутой обрыв. В справочнике мы прочитали, что эта дорога бывает открыта только с середины июня до середины октября.
Вот так мы и добрались до знаменитого приюта, построенного Святым Бернардом в 1045 г. для помощи путешественникам и их защиты. В XVI веке для охраны и защиты приюта стали разводить специальных собак, которых вскоре стали называть сенбернарами. Около приюта расположен действующий и в настоящее время монастырь, в котором монахи могут пробыть не более 12 лет, а затем переселяются в Мартиньи.
Оказавшись на высоте 2470 м, мы вытащили из рюкзаков теплые куртки и отправились в псарню взглянуть на собак, живущих в приюте сегодня. Они не обращали внимания на туристов и спокойно лежали в разных углах. Потом мы вышли на горную тропу и стали обследовать перевал. Стас попутно несколько раз бегал наверх, постоянно разглядывая те растения, которые раньше нам
нигде не встречались. Слева в глубине одиноко стояла громадная статуя Святого Бернарда, к которой, как нам показалось, подойти практически невозможно. Тропинка, петляющая то вправо, то влево, забираясь вверх и снова опускаясь вниз, вывела нас к каким-то домикам, где мы решили пообедать. Взглянув на меню, я с удивлением поняла, что цены здесь указаны в итальянских лирах.
Вот так, совсем не желая того, мы перешли границу и оказались в Италии. Выяснилось, что перевал связывает северные и южные склоны Альп на границе Швейцарии и Италии. Позже мы узнали, что для безопасного движения машин в течение всего года уже 40 лет назад был прорыт шестикилометровый туннель, а перевал теперь является просто местом паломничества туристов.
Пришлось выходить на шоссейную дорогу и направляться обратно в сторону Швейцарии. В какой-то момент мы оказались в таком месте, когда между нами и флагами Италии или Швейцарии оказались примерно равные расстояния. Когда мы уже приближались к швейцарским пограничникам, то заметили, что они останавливают и строго досматривают все машины, идущие из Италии, и приготовились объяснять свое появление здесь, но в нашу сторону никто даже не взглянул. Мы облегченно вздохнули и отправились в кафе, расположенное около здания приюта, где я впервые смогла для Станислава заказать фондю. Национальное швейцарское блюдо ему понравилось, и мы отправились в обратный путь.
Не знаю, почему мы поехали однажды в маленький городок Валлорб. Выйдя из поезда и прогулявшись от вокзала налево и направо, мы не обнаружили ничего особенно выдающегося, из-за чего стоило бы идти дальше, и разочарованно посмотрели друг на друга. Но вдруг я заметила на столбе какую-то стрелку, на которой было написано: "Grotts". Мы переглянулись и отправились в указанном направлении. Думаю, мы были единственными, кто явился туда пешком. При покупке входных билетов нас предупредили, что постоянная температура в гротах не превышает 8-10° С, и предложили взять напрокат куртки, что мы с удовольствием и сделали. При входе нам, как это часто бывает в Швейцарии, выдали путеводители на русском языке.
Мы оказались в потрясающей карстовой пещере, где были как сталактиты, так и сталагмиты, а многие из них были столь большими и своеобразными, что им присвоили собственные имена. Там были и Эполеты Наполеона, и Уши слона и даже сосульки с человеческий рост. Великолепно организованная подсветка делала открывавшееся нам зрелище еще более потрясающим. Окончательно нас сразила река, мчавшаяся под нашими ногами. Оказалось, что это река Орб, которую мы встречали на поверхности, а ее подземная часть проходила как раз через это место. Перед выходом из пещеры нас ожидало еще одно потрясение: мы посетили музей драгоценных минералов - зрелище воистину великолепное.
На обратном пути мы шагали мимо заповедных водоемов с быстрым течением, где за деньги можно было выловить форель, которую вам тут же готовы были приготовить, но нас такие вещи абсолютно не привлекали.
В Женеве с ее высоченным фонтаном посреди озера Леман мы не только гуляли по городу, но и прокатились вдоль берегов на теплоходике под французским флагом, где видели бывший дворец Жозефины и удивились, когда экскурсовод напомнил о пребывании Ленина в Швейцарии. На специальном поезде по красивейшей дороге поднимались в Сан-Круа и, оказавшись в вагончике вдвоем, бросались то к одним, то к другим окнам, чтобы рассмотреть группы диких оленей, выходивших взглянуть на наш поезд. Съездили в городок Эгль, где впервые своими глазами увидели, как растет виноград, и в Ношатель, поразивший нас тем, что он раскинулся на довольно крутых холмах. Не пишу об этих поездках подробно, так как, хотя каждая из них и была по-своему интересна: сейчас, через десять с лишним лет, впечатления уже начинают смешиваться и путаться. Возможно, во время прогулок по этим городам мы не встретили ничего такого, что потрясло бы нас больше, чем в иных местах, либо просто наступило определенное пресыщение швейцарскими впечатлениями.
Но не могу не рассказать о нашей поездке в крошечный городок Нион, который в прошлом был древнеримской колонией, основанной Юлием Цезарем. Там сохранилось множество мест, где и сегодня видны древние развалины, которые сохраняются очень бережно. Нион, как Лозанна и Женева, расположен на берегу озера Леман, и нас привлекла в нем пристань, где сели на круизный теплоход. Погода стояла отличная, и с борта теплохода открывался совершенно удивительный вид на берега озера и ближайшие горы. Мы причалили к французскому берегу, где оказалось маленькое старинное поселение, целиком превращенное в музейно-сувенирную зону. Там мы заходили в старинные домики и сувенирные лавки, посетили миниатюрный ботанический сад, где росли самые разнообразные удивительные растения, и какое-то старинное здание, а потом вышли из поселения через старинные ворота проверить, можно ли оттуда беспрепятственно оказаться в настоящей Франции. Вдали мы увидели пограничный пост и с разочарованием повернули обратно: Стас уже тогда мечтал любыми путями добраться до Парижа.
Мы не могли не посетить и столицу Швейцарии Берн, а потому однажды с пересадками отправились и туда. Берн является столицей не только страны, но и немецкоязычного кантона Берн, что сказывается на особенностях архитектуры. Бернский кафедральный собор для нас оказался единственным, на обзорную площадку которого мы все-таки вскарабкались по крутой винтообразной лестнице. Наконец, нам открылся потрясающий вид с множеством красных черепичных крыш, мы увидели извилистую реку Аару и длинный мост через нее. Потом мы прогулялись мимо здания парламента и через знаменитые ворота с часовой башней. Здесь мы вспомнили о том, что в Швейцарии выбирают сразу четырех президентов, которые обладают всей полнотой власти только один год в течение всего срока, на который они избраны.
Гуляя преимущественно только пешком, мы не имели возможности добраться до всех тех мест, которые характерны для того или иного города. В Берне Стасу не пришлось взглянуть на медведей, которые живут в специальном каменном вольере и являются живым символом города. Мы знали, что медведь занимает центральное место на гербе города. Я уже бывала в Берне с Куликами и видела этих несчастных животных, о чем и рассказала внуку. Здесь, как и при посещении зоопарков, никаких чувств, кроме жалости, не возникает.
Последний приезд Стаса в Швейцарию завершился еще одним замечательным однодневным путешествием, которое таинственное называлось Озеро четырех кантонов и куда мы поехали по льготным путевкам турагенства. Посадка туристов в автобус происходила в поселке, находящемся рядом с Ивердоном, а потому нам пришлось выехать пораньше на велосипедах, которые мы оставили около здания местной почты. Группа в основном состояла из местных пожилых женщин и одного-двух мужчин, а Стас оказался единственным подростком, который ко всему прочему ни слова не понимал по-французски. Озеро, куда мы направлялись, называлось Фирвальдштетское или, реже, Люцернское. Город Люцерн, расположившийся на берегу озера, является столицей одноименного немецкоязычного кантона Люцерна.
Окрестности озера — колыбель Швейцарии, так как здесь 1 августа 1291 г. первые три кантона: Ури, Швиц и Унтервальден, образовавшиеся к тому времени, заключили между собой союз. Озеро называется озером четырех кантонов в связи с тем, что на его берегах со временем существовало и полностью его окружало уже четыре кантона, так как к первым кантонам присоединился Люцерн. Позднее кантон Унтервальден был разделен на два: Обвальден и Нидвальден, но озеро, как и раньше, официально продолжают называть озером четырех кантонов.
Не доезжая до Люцерна, мы остановились около какого-то небольшого ресторана. Только тут-то мы поняли, почему путевки оказались льготными: более часа какие-то люди рекламировали различные товары, а наши попутчики начали их пристально рассматривать и покупать. После этого нас накормили бесплатным обедом. Дальнейший путь лежал в очень милый старинный городок Люцерн, в который нам захотелось вернуться когда-нибудь еще раз, но мы так и не собрались это сделать... От Люцерна мы поехали вдоль озера, рассматривая живописные берега, а затем пересели на маленький теплоход, рассчитанный только на нашу группу, и поплыли. Озеро состоит из четырех бассейнов, соединенных узкими проливами. В одном из бассейнов нас решительно остановили два военных катера: оказалось, что именно там в этот день проходили какие-то военные учения. Мы вынуждены были развернуться и вернуться к нашему автобусу.
В поселок, где мы оставили свои велосипеды, мы прибыли уже в сумерках. Предстояло спуститься с довольно крутой горки, добраться до города и проехать немалое расстояние по самому Ивердону. Первую часть пути, которая шла по неосвещенной дороге, я проехала, ориентируясь только на огоньки велосипеда Стаса. К счастью, наши "машины" были оснащены фарами. Этот путь в темноте запомнился мне очень ярко и надолго, потому как вынуждена была ехать, стиснув зубы, не выдавая внуку собственного страха...
Мы продолжали работать, не вдаваясь в те решения, которые принимал Совет директоров фирмы. Все нюансы нашей ситуации мог знать только П.П.Кулик, который сам входил в Совет директоров. После очередной поездки в Лозанну, где обычно заседал Совет, он предложил нам всем собраться и подписать коллективное письмо к акционерам, в котором предъявлялся целый ряд различных требований. Сюда входило и повышение зарплаты, и заключение индивидуальных долгосрочных договоров с каждым из сотрудников и, наконец, предоставление нам части акций предприятия, как это, оказывается, было когда-то предусмотрено.
Вполне естественно, что такие требования акционеры удовлетворить не могли, и Павел предложил всем нам в ответ на это дружно подать заявление об уходе из фирмы. В результате в коллективе сотрудников произошел раскол на тех, кто по тем или иным причинам поддерживал предложение об уходе, и тех, кто решил остаться. Удивительно, что не захотели уйти с Павлом как раз те люди, которые ранее работали с ним в Москве, а затем в Швейцарии задолго до создания нашей фирмы.
Передо мной вопрос уходить или остаться просто не стоял: меня пригласили Женя и Павел, и я понимала, что предать их в этой ситуации просто не имею никакого морального права. Для меня альтернативы не существовало даже в том случае, если бы пришлось возвращаться в Россию.
Мы покинули фирму, и настало время оформлять пособие по безработице. В декабре, еще до получения полагающихся нам денег, нам вручили денежную помощь от городского муниципалитета. Этому поспособствовало то, что по наущению Павла мы стремительно вступили в какой-то профсоюз. Теперь нам предстояло регулярно встречаться со специальным агентом, который отвечал за то, что безработные активно ищут новую работу. На такую встречу мы всегда приходили все вместе, демонстрируя те письма, которые были направлены самым разнообразным фирмам, где могли бы понадобиться специалисты нашего профиля, и отрицательные ответы на них. Эта переписка носила чисто формальный характер, так как Павел мучительно искал акционеров, готовых создать новую фирму для разработки технологических процессов, в которых используется газоразрядная плазма.
В апреле 1999 г. мне исполнилось 62 года, и, в связи с тем, что по швейцарским законам наступал пенсионный возраст, выплата мне пособия по безработице прекратилась. Теперь я должна была существовать на мизерную пенсию, составляющую всего 400 швейцарских франков (примерно 100 евро). Такой суммы не могло хватить даже на оплату квартиры. Для меня, в отличие от тех,кто продолжал получать пособие, настали очень трудные времена...
В Щвейцарии система работы с безработными иностранцами включает в себя и обучение их французскому языку. Созданы специальные курсы, на которых организуются небольшие группы, формирующиеся по уровню знаний будущих слушателей, что проверяется на предварительном экзамене. Занятия проходят ежедневно, кроме выходных дней, в течение двух часов и рассчитаны на 3 месяца. Для тех, кто получает пособие по безработице, занятия оплачиваются муниципалитетом. Остальные должны заплатить за весь цикл 2500 франков. У меня таких денег не было, но Павел в резкой форме сказал, что это абсолютно не моя проблема, так как все оплатят спонсоры, и заставил меня отправиться на экзамен вместе со всеми.
Экзамен проходил в письменном виде, и по его результатам наши коллеги мужчины оказались в группе для начинающих, а мы с Евгенией - в продвинутой группе. Для меня это было весьма лестно, ведь, приехав в Швейцарию, я не знала практически ни единого слова по-французски, но понимала, что, живя во франкоязычном кантоне, обязательно нужно учить язык, хотя бы для того, чтобы нормально общаться на бытовом уровне, а потому, практически сразу после оформления в фирме, записалась на платные курсы, которые приходилось посещать раз в неделю после работы. Свободными от занятий вечерами я делала какие-то упражнения, пыталась вслух читать, осваивая сложности французского произношения, учила новые слова. Но это
продолжалось только месяца четыре, так как все чаще и чаще приходилось задерживаться на работе до позднего вечера. В конце концов я написала заявление о том, что вынуждена прекратить занятия. В дальнейшем пришлось заниматься дома самостоятельно.
Женя учила язык в школе, институте, аспирантуре, потом занималась с частным преподавателем, а дома рядом с собой имела человека, для которого французский язык был родным. Её чрезвычайно задело и разочаровало наше обучение в одной группе. Я кожей ощущала ее неприязнь, когда случалось, что некоторые упражнения по грамматике мне удавалось сделать лучше, чем ей. С этого времени больше никогда мне не приходилось обращаться к ней за какими-то консультациями по языку.
И с нами, и с группой, где обучались наши мужчины, занималась Анник Панье — француженка примерно моего возраста, которая нашла применение своим знаниям в Ивердоне. Так сложилось, что мы стали общаться с нею и во внеурочное время, а позже она дважды приезжала ко мне во Францию, а я к ней в Швейцарию. При этом мы вели многочасовые беседы на французском языке на самые разные темы... Мне жаль, что после моего возвращения в Россию наши контакты постепенно сошли на нет, и я потеряла связь с этой умной, но чрезвычайно одинокой женщиной.
Однажды в учебном классе появилась секретарь курсов и обратилась ко мне с вопросом, когда же я оплачу свои занятия. Мне было невероятно стыдно, но пришлось с этим же вопросом обращаться к Павлу, на что он мне ответил, что поговорит с директором курсов, и все будет в полном порядке. К сожалению, всё произошло по известной пословице: "Обещанного три года ждут"... Никакой оплаты так и не произошло...
Летом мы, наконец, узнали приятные новости: во Франции нашелся человек, готовый спонсировать работу новой фирмы. Это был замечательный человек по имени Роберт Лор, которому я, покинув уже Францию, регулярно посылаю поздравления с Рождеством, что не является простым проявление элементарной вежливости, а выражает мое глубокое уважение к этому человеку и чувство признательности за всё, что он сделал для фирмы и лично для меня. Ведь даже компьютер, на котором я работаю, мне при прощании подарил месьё Лор.
Вскоре мы совершили поездку во Францию, во время которой была решена масса насущных проблем. Прежде всего нам удалось познакомиться с нашим спонсором — главой фирмы, выпускающей красивые французские трамваи и мощные трейлеры для перевозки легковых автомобилей, который, как впоследствии оказалось, на многие годы взвалил на себя груз ответственности за деятельность новой фирмы. Окружающие нас окрестности резко отличались от того, к чему мы так привыкли в Швейцарии: вокруг были не горы, а совершенно невыразительные возвышенности; свободное пространство между поселениями занимали самые разные поля сельскохозяйственных культур; архитектура домов оказалась очень своеобразной, и даже соборы выглядели совершенно по-другому. Мы понимали. что теперь придется приспосабливаться к жизни не просто во Франции, а в его специфическом регионе — Эльзасе. Нам предстояло жить и работать в небольшом городе Илькирш-Граффенстаден, который с юга примыкал непосредственно к Страсбургу.
Мои европейские впечатления разделились на уходящие в прошлое швейцарские и ожидающиеся в ближайшем будущем французские впечатления, о которых речь пойдет впереди...
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Светлана Крапивина: Европейские впечатления. Часть 1. Швейцария. Эссе.
Светлана Крапивина пишет о своих европейских впечатлениях. О пребывании в Швейцарии, об окружающей обстановке, природе, быте. Ну что ж, почитаем.
30.05.11 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/read.php(115): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|