Инна Ярославцева: Из писем о садах.
Все три стихотворения цикла Инны Ярославцевой имеют весьма специфичную и сложную структурно-композиционно-тематическую общность. Сложную потому, что за откровенно вынесенным в заглавие объединяющим элементом (все три стихотворения — письма, все три, якобы, посвящены садам) скрывается неуловимая беглым взглядом единая философски-настроенческая составляющая (пронзительное одиночество героини с некоторым оттенком эскапизма, жизнь в прошлом и прошлым, превратившимся в «Блеклый фантик от ириски с незапамятной прогулки», ставшим «перчаткой
На перилах в замке старом»). Даже пейзажные зарисовки, относящиеся к настоящему, воспринимаются как внешняя среда, враждебная внутреннему миру героини, наполненному исключительно воспоминаниями (А в саду Нескучном теперь весна/Тонкий лед, как плиточный шоколад/И хрустят, ломаются кромки сна/Про двенадцать весен тому назад). Эта же мысль подтверждается противопоставлением «твой январь»/«городская зима», характеризующимся эксплицитным суицидальным мотивом (Чтобы красным вином судьбы заливая площадь/Изменить городской зимы цветовую гамму).
Ощущение одиночества усиливается за счет использования апострофы, отчасти замаскированной заявленным в названии цикла эпистолярным жанром (Перешли мне кусочек неба в пустом конверте; Помнишь, старый император похоронен в базилике).
Восхищает умение автора использовать необычные метафоры с легким налетом потрясающе изысканной одиозности: «голубиной тени мазок на крыше» — совмещение образов тени от самого голубя и характерного следа голубя на крыше дает яркое представление о нестандартной поэтике автора, о наличии индивидуального стиля, насыщенности и образности мышления.
В структурном отношении жанр оправдывается сразу на двух уровнях. Во-первых, буквально в двух строках первого и последнего стихотворения обнаруживается смысловая зацикленность произведений:
Проведет по руке пером, выбирая точку,
Уколоть спеша, в уголок на изгибе самом…
и
Ах, мой милый Августин, ты почувствовал движение
Словно перышка скольжение, дуновение по коже.
Во-вторых, дается намек на невозможность иной формы общения, кроме письменной. Эмфаза, обычно несвойственная письменной речи, передает глубину переживаний героини.
Пожалуй, с полной уверенностью можно сказать, что главным действующим лицом цикла являются не сады и даже не герои, а время. Но здесь оно выступает отнюдь не в роли всеисцеляющего доктора. В стихотворении «Нескучный Сад», где по восьмистишьям представлены все времена года, буквально в каждой строфе обнаруживается временной лаг, созданный силой чувств героини и дающий четкое ощущение расхождения реальности с ее представлением о течении времени (Лишь из пьяной памяти сотворю/И застылый март, и Нескучный сад).
Завершающая строка цикла «Все прошло – и время тоже» возвращает нас к идее бессмысленности настоящего и будущего.
Редактор литературного журнала «Точка Зрения»,
Наталия Шиндина
|