Юрий Лой: Цвета памяти.
Странное существо человек. Странные связи возникают у него в мозгу - свои у каждого.
Например, у многих (и у меня тоже) каждая буква и цифра связана с определённым цветом. О том же писал и Набоков - кажется, в "Других берегах". И даже назвал "свои" цвета букв - совершенно не такие, как у меня.
Но буквы - это самое простое. Ведь мы все каждый день испытываем множество чувств - радость, восторг, боль, досаду, тоску... У каждого они свои, но передать эти различия словами почти невозможно.
В новом тексте Юрия Лоя, как всегда, странноватом и ярком до осязаемости, обретает плоть и цвет что-то уж совсем нематериальное - память, надежда, душевная боль.
Может, они - хоть чуть-чуть - совпадут с тем, что испытывал кто-то из читателей?
Редактор отдела прозы,
Елена Мокрушина
|
Цвета памяти
Через полукруглое окно лился малахитово-красный свет, создавая из Любимой изящный силуэт, словно вырезанный из чёрной бумаги. Я робко пригласил её сесть в стоящее неподалёку кресло. Девушка сделала несколько шагов и устроилась поудобнее. При этом ненавязчиво расправила тоненькими пальчиками складки на юбке.
-Привет, - сказала она, будто раскатывая слово на языке. Сквозь лёгкую дымку я увидел белоснежные зубки, обнажившиеся в обезоруживающей улыбке.
-Привет, Инна.
Оранжево-жёлтые всполохи нового сияния.
Глаза Инны были зелёные-зелёные, как два изумруда, и цветные игры лишь усиливали этот чудный оттенок. Длинные каштановые волосы пылали в необыкновенном световом представлении. Огненный калейдоскоп потух, вернув прежнюю умиротворённую темноту. Она потянулась к столику рядом с креслом и что-то взяла из нижнего ящика.
-Инна… Инночка, я…
-Не спеши. Времени хватает. Знаешь, мне всегда кажется, что наши встречи становятся всё напряжённее и… как в первый раз.
- Со мной такого ещё не было.
-И со мной, - молвила Инна. Голос её звучал размеренно, тихо, блаженно и настолько легко, что хотелось вскочить и обнять, просто обнять и не отпускать больше никогда, но… воспрещалось предпринимать подобные попытки. Однажды я рискнул – результат оказался плачевным.
-Что у тебя в руках? – осведомился я. Иногда так хотелось просто помолчать с кем-нибудь, осознавая, насколько громким может быть крик внутреннего голоса.
-Драгоценные кусочки твоей души.
-Неужели это..?
-Да.
Комната озарилась бирюзовым сиянием, пульсирующим и гипнотизирующим. В руках Инны были письма. Распакованные и пожелтевшие от времени конверты, в каждом из которых – сложенные вчетверо листы бумаги, исписанные и хрустящие как девственный снег.
-Ты хранила их. Все до единого. Жаль, я запамятовал их содержание.
-Вряд ли забуду столь откровенные признания. Спасибо тебе за них, за каждую строчку, за каждую букву.
-Инна…
-Да?
-Почему я не могу тебя обнять?
-Не знаю.
-Почему не могу просто встать, подойти и крепко-крепко обнять?! Это всё, чего я хочу и всё, о чём я мечтал в юные годы.
-Зачем? Зачем ты хочешь меня обнять?
-Не знаю. Я никогда не знал тебя – какой ты человек, твои интересы, твой внутренний мир, достоинства и недостатки, но почему-то любил. Любил! И до сих пор люблю!
-Ты страдал? Это сквозит из каждой строки.
-Изредка. До сих пор не могу найти ответа. Осознаю лишь то, что не мог тебе не написать, не мог не высказать то, что ту меня на душе, не мог не признаться в чувствах, которые меня переполняли, словно кипящая вода в котле.
Перед глазами заплясали разноцветные пятна схожие с кляксами в тетради школьника.
Краски не погасли внезапно, как случалось ранее, а растворились подобно осадку в колбе с испытуемой жидкостью.
Я поднялся и подошёл к окну, силясь разглядеть происходящее снаружи. Тьма была непроглядной, как будто вместо стёкол стояли
выкрашенные чёрной эмалью полотна. Или бездна, воззрившаяся своим слепым оком на изумлённого наблюдателя.
Грубый стук в дверь. Я не отреагировал, услыхав скрип кресла - Инна поднялась и шагнула ко мне.
-Сколько мы продержимся на этот раз? – шепнула она.
-С каждым разом получается дольше.
Очередной удар невероятной силы. Треск ломающего дерева наполнил комнату, но петли выдержали. В этот раз.
Инна бесшумно встала между мной и огромным полукруглым окном. Стоило мне обратить к ней взор, как снаружи вспыхнуло очередное световое представление – малахитово-лиловое, пульсирующее и подражающее живому организму. Изумрудный взгляд Инны проникал в меня всё глубже и глубже. Мои руки коснулись кончиками пальцев нежной кожи шеи, подбородка, щеки девушки.
Ничего не произошло. Осмелев, я обнял её за талию, бережно прижал к себе.
За дверью раздался протяжный, странный рык неизвестного существа. Мы не обернулись. Наши губы приближались для первого страстного поцелуя, и… я коснулся холодного стекла. Инна вновь исчезла, рассыпалась, как потрескавшаяся полая фигурка.
Дверь слетела с одной петли и, покачиваясь, повисла.
Малахитово-лиловое светопреставление перешло на багряно-красное, затем на кроваво-пурпурное. Становясь всё ярче, оно безжалостно резало глаза.
Снова удар – и кусок развороченного дерева разлетелся в щепки о противоположную стену. Из тьмы - живой, едкой и угольно-чёрной – высунулась продолговатая рука с длинными кривыми когтями. В пульсирующем свете кожа отливала серебром. Я отступил, неторопливо ища глазами спасение. Лапа существа, казалось, была отсечена на локтевом сгибе – чернота поглощала в своё нутро всё живое.
Я схватил деревянный стул. Тварь вышла из своих владений на манер актёра, ступившего на сцену из-за ширмы.
Низкорослая, с изогнутыми ногами, когти касались пола и царапали ламинат при каждом шаге, серо-коричневое лицо растягивала маниакальная улыбка, обнажавшая гнилые жёлтые зубы. Глаза – две чёрные дырки.
-Рад встрече, - пролепетало существо.- Я твоя душевная боль…
-Уходи, уходи, - повторял я.
-Я боль и от меня невозможно избавиться. Никогда!
Стул разнёс стекло. Осколки дождём выплеснулись наружу, отливая в багряных вспышках, как сотни маленьких кровинок. Я выскочил в проём, щурясь от яркого света и неустанно думая об Инне. Безобразное создание, зовущее себя Боль, изредка прибегало к физическому воздействию. Оно сопровождало меня, нашёптывая бессмысленные фразы. Приближалось на непристойно близкое расстояние. А я слушал. Слушал и опасался действовать всякий раз, как поганая тварь едва ли не дышала мне в лицо.
Свет потерял свою прежнюю яркость. Рядом мелькали размытые фигуры людей. Мазки бледно-белой краски на чёрном полотне. И не просто неумелые мазки от кисточки в руках ребёнка, а невероятно образные, мастерски вырисованные эскизы. Белые тени – их были сотни, тысячи – куда-то спешили, взмахивая конечностями, издавая невнятные улюлюканья. Послышалось хлопанье крыльев, напомнившее звук трепыхающейся на ветру простыни. Я вскинул голову - надо мной порхала обнажённая девушка с крыльями вместо рук. Разноцветные перья подрагивали в потоках воздуха, бушевавшего в верхних слоях. Красавица пронзала меня сиреневым взглядом, шевеля губами в немом монологе.
-Надежда, - шепнул я, спотыкаясь и падая. – Надежда. Наде…
Моя нога провалилась по колено и завязла. Тошнотворная жижа втягивала подобно щупальцам осьминога. Размытые очертания фантомов, проносясь, хлестали по лицу. С великим трудом удалось освободиться от присосавшейся ловушки. Перекатившись на спину, я моляще воззрился на Надежду. Её фигурка растворялась, но на мгновение удалось уловить жест прощания – неспешный вертикальный взмах крыла.
Поднявшись и отбиваясь от неуклюжих ударов белых призраков, я заковылял к полукруглому окну. Там Инна. Она должна была вновь появиться, вытеснив Боль. Маленькая комната – островок тепла и уюта в безудержном, неконтролируемом, сквозящем равнодушием и механизированностью людских душ мире.
Провалился по пояс в метре от спасительного отверстия. Желеобразная масса. Я схватился за край окна и подтянулся. Из помещения, наполненного дрожащими от огонька свечки тенями, меня разглядывала Инна. Пышные волосы ниспадали на плечи, глазки-изумруды выжидательно разглядывали потенциального гостя. Ручки изящно покоились на коленках.
Новая вспышка осветила девушку и… существо, спрятавшееся в углу. Я вскрикнул, замешкался. Душевная Боль скрестила на груди костлявые руки и с издевательски-маниакальной улыбкой наблюдала за жертвой.
-В чём дело? – осведомилась Инна. Её глазки отливали не столько изумрудом, сколько салатовыми и хризокольными оттенками.
Бирюза тускнела, приобретая багряные краски. Снаружи шуршали, как листы в старой потрёпанной и зачитанной книге, наброски человеческих фигур. В неугомонном движении они сливались в бледно-серое пятно, где терялась всяческая индивидуальность отдельного субъекта. Они не успокоятся, пока я не смешаюсь с ними.
Боль расхохоталась, словно прочитав мои мысли. Её уродливая тень дёргалась на стене в бешеном танце сумасшедшего. Инна вскинула брови, недоумевая над моей нерешительностью. Я ввалился в комнату и сел, прислонившись спиной к стене. Тварь тут же метнулась ко мне. Дотронулась скрюченным жёлтым когтём моей шеи и изобразила на слизистом и изборождённом морщинами лице жалость. Вздохнув, я глядел на Любимую, изнемогая от желания обнять оную. Девушка встала и, взяв меня за руки, подвела к себе.
-Попробуем ещё раз? – спросила она, улыбнувшись.
-В тысячный раз.
-Мы узнали тысячу способов, как этого делать не нужно.
-Что именно мы узнали? – Я нахмурил брови и изо всех сил старался не реагировать на впивающиеся в мою спину когти проклятой твари.
-Узнали, как коснуться друг друга.
-Ты меня касаешься.
-Да, но нет ощущений.
Действительно, не чувствовал её пальчиков и ранее, в объятиях… Она исчезала до того, как волна пьянящих ощущений захватывала меня.
Я вскрикнул и выгнул спину. Когти глубоко вонзились в плоть и задели внутренние органы.
Губы Инны были слаще молочного шоколада, свежее осеннего леса после продолжительно дождя, бодрее морозного утра в заснеженных горах. Залитые кроваво-багряным светом, мы застыли в долгом поцелуе. Существо провернуло руки. Кровь лилась из рваных ран. Я нежно обнял Инну и не отпускал до момента, когда жизнь покинула моё тело - измотанное от боли и в то же время, дрожащее в ментальном экстазе.
Открыв глаза, поднялся. Покачнулся и рухнул вновь. Голова кружилась. Мысли витали где-то глубоко в закоулках мозга и норовили освободиться.
-Инна, - шепнул я неосознанно. – Инна, Инна…
-Здесь только я, - ответил кто-то.
Размытые черты молодого мужчины предстали слева. С минуту я, прищурившись, вглядывался в него, силясь совладать с головокружением и тошнотой.
-Как ты себя чувствуешь? Извини за глупый вопрос, но всё же…
Я промолчал, запрокинув голову и учащённо задышав. Воспоминания. Слово вынырнуло из бездонных глубин памяти и, покачиваясь на волнах, плавало на взбудораженной поверхности сознания.
Собеседник сохранял спокойствие и тишину около получаса. Я разглядел его – худощавый, высокого роста, с копной рыжих волос.
-Один из побочных эффектов – частичная амнезия, дезориентация, - заговорил он. – Мелочи жизни, не так ли, друг? Сегодня твой тридцать первый День рождения. Как всегда, ты пожелал встретить его в тесном кругу и под вечер… - Мужчина улыбнулся. – Вечером получил от меня специфический подарок. Недавнее изобретение для авторов нового поколения. Получил идеи для произведений?
-Не понимаю, о чём ты… - Я вздохнул, заметив на столике цветную коробку, на которой пестрела надпись: ”ТВОРЧЕСКИЙ КРИЗИС? ЧИТАТЕЛИ ПОТЕРЯЛИ ИНТЕРЕС К ВАШИМ ПРОИЗВЕДЕНИЯМ? ПРЕПАРАТ “ЦВЕТА ПАМЯТИ” ВЕРНЁТ ВАМ РАДОСТЬ ТВОРЧЕСТВА!!! ” В левом нижнем углу упаковки мелко дописано: “НЕ ВЫЗЫВАЕТ ПРИВЫКАНИЯ. АБСОЛЮТНО БЕЗВРЕДНО ДЛЯ ЗДОРОВЬЯ. РЕКОМЕНДОВАНО ШИРОКОМУ КРУГУ ГРАЖДАН!”
-Безвредно для здоровья, - эхом повторил я, глядя на друга.
-Не понял?
-Я видел сущность своей жизни, спроецированную на острые личные проблемы. Когда-то забытые.
-Что с тобой случилось? Не пугай меня.
-Знаешь, друг, у каждого фрагмента памяти свой цвет. Со временем он меняется, порой гаснет вовсе. Препарат погрузил меня на дно воспоминаний, где оказалось кладбище забытых ситуаций. Одна из них – Инна. Девушка, которую я странным образом любил в течение всей школы. Чудная подростковая любовь, не нашедшая взаимности и выплеснутая на бумагу. В письма, которые я периодически ей высылал, хотя она жила в соседнем доме. Инна до сих пор их хранит. Уверен. Я вспомнил её и все связанные с ней переживания, как будто заново пропустил через себя пылкие чувства.
-Для тебя это не должно быть открытием. Так или иначе, над каждым своим произведением ты оставляешь свою частицу, выжимаешь из себя последние соки. То же самое и здесь.
-Верно. И главная цель, которую преследует данный препарат – поиски сокровенного в душе автора? Не понимаю, неужели читатели стали настолько коварными в удовлетворении своих развлекательных изысканий? Извини, но в выборе подарка ты явно проиграл. Он мне не нужен и принимать не стану.
Рыжеволосый заморгал и нахмурился. Сочтя мои слова за чёрный юмор, он открыл коробку, взглянул на пустую капсулу и вышел с лёгкой улыбкой на губах.
Я разглядывал потолок, поглаживая правый карман, где покоились антидепрессанты. Мой взгляд упал на приоткрытую дверь ванной. Остатки препарата расплескались по кафельному полу. Наивный друг. До ужаса. Не
замечает моей продолжительной апатии, спровоцированной длительным творческим и душевным кризисом. Пусть считает, что я принимал эту дрянь вместо того, чтобы внять моим намёкам на простую моральную поддержку. Да ещё и первая любовь проснулась. Мнимая защита, пропущенная сквозь призму моего богатого воображения. Она лишь усугубляет моё положение. Инна. Всегда рад её появлению в новом сновидении. Но не в этот раз.
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Юрий Лой: Цвета памяти. Рассказ.
В новом тексте Юрия Лоя, как всегда, странноватом и ярком до осязаемости, обретает плоть и цвет что-то уж совсем нематериальное - память, надежда, душевная боль.
06.09.13 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/read.php(115): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|