Елена Мокрушина: Амбал и Коротышка.
Мир, увиденный глазами интеллигентной девушки доперестроечной эпохи изрядно отличался от мира, который рисуют нынешние средства массовой информации, особенно, когда речь шла о взаимоотношениях полов. Пробуждающаяся чувственность девочки обычно вызывала романтические фантазии о светлых и ярких чувствах; она мечтала о взаимопонимании, о счастье с избранником, она готова была авансом наделить героя своего будущего романа массой достоинств, которым невозможно соответствовать в полной мере при самом пылком желании. Воспитание, литература, официально принятая обществом мораль лишь усиливали платонический настрой и окружали тему первых поцелуев и свиданий трепетной мерцающей дымкой возвышенного праздника; неудача, невзаимность в ощущениях воспринималась как огромная незаслуженная трагедия; силы, чтобы ее пережить, по неимению личного опыта, девочка черпала в основном в той же классике.
Понятно, что помимо официально признанной морали существовала и другая мораль - мораль подворотен, мораль набиравшей силу шпаны, мораль крутых "мачо", утверждавшая, что любая девочка "хочет" с кем угодно и когда угодно, а если она сопротивляется насилию, она просто ломается. Эта мораль была куда популярнее, особенно у непривлекательных ущербных подростков. Им хотелось быть сильными, им хотелось щеголять "победами", самоутверждаясь за счет своих жертв. И когда романтическая девочка-подросток встречалась с жестокой изнанкой жизни, для нее это могло стать крушением : "Осталось ощущение, что ещё чуть-чуть – и её, благополучной домашней девочки, любящей своих родных, стихи и математику, просто не будет. Будет что-то другое, гораздо хуже и несчастнее. И ничего уже не исправишь."
Рассказ Елены Мокрушеной именно об этом - о столкновении двух мало похожих миров; столкновении по счастливой случайности кончившимся относительно благополучно. Елене Мокрушиной удалось добиться редкой четкости изображения при взгляде в ретроспективу: читая о Наташкиных переживаниях, мгновенно переносишься во времена Наташкиной юности со всеми реалиями того быта, начиная от психологии девочки-подростка, кончая мелочами кроя одежды. Тонкий баланс между предельной откровенностью описания и целомудреннoстью интонации, занимательность, простота непременно обрадуют читателя.
Редактор отдела поэзии,
Марина Генчикмахер
|
Амбал и Коротышка
Это было так давно, что как будто уже и не было. Но как помнится…
Наташка с родителями переехала в этот район три года назад, а годом раньше тут была деревня – сельские домики среди яблоневых садов и больших старых деревьев. Кое-где они ещё сохранялись, но большинство деревянных домов снесли, заменив пятиэтажными «хрущевками», которые всё равно казались маленькими среди огромных дубов, берез и вязов.
Вдоль большого проспекта, переходящего в загородное шоссе, тянулись три немощеных, укрытых древесными кронами проселка, тоже почему-то называемых «проспектами». Там и стояли одинаковые пятиэтажки, где жила Наташка и её подруги. Девочки ходили в одну школу и очень часто – друг к другу: домашние телефоны в новых домах ставили через годы после заселения, и то далеко не всем, а до эпохи мобильников оставались десятилетия. Общение происходило только напрямую.
В тот вечер Наташка была у подруги. Нет, конечно, не допоздна: обещала маме прийти в восемь, вышла без четверти. Пройти надо было с полкилометра – вдоль одного из «проспектов», потом через двор перейти на другой – и вот он, Наташкин дом.
В октябре темнеет рано, а фонарей на «проспектах» не густо. Особенно вблизи сквера – не такой уж и маленькой территории, занятой деревьями, кустами и скамейками, куда дома так и не были допущены.
Наташка как раз шла мимо сквера – и вдруг услышала:
- Приветик!
В проходе между кустами стоял кто-то низенький. Приглядевшись, она узнала мальчика из своей школы. Он был из «дурдомовских» - детей работников психбольницы, живших прямо на её территории. Двое из них учились в одном классе с Наташкой: один был хулиган и чемпион по двойкам, со вторым она весь прошлый год сидела за одной партой. С первым она занималась по русскому и арифметике – такая у неё была общественная нагрузка, а второго регулярно щипала и дёргала за волосы. В результате первый всё равно остался на второй год, а второй пожаловался маме – не своей, а Наташкиной, случайно встретив её во дворе школы. Мама рассказывала об этом, посмеиваясь, но Наташка задумалась: может, она и правда поступает нехорошо? И обижать соседа перестала.
Но с этим, окликнувшим её из кустов, Наташка совсем не общалась. Он учился в параллельном классе, был на полгода старше, но выглядел младше: ниже её ростом, толстенький, с каплевидной, расширяющейся книзу фигурой, пухлыми щеками и голубыми глазками, он походил на сильно разросшегося младенца. К тому же почти всё время улыбался. Улыбка у него была детская – и в то же время наглая. Но сейчас он смотрел на Наташку вполне добродушно.
- Слушай, дело есть. Тебе Машка просила передать…
Машка училась с ней в одном классе и жила в одном доме, обладала бойким нравом и сильным характером, водилась с самыми хулиганистыми пацанами окрестных дворов и пользовалась у них авторитетом. С Наташкой не дружила, но иногда бывала у неё дома – в основном по учебным делам. Наташка вспомнила, что сегодня Машки не было в школе. Может, заболела? Она сделала несколько шагов к своему собеседнику. Шагов оказалось больше, чем надо – он незаметно отступил вглубь сквера.
- Так что там с Машкой?
- Сейчас…
Он полез в карман – и тут же кто-то сзади схватил её за запястья, вывернул обе руки за спину, заставив согнуться, и быстро повёл в кусты.
- Пусти!
Напавший коротко хохотнул, и она узнала его – это был известный всей школе переросток. Этой осенью, оставшись очередной раз на второй год, он попал в один класс с голубоглазым коротышкой. Широкий, костлявый, с длинными руками, он был выше, крупнее не только всех Наташкиных ровесников, но и многих взрослых мужчин. Лет ему было никак не меньше пятнадцати. А то и все шестнадцать.
Наташка попыталась вырваться. Куда там! Он был сильнее её раз в десять.
- Тихо! – раздался сбоку деловито-холодный голос Коротышки. – А то мы тебе все руки вывернем. Пойдёшь с нами.
- Да что вам надо?!
Коротышка не ответил.
- Куда её? – буркнул амбал-переросток, заломив Наташкины руки так, что она чуть не ткнулась носом в коленки.
- За котельную. Где мы Лариску е…и.
- Там канава…
- Канава сухая. Пройдём.
Её сбила, закрутила волна ужаса. Действие, обозначаемое непечатным глаголом на букву «е», в свои одиннадцать с половиной Наташка представляла весьма смутно. Но знала - это что-то запредельно унизительное, а главное – невыносимо стыдное. Хуже смерти.
И они это сделают. С ней. Причем очень скоро.
Пройти сквер, и вот она, котельная – на другой стороне последнего «проспекта». За котельной – пустырь, железная дорога и сплошной трехметровый забор «дурдома». Там и днем-то никого не бывает.
Больше всего пугал деловой, будничный тон Коротышки: он совершенно не рисовался. Видно, она и правда у них не первая… Пухлогубая, с длинной светлой косой Лариска училась вместе с Наташкой. Она была хорошенькая, но глуповатая. И безответная – в отличие от Машки.
- Ну что, идёшь?
Она молчала – глубокий, как трясина, ужас парализовал полностью. Даже язык не шевелился.
Коротышка подошел сбоку и, задрав пальто и платье, запустил руку в Наташкины штаны.
Колготки в то время если и существовали в природе, то до СССР ещё не дошли. Женщины и девочки ходили в чулках, прикрепляемых к специальным поясам длинными резиновыми застежками. А в холодное время носили не трусики, а трико со штанинами до середины бедра, прихваченными снизу резинками.
Вот в такие штаны и влезла Коротышкина хваталка. Кисть у него была маленькая, совсем детская.
- О, какие…- мурлыкнул он, доведя свою ручонку до нужного места.
Конец его фразы потонул в диком вопле. Орала Наташка.
Она не рассчитывала на помощь – уже не могла ничего рассчитывать, мозг отключился. Осталось ощущение, что ещё чуть-чуть – и её, благополучной домашней девочки, любящей своих родных, стихи и математику, просто не будет. Будет что-то другое, гораздо хуже и несчастнее. И ничего уже не исправишь.
Это был крик-прощание. Почти предсмертный.
- Тихо ты!
Свободной рукой Коротышка цапнул её за лицо, пытаясь заткнуть рот. Но было уже поздно.
- Чего орёте, как резаные? – раздался из-за кустов низкий, ворчливый женский голос. - Расхулиганились, милиции на вас нет!
Рука быстро вынырнула из Наташкиных штанов. Амбал дал выпрямиться, ослабил хватку… Она рванулась – и словно в ту же секунду услышала хлопок двери.
Наташка стояла в своём собственном парадном, привалясь к батарее, со свистом дыша и растирая руки. От сквера до дома было метров триста, но сам процесс перемещения выпал из сознания полностью. Хотя за ней, похоже, никто не гнался.
Она поправила подол, прижатый резинкой штанов. Отметила отсутствие нижней пуговицы на пальто. Достала скомканный носовой платок, обтёрла лицо – казалось, что на нём остались пятна от Коротышкиных пальцев. Кое-как успокоила дыхание. И пошла домой.
- Что с тобой? – скрыть что-либо от мамы было довольно трудно. – Вы поссорились? – она имела в виду подругу.
- Нет.
- Но что-то же случилось?
- Мальчишки пристали, не пускали домой…
- Какие мальчишки? Ваши, из школы? Кто именно?
Мама была в родительском комитете и знала всех ребят в классе. И в параллельных классах тоже. Наташка назвала фамилию Коротышки.
- Это такой… маленький, толстенький? Он же шибздик. Ты с ним одной левой справишься.
- Там ещё один был…
Говорить Наташке не хотелось. А уж рассказывать о Коротышкиной лапке в своих штанах – и подавно. Не только маме, но и подругам. А Лариска… неужели они и правда довели с ней дело до конца? Об этом даже думать страшно, не то что спрашивать... да она и не ответит. А может, и Лариска у них не первая?
Прошли месяцы, прежде чем Наташка окончательно убедилась, что больше они к ней не пристанут.
Правда, Амбал иногда пускал ей вслед что-то вроде «эх, пое..ть бы тебя», но это задевало не больше, чем шум ветра. Она вообще не воспринимала его человеком – ни до, ни после. Он был туп до дебильности и сам по себе ничего не стоил.
А вот Коротышку она просто не могла видеть.
Его голубые глазки, толстые щёки, широкие бедра и детски-наглая улыбка вызывали дикое отвращение, словно вонючий, кишащий червями кусок мяса.
- Ты что, боишься его? – спрашивала мама, видя Наташкину подавленность. – Ну, мальчишка хулиганистый… Ты же побить его можешь.
Побить Коротышку было вряд ли труднее, чем её прошлогоднего соседа по парте. Но она и подойти к нему не могла. Даже в школьных коридорах старалась с ним не встречаться. Это был не страх, а ужас омерзения.
Через год Амбал из школы исчез – его перевели в какое-то училище. А Коротышка кончил вместе с ней восемь классов, но подросшим, пятнадцатилетним Наташка его не запомнила. Для неё он так и остался маленьким, пухленьким, вечно улыбающимся – и невыносимо отвратительным.
Много позже она поняла, что в тот вечер её спасла не только обладательница ворчливого голоса, но и Коротышкина торопливость. Не распусти он руки раньше времени – и её, оцепеневшую от ужаса, так и довели бы до котельной…
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Елена Мокрушина: Амбал и Коротышка. Рассказ.
Рассказ о столкновении интеллигентной девочки с миром и моралью шпаны.
13.10.16 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/read.php(115): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|