Евгений Савинков: Букинист.
В чём-то традиционная чертовщина.
Правда, особого смысла я тут не уловила. Но, возможно, дело во мне, а не в тексте:). Рассказ похож на отрывок чего-то бОльшего - именно так и написан - и многое как бы осталось за его пределами.
Но - живо, ярко, осязаемо. А в поисках смысла, может, кому-то повезет больше, чем мне.
Редактор отдела прозы,
Елена Мокрушина
|
Букинист
Не доводилось гулять по Саранской, через Старый Город? Например, от Старого Детского театра, мимо сквера Поэта и Синагоги до Тройки?
Идти всего ничего - квартала три, по правую руку уже активно наводят порядок – сносят всё подряд и чистят место для очередных пустых новостроек – но исконные, трущобного вида, одноэтажные особнячки ещё врастают в землю по левую сторону, словно и не было последних лет ста, а потом возле Сквера уже и более бодрые двухэтажные скрипят фасадами, нервно прижимая к груди вывески коммерческих фирм и магазинчиков, окопавшихся на первых этажах.
Гоша сидел на каменном основании, прислонившись к изжёванной временем колонне и меланхолично глядел на жужжащие пчелиные ряды Рынка-Тройки через дорогу. Меланхолию усугубляли вялотекущее похмелье и полная финансовая несостоятельность.
«К Леське что ли заглянуть? Может быть, даст ещё раз, хотя бы на опохмел», - лениво думал Гоша, когда панораму улицы ему заслонила высокая фигура, и низкий гудящий бас произнёс:
- Excusez-moi, monsieur, à bouquiniste, s\'il vous plait? (Простите, сударь, вы не подскажете где мне найти лавку букиниста? Фр.).
- Ась? – Гоша от удивления сделал попытку приподняться, но взмокшая спина словно прилипла к стёртому камню.
- Oh, bien sur (Ну, конечно. Фр.), - очень бледный малый, как-то странно, словно старик, скособочив шею, оглядел особнячок, под фасадом которого залип Гоша, а потом уставился своими раскосыми глазами, левым – ярко-голубым, а правым – зелёно-жёлтым, будто желал разглядеть весь анамнез Гошиных внутренних органов.
«Нарк, чо ль», - Гоша наконец привстал, когда бас вывел на чисто русском, да ещё с характерным городским выговором, растягивая гласные:
- Дядь, подскажи, где букинист сидит?
Почему-то Гоше стало очень страшно, просто до жути, даже силы появились и желание немедленно встать и убежать прочь от этого парня, но тот встал вплотную, нависая сверху и, недовольно хмурясь, спросил снова:
- Дя-адь, глухой, ч`о ли?
- Это… кто те нужен?
- Бу-ки-нист, книгами торгует - по слогам повторил парень, при этом весь городской выговор из его речи пропал, Гошу затошнило.
- А-а, книжник. Мишка, чо ль? Так он это… вон - лестница без вывески, на второй этаж. За скорняками как раз его контора.
- Спасибо, - сквозь зубы процедил парень.
Тошнота сразу отпустила, Гоша приложил руку к взмокшему лбу и посмотрел вслед парню, идущему немного пошатываясь и чуть подволакивая левую ногу.
- Тьфу на тебя, наркота, - Гоша сплюнул под ноги, неодобрительно смотря на вполне приличную одежду незнакомца – тёмно-бордовую майку без рукавов, коричневые штаны вроде вельветовых и ниже – на босые пятки.
- Обуться забыл, как спешил, конечно, захромаешь тут. Наркота и есть. Напугал-то как, чёрт.
Парень остановился, словно услышал, обернулся на Гошу, погрозил ему пальцем и зашёл в подъезд.
***
«Эдуард. 12.00.
Миша, только из уважения к тебе, поэтому пятьдесят тысяч, и она твоя. Торговаться больше не буду, покупатели есть».
- Вот же, тварь, - Михаил глубоко вздохнул, отодвинул ноутбук и потянулся за телефоном. Стопка книг, лежавшая на самом краю стола, подвернулась под руку очень некстати; накренившись она ухнулась-таки на пол.
- Да что же за… - при фигуре букиниста Михаила и его чрезмерной полноте, даже встать из-за стола было задачкой той ещё, а нагибаться и лезть под стол - настоящим испытанием на выносливость.
- Я помогу, - пробасил кто-то сбоку. Миша, скрючившись и пытаясь поднять убежавшую Сэй-Сёнагон, покосился и увидел узкие босые ступни и коричневые брюки. Охнув, с невероятным для тучного тела рывком букинист разогнулся и поднял голову – подкравшийся неслышно был выше его на целую голову.
Из прищуренных щелей на него глянули два острых прожектора разных цветов, а белая рука толкнула Михаила в жалобно заскрипевшее кресло.
- Мать Пресвятая Бого… – ледяная, словно каменная, ладонь накрыла рот букиниста, а бледное слегка перекошенное лицо приблизилось вплотную.
- Здравствуй, Микаэль. Давай так – без глупостей и резких движений. Я тебя отпущу, и мы просто мило побеседуем, как старые добрые друзья, hein? (Да? Фр.) . Моргни, если согласен и будешь паинькой.
Михаил жалобно замычал, пытаясь что-то нашарить пухлой рукой на столе, но вторая ледяная ладонь легла поверх неё, нажав так, что из глаз букиниста брызнули искры.
- Я же попросил – без глупостей. Что это у нас тут? Ай, Михи, целый potent! (crux potent – крест, составленный из четырёх тау-крестов). Да ещё подлинный! Вниз его. А ты иди сюда.
Михаила легко, как пушинку приподняли, вытащили из-за стола и усадили на стул, выехавший из угла.
- Ты вот тут, а я здесь, - визитёр уселся на стол, закинув одну ногу на другую, - теперь поговорим, mon ami. Ах, да.
Дверь захлопнулась, и Михаил услышал щелчок закрывшегося замка. В комнате заметно похолодало, но колотить букиниста начало от страха, он заставил себя скривить лицо в подобии улыбки и тихо пробормотал:
- Здравствуй, Асмо…
- Тссс. – Палец с острым ногтем метнулся к бледным губам, - давай без титулов здесь. Очень хрупкий континуум местами, мало ли кто услышит и нарушит наше уединение. Можешь называть меня по старинке – Аш. В своё время, при дворе Соломона, тебе это доставляло чрезвычайное удовольствие.
Михаил сглотнул. Аш оскалился, показав полный набор заострённых белоснежных зубов, а его глаза на мгновение стали одинаковыми – кровавыми с плавающими золотыми искрами.
- Здравствуй… Аш.
Пришелец зажмурился, кивнул и опёрся одной рукой на стол.
- Ну, вот, все формальности соблюдены, поэтому не будем терять время даром. Ты, верно, догадался, с какой целью я решил навестить старого друга?
- Нет, - Михаил попытался снова улыбнуться, но нижняя челюсть предательски дёрнулась, и зубы клацнули.
Уголки бледных губ опустились, и Аш грустно покачал головой.
- Микаэль, Микаэль, мой старый друг. Спустя столько времени ты так и не научился врать. Хотя это неважно, я, ты помнишь, сам лгать не могу, но вижу насквозь любую ложь. Сам знаешь, кто её собственно и придумал. Итак, sanspreludes (без прелюдий, фр.), где она?
Букинист замотал головой, не сводя взгляда с Аша.
- Я клянусь тебе всем самым святым, что у меня есть, что не понимаю…
- Нет у тебя ничего святого, Михи, нету, уж мне-то ты можешь поверить. Твои святыни вот, - Аш обвёл рукой комнату, все стены которой были скрыты стеллажами, - твоя страсть – собирать книги. Причём самые ценные и редкие. Думаю, что если покопаться у тебя здесь и Берлинский кодекс можно найти, и Символ Врат, и ещё кое-что не из данной временно-пространственной оси, на твои изыски всегда смотрели сквозь пальцы, но сейчас ты взял то, что тебе и принадлежать-то не может. Где Ключ Соломона, Микаэль? Где Великая, разорви её Буэр, Каббала?
В комнате потемнело. Где-то далеко ударил колокол, потом ещё раз. Михаил зажмурился, покачивая головой, а потом набрался духу и пробормотал, не открывая глаз:
- У меня её нет.
Стало очень тихо, шум улицы, проникавший через большое окно смолк, а ещё появился странный запах, пока ещё едва уловимый, но чрезвычайно знакомый. Запах зверинца, сквозь который угадывался ещё и жжёный серный дым.
Букинист наконец разлепил веки.
Аш стоял рядом, широко открыв глаза, сжимая и разжимая кулаки. Над его головой две струйки дыма, поднимающиеся от волос свивались в затейливые витые подобия рогов, а глаза горели двумя колодцами полными крови.
- Знаешь, Микаэль, откуда меня вытащили, чтобы я смог лицезреть твою мерзкую харю? Из будуара госпожи Жабер, в Гвианкуре. И знаешь, что я скажу? У меня было время припомнить условия твоего договора. Бессмертие бессмертием, но вариант Орфея и Данте ещё никто не отменял. Хочешь устрою тебе экскурсию по своей резиденции? Там многие будут рады тебя видеть.
- Не надо… у меня её правда нет, - забормотал, сбиваясь, букинист, - каюсь, я не смог удержаться – проклятый Фламель уступил наконец, кто бы удержался? Но я даже открыть не успел! Клянусь! У меня её забрали, у меня её забрали, и я не смог отказать!
Запахло горелым мясом, рука Аша, обхватившая запястье букиниста начала краснеть.
- Не надо, я прошу! А-а, я всё скажу! Она ещё здесь, в Городе! Я продал её! Я продал её!
Аш отбросил букиниста, как пушинку, в угол, опрокинув стул. Запах серы стал удушающим.
- Ты. Продал. Кодекс Бабочки… Книгу Великой Каббалы, с ключом и истинным Призывом Люцифера?
Аш опустился на пол, прижав ладони к вискам.
- Я сейчас руками разорву тебя… как тряпку… и растащу куски по всем углам этого проклятого мира.
- Подожди! – букинист походил на перевернутого на спину жука, нелепо шевелящего лапками, - это была женщина, и она сказала, что согласна принять на себя риск визита одного из вас. Я её честно предупредил… Аш, ты же знаешь меня, я не безумец – я просто хотел заглянуть внутрь, но не хранить её – такие вещи едины во всём Времени разом, появления тебя ли, другого ли было лишь вопросом времени.
- Кому ты её продал?
- Она назвалась… Росси… и сказала, что не будет её читать.
Тяжёлый вздох пронёсся по комнате ветром, дверь распахнулась.
Михаил тяжело повернулся на бок и огляделся. В комнате кроме него никого не было.
***
Она сидела, не зажигая свет, глядя на солнечные отблески, пробивавшиеся между тяжёлыми шторами. На столе перед ней лежала книга в кожаном зелёном переплёте без единой надписи, и её рука чувствовала странную тёплую влажность кожи, словно книга потела. И просила, чтобы её открыли. Ей нравилось просто смотреть на разводы малахитового переплёта и ждать. Ждать достаточно, но даже не вздрогнуть, когда прямо над её ухом низкий гудящий бас, окативший дыханием, пахнущим металлом, произнёс:
- Зачем ты это сделала?
Анна улыбнулась и промолчала. Аш прижался горячими губами к сморщенной шее, оцарапав кожу жёсткими волосами над губой.
- Ты совсем не изменилась.
- Лжец, - иссохшая рука старухи утонула в колючих жёстких волосах, пахнущих зверинцем, - хотя, чего ещё можно ожидать от тебя?
- А я когда-то думал,
Что седые
Не любят,
Не тоскуют,
Не грустят.
Аш обошёл стол и уселся напротив, сверкая глазами в полутьме.
Анна убрала руки с книги, и рассмеялась
- Нет,
У седой реки
Все то же буйство,
Все та же быстрина
И глубина...
О, как меня подводит седина,
Не избавляя
От земного чувства! *
- Чего ты хочешь? За неё?
- Я отдам её тебе, я знаю, что такие вещи не предназначены больше для нашего мира.
Аш улыбнулся.
- Раз ты взяла на себя труд найти Микаэля, заплатить ему, а думаю, что цена была немаленькой…
- Не маленькой, все мои радостные детские воспоминания.
Аш замолчал, перестав улыбаться, разглядывая старую женщину, сидящую в кресле.
Сумерки сгустились, скрадывая черты, закрывая тенями лица.
- Итак? Чего ты хочешь?
Анна глубоко вздохнула
- Я хочу… обратно. Туда, где мы увиделись с тобой в первый раз… помнишь? Когда ты представился мне, смешно изображая из себя маленький чин.
- Ты знаешь, что я не смогу перенести твоё тело сквозь время? Смертным это не дано, а значит будет для тебя лишь иллюзией.
- Вся наша жизнь всего лишь иллюзия. Даже время ничего не значит, и ты живое тому подтверждение.
Тьма поглотила комнату, от Аша остался только абрис с двумя горящими огоньками глаз.
Анна смотрела в них и вдруг почувствовала дурноту. Невидимая холодная рука сжала ей горло, перекрывая дыхание, а потом она оказалась посреди яркого света.
- Mesdames et messieurs, la valse! (Дамы и господа, вальс! Фр.) – громыхнуло над головой. Шелест шёлка и давно забытые ароматы ударили гонгами по всем чувствам. Анна покачнулась, когда чья-то рука осторожно подхватила её под локоть.
- Вам нехорошо?
Он стоял, склонившись и немного скособочившись, один глаз - ярко-голубой, другой – зелёно-жёлтый, в чёрном костюме и бабочке.
На лацкане пиджака – брошь-заколка в виде паука, держащего в лапках рубин.
- Я хочу шампанского, - прошептала она.
***
Тьма не была препятствием для взора горящих глаз.
Когда тело Анны обмякло в кресле, Асмодей встал, осторожно взял со стола книгу в зелёном переплёте и пошёл к окну.
Раздвинув шторы он обернулся и тихо, даже с нежностью (если слово «нежность» вообще применимо к нему и его подобным), прошептал:
- Ее последние я помню взоры
На этот край — на озеро и горы…**
Звон разбитого стекла отозвался от стен опустевшей комнаты.
__________________________________________________________
*Использовано стихотворение Василия Фёдорова «А я когда-то думал».
**Использовано стихотворение Фёдора Тютчева «Memento»
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Евгений Савинков: Букинист. Рассказ.
Ярко написанная и в чём-то традиционная чертовщина.
04.12.16 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/read.php(112): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|