Александр Балтин: Орнаменты лиственного опада.
"...и нежный сквер приветствовал идущего новыми орнаментами лиственного опада."
О тридцати "таких пустых, страшных, малоденежных годах сидения на службе". Лучших годах. Красиво? Очень. Грустно? Очень.
Редактор отдела поэзии,
Борис Суслович
|
Орнаменты лиственного опада
Миновал белый, как соль, параллелепипед советского ещё кинотеатра, за которым стальным свинцом мерцал квадрат пруда, прошёл мимо сквера, где сентябрь, продолжая работу августа, разорял тополя и клёны, ссыпая жёсткие, красиво окрашенные листья на асфальт и траву; прошёл мимо библиотеки, наименованной в честь классика, мимо нескольких, переливающихся стеклом и товарным глянцем, витрин магазинов…
Искал одно из отделений внушительной конторы – известной, разбросанной по Москве множественными филиалами; искал, заглядывая в пакет: на месте ли паспорт, в которой был положен обходной лист – небольшая бумага с графами, дающая освобождения от 30-летнего сидения в одном из отделений могучей конторы.
Сюда поворот?
Но переулки прямые, пересекающие друг друга под таким же углом, и во дворы – манящие московские дворы, с тополиной тенью, и пестротою детских площадок, с милыми собачками, часто резвящимися на траве и непременным толстым котом, уходящим ото всего под облюбованную машину – очевидно, не надо сворачивать.
Значит прямо.
Да, вот появилась ограда – серьёзная и прямая, как туповатый охранник в коробке пропускного пункта – куда и надо зайти, чтобы попасть на территорию одного из филиалов.
Кружило, мелькало в голове: вот пришёл работать, восемнадцатилетний, ещё в советские времена, вот компания весёлых парней и девчонок, с несколькими из которых крепко дружил, хотя и пил многовато; после, вот уходят многие из них – кто в раннюю смерть: крематорий, цветная толпа, из которой многие знакомы, косные туши ритуальных автобусов, и гроб сгружают на специальную тележку, и бодрый пузан, какому тамадою быть, катит его к пространному поминальному залу, откуда конвейер увезёт в печь; а кто уходил в жизнь – на другие работы, в семью, в отказ от пьянства, с мотивацией: "Сколько можно!" А на деле: здоровье трещит, и печка печени работает с перебоями…
Вставив пластиковую карту (а фотография на ней! что за ужасное фото – неужели это я? хотя, наверно, так и гляжусь со стороны, ведь под пятьдесят, вся жизнь прошла!) в щель турникета, прошёл, двинулся к зданию кремового цвета и заурядной наружности.
Многодверным оказалось оно, закурил бы, волнуясь, да нельзя на территории.
Ткнулся не в ту дверь, исправил ошибку, обогнув угол дома, и отправился вверх по лестнице – помпезной, с красной ковровой дорожкой…
…когда-то казалось, что после 50 никакой жизни быть не может, отец умер в 52, дед, которого не мог знать, хотя представлял многажды, в 54; и вот давно, 18-ти, 19-тилетнему мнилось, что за пределом, означенным острым алмазом полтинника – ничего нет: мерцающая пустота, копи разочарований, и теперь, когда сам топчешься у рубежа, понимаешь, что многое, если не начнётся за гранью, пойдёт иначе, будет выглядеть по-другому.
Дверь роскошна, явно из дорого дерева, из цельного, как отлитого природой, массива, и снова надо вставлять пластиковую карту – столь ненавистную почему-то.
Коридоры белы, высоченные потолки наводят на мысли о лабиринте, а синеватый искусственный свет продолговатых ламп даёт ощущение удлинившейся аудитории, где преподают на бегу. Абсурд часто вторгается в сознанье, раздвигая его портьеры, и хотя в лицо его не рассмотреть, вынужден смиряться с его суфлёрским шёпотом: бегущий, тощий, подвижнее ртути преподаватель, и за ним несущаяся дранная рать учеников, многоголосье, обрывки афоризмов, скомканные тезисы, и чей-то шепот: "Когда же всё это закончится?"
Для меня – через несколько дней, улыбается он сам себе, а на деле промелькнувшим теням.
Идёт, читает надписи на дощечках, прибитых к дверям.
Главный юрист.
Когда-то ведь дружили с нею – дамой с юмором, заходившей к ним в отдел, спрашивавшей: "Где мой любимый мужчина? – про него. – Никто не обижает? А то всех уволю!"
И смеялся в ответ. Пили чай, шутили…
А его непосредственная начальница и вовсе была не-разлей-вода с дамой юристом, властной на деле, но камуфлирующей всё бойким юмором.
…начальница много лет назад вышла на пенсию, выучила дочь, да так удачно, что та стала если не миллионершей, то почти, и ездили с матерью без конца, изучая заграничные услады, наслаждаясь свободой и покоем денег; а хоронили бывшую начальницу три года назад, на подмосковном кладбище, где сосны рвались в небо, и дочь была деловита, собрана, бесслёзна.
Вот бухгалтерия.
Бухгалтерский учёт всегда казался воплощением скуки, серым сгустком её, и вместе – манил историей, волновал истоками своими так, что представлялась пышность Венецианской республики, где различные товары обретали графы, куда вписывались их названия, а одежды купцов были так пышны, что теперь не представить.
Пышность исторического декорума! По лестницам Византии я спускаюсь к фигурам львов и павлинов, причём последние, окрашенные пёстро, как в жизни, символизируют царствие небесное.
Стукнул в дверь.
-Можно?
За пластиковыми выгородками – десяток тёток, слышно тихое урчанье компьютеров.
У каждой сотрудницы здесь – своё одиночество.
Подписать – быстрее, чем найти.
Снова коридор – что могут символизировать павлины? вот коридоры – да, бесконечно символичны; спустился на второй этаж, нашёл ещё требуемую службу, получил завитушку подписи в обходном.
И – во дворе; через пункт охраны на улице: как пойти – тем же путём, разматывая его в обратном направлении, или новым, к другой станции метро?
Обратное направление интересней – как будут выглядеть с возвратного ракурса библиотека имени классика, кинотеатр, сквер, пруд?
Иные мелочи бросятся в глаза, остро заденут память, задержатся в ней, другие – промелькнут листьями, с какими играет осенний ветер.
Когда-то страстно любил бесцельное хождение по московским переулкам, перетекание из одного в другой, рассматривание необычных, имеющих своё лицо зданий, старых церквей, дворов, где можно опуститься на любую скамейку, дымить сигаретой, глядеть на голубей.
Но сегодня ему надо вернуться на службу.
Завтра – ехать в другой филиал, за другими подписями, а послезавтра: в последний раз выпить чаю с коллегами, принести им торт (какой купить? иногда изобилие становится большей проблемой, чем дефицит), распрощаться, и больше никогда, никогда не вспоминать о 30 тяжёлых, таких пустых, страшных, малоденежных годах сидения на службе.
А пока – сверкнул за кинотеатром пруд, и нежный сквер приветствовал идущего новыми орнаментами лиственного опада.
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Александр Балтин: Орнаменты лиственного опада. Рассказ.
"...и нежный сквер приветствовал идущего новыми орнаментами лиственного опада."
О тридцати "таких пустых, страшных, малоденежных годах сидения на службе". Лучших годах. Красиво? Очень. Грустно? Очень.
10.12.16 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/read.php(115): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|