svetlana deon: СИКВАРУЛИ ИЛИ ЛЮБОВЬ ПО-ГРУЗИНСКИ.
"Я могилу милой искал, сердце мне томила тоска..." - в рассказе наоборот: Она ищет Его могилу, вспоминая свою любовь, давнюю, главную и слишком большую, чтобы вместиться в земную жизнь, не сломав её. Такой любви свободнее ТАМ, за гранью жизни, после ухода одной из её половинок.
"Но не грусти, земное минет горе,
Пожди еще — неволя недолга,-
В одну любовь мы все сольемся вскоре,
В одну любовь, широкую как море,
Что не вместят земные берега!"
(А. К. Толстой)
Редактор отдела прозы,
Елена Мокрушина
|
СИКВАРУЛИ ИЛИ ЛЮБОВЬ ПО-ГРУЗИНСКИ
НОДАРУ ДЖИНУ ПОСВЯЩАЕТСЯ...
только он мог сказать, будучи родом из Грузии:
«Хочу положить тебя в нагрудный карман рубахи
и всегда и повсюду носить с собой»
Над кладбищем где-то неподалеку от Тбилиси бесстыже палило солнце.
Был полдень, 13-го августа 2018 года, и последний день Ее трехдневной и непростительно короткой поездки в Грузию на лит. фестиваль «По следам аргонавтов». Фестиваль, на который съехалась лишь дюжина писательниц с уклоном в мистику и альтернативную историю рода человеческого, организовала незаурядная грузинка — писатель и историк специалист по Греции, живущая последние годы на магическом Тиносе.
Через пять часов предстояло выступить со стихами и с докладом на тему «Я в Грузию священно влюблена» на «круглом столе» в ассоциации «Диалог культур» в Тифлисе, да, именно в Тифлисе, так ей было отраднее называть этот священный город, породившей Его, чью могилу Она тщетно уже искала второй час подряд среди плотно прижавшихся к друг другу разнообразных надгробий с надписями в основном на грузинском. Сопровождавшая ее миловидная блондинка, сестра организатора фестиваля, совершенно не походившая на грузинку, объяснила ей как выглядят первые две буквы его имени. Даты с короткой черточкой - «кладбищенское тире, длиною в человеческую жизнь» - Она знала. Но Среди моря самых разных надгробий ни на стертых, ни на «молодых» плитах надписей с этими буквами не было. Некоторые могилы Она уже просмотрела повторно. Рядов не было, несколько тропинок и узких аллей тянулись между неровными рядами могил - больших и малых -просветы между ними заросли колючками и высоким кустарником...
Смотритель кладбища, высокий и статный, седой грузин после обещанного ею вознаграждения не сдавался, и вот уже почти час тоже ходил по кладбищу в поисках могилы, которую так напряженно разыскивала эта немолодая уже стройная блондинка, прилетевшая издалека, из какой-то другой страны.
Ее просьбу - помочь отыскать полувековую могилу Якова Джинждихашвили - перевела с русского на грузинский для смотрителя кладбища ее спутница. Сама Она была не уверена, что он с точностью поймет на русском ее объяснения.
В Одной из трех найденных им в кладбищенских списках могил - с одной и той же фамилией - была по ее словам подхоронена 7 лет назад урна с прахом ее любимого — возле захоронения его отца, о котором Она знала от Него. Знала, что его первый из трех инфарктов произошел именно из-за смерти его отца, когда ему было около 24 лет... При упоминании об отце, вспомнила Она, остановившись возле мраморного фамильного склепа с магендовитом, его глаза становились влажными, Он Он не подпускал слезу и, смотря вглубь себя, с болью произносил: «Вот так-то, женщина ты моя, любимая». Он говорил без акцента, басом, на красивом русском, так как долго жил в Москве, был самым молодым доктором философии по тем временам, написал несколько философских книг и пару значимых романов - один, посвященный ей...
Она тоже написала роман, посвященный ему, который он успел прочесть в рукописи - у нее в гостях в Испании под сенью кипарисов - и одобрить: «Пиши. Эта достойная литература. Пиши о любви, у тебя получается...»
Он был старше нее на более чем 20 лет, был женат на верной ему красавице грузинке,
обладал неотразимой харизмой.- Был похож на атлета, как ей казалось, - на черноокого атланта даже, если верить, что они были высоченными красавцами, богатырями, умудренными тайнами бытия...
Однажды, Он привиделся ей наяву вот таким именно мифическим исполином и, тайно привратившись в его двойника, поселился в ее сердце с постоянной пропиской. Это произошло во время плавания по необитаемым малым островам на старинной пиратской шхуне на Багамах ( их первое и лучшее недельное путешествие). Они были, наконец, наедине - три остальные пары пассажиров экзотической шхуны не высадились на берег - предпочли обедать на палубе под тенью парусов. После обеда за ними пришлют лодку с корабля, а наутро их ждал - очередной волшебный остров любви с золотыми рыбками в прозрачной воде и гротами, и заброшенными пиратскими замками, с увитые лианами ступенями, дурманящий запах орхидей... Промокшие шелковые одеяния, облепившие бедра и соленую от морской воды грудь с припухшими от жары сосками — кадры на непроявленной пленке...
Он любил фотографировать красивых женщин. «И не только фотографировать», - шутил он с саркастически пьянящим взглядом, заглядывая в нее раздевающим душу взглядом. А Она содрогалась при этом вдвойне, понимая всю неизбежность его воздействия и на других женщин...
Она, позировала обнаженной после купания в лазурной воде, полулежа на белом песке у кромки воды, вдали качался их парусник на волнах. Палило такое же нещадное солнце, как в тот день на грузинском кладбище, только в Ее молодости - в Его расцвете сил...
Она, прикрыв глаза рукой, ослепленная солнцем, посмотрела на него, стоящего по щиколотку в воде с фотоаппаратом в руках. Футляр внушительного фотоаппарата с огромным объективом покачивался на веревке на широкой волосатой груди. Оптический эффект слияния богатырской черноволосой фигуры на фоне горизонта и уменьшенного далью корабля усугубился безвременным шепотом мелкой набегающей волны, ласкавшей ее колени, и на незабываемый миг ОН показался ей огромным и извечным, больше жизни. Именно таким, через три дня после его смерти Он пришел проститься с ней во сне. Гигантский , выше соснового бора у него за спиной, он предстал перед ней заслонив собой мир, а Она тщетно пыталась обнять его и прижать к себе,- удержать на лишний миг. Неожиданно Он стал таять на ее глазах, сжимаясь до человечьих размеров, так что, наконец, Ей удалось обхватить прозрачную дымку руками и заглянуть в угасающую печаль его глаз...
А фотографии, сделанные в тот день они так и не увидели. Пленку, которую ОН достал из фотоаппарата перед заменой на другую, ОН тогда положил в выемку в гроте возле их одежды. Позже, погруженные в друг друга — вдали от времени и от людей, они забыли о лодке, которую прислали с корабля. Поспешно надевая мокрую одежду, и забыв о пленке с откровенными кадрами, они вскарабкались в лодку.но при отчаливании от берега, Он нагнулся, чтобы оттолкнуть лодку с мели. - Дорогой фотоаппарат в футляре соскользнул в воду. В каюте на шхуне после «оплакивания» фотоаппарата Он вспомнил о забытой на острове пленке: «Кто-то когда нибудь найдет и проявит кадры твоей красоты. Может, когда уже не будет меня в живых.»
«Нас. Нас обоих в живых не будет, - возразила Она, - потомки найдут». Так было легче перенести, его пророчество. ..
И теперь, вспоминая на кладбище в поисках его могилы это Багамское происшествие, ей пришла в голову шаловливая мысль: « Та пленка так и осталась в том гроте - на многие тысячелетия... Когда нибудь Земля наша умрет и на нее высадятся пришельцы, и будут гадать как выглядели земляне, восстанавливать по скелетам нас будут, как мы — предков по мумиям и костям... И тут найдут и проявят пленку. И решат, что все человеки женского пола такие — голые и стройные ходили в 20 веке - белыми длинными волосами прикрывали груди и полу-в-воде жили...
А их современники конца 20-го века, знакомые, коллеги и друзья, все кто знали об их истории тогда - в Америке, в России, В Англии, где они в течении 15 лет то встречались, то расставались, то жили кратко вместе, - говорили: «Любовь, как у С. и Н.»
Но у нее была своя собственная правда об их любви, возрастом в 30 лет: 15 лет до и 15 - после его смерти. Нет, не смерти — переселения одновременно на Небо и в ее душу... И так Она его носила в себе. Растворенного в нигде, длящегося на Земле неимоверным усилием ее сердца - в стихах , в прозе, во снах... Так было до этого дня, до этого часа палящего грузинского солнца. Затмевая рассудок, оно словно по велению милости небесной отдаляло этот страшивший ее 15 лет миг — убедиться воочию, что его имя таки нанесено на плиту могильную, как и у всех покинувших этот мир... Ибо его завет, дабы развеяли его прах над морем, как Он однажды ей сообщил в далеком Нью Йорке в такси, младший его брат не выполнил. - Часть его праха, он сохранил в урне и привез из Штатов в Тбилиси в год кончины их матери Сары и подхоронил урну к могиле их отца Якова, как и сообщила в отчаянии трижды уже Она гробовщику, через спутницу грузинку. (Ее длинная фраза звучала в переводе на грузинский подозрительно коротко, но Она от волнения не придала этому значения и уточнила ему по-русски лишь фамилию...)
Прах же Его - после третьего инфаркта в Вашингтоне - развеяли жена с дочерью после организованной ими поспешной кремации, на которую никто не успел прибыть ни из родственников, ни из друзей.
А Второй инфаркт произошел у Него у нее на руках. В ее маленькой квартирке-студии в центре циничного Нью Йорка. Он после нескончаемой ночи любви и потом еще более нещадной сцены ревности к потенциальным будущим ее любовникам, вдруг побелев, схватился рукой за грудь и рухнул со стоном на диван. Она его дотащила до лифта, потом до машины возле парадной и повезла сама в неотложку. Бензин по дороге кончился, и едва дотянув до заправки, Она ледяными руками пыталась тщетно попасть наконечником шланга в бак. Зацепившись колесом за паребрик Она подъехала к дверям госпиталя . Пока его выносили на носилках, Она молилась в машине, упав головой на руль, с трудом вспоминая слова ОТЧЕ НАШ. Врезалось это в память навсегда.
Часами позже Она встретилась с пасмурно-смертоносным взглядом его жены в зале ожидания госпиталя, куда после звонка его другу художнику, та приехала вместе с его младшим братом Тимуром. Они узнали друг друга никогда ранее не встречаясь. В реанимационный зал ее не пустили. Как неродственницу. Позже в палату к нему ее тайком от жены провел друг-художник...
Потом через 10 лет они снова встречались с женой его в Лондоне. Она приехала туда спасать его по ее же просьбе. Он перестал работать на радиостанции и слег в постель с коньяком, понимая что теряет ее.. Была ссора. Накануне. Она приехала к нему навсегда, наконец. Или надолго, в худшем случае. Но выяснилось за день до ее поездки из Штатов к нему, что ее лучшая подруга, тайно влюбленная в него, выслеживала ее по его же просьбе, дабы убедиться, что Она уже кого-то себе нашла и тогда Он сможет ее бросить и быть с подругой с чистой совестью. Подруга наврала, что ее легкий роман в Колорадо с балеруном из театра был серьезным - вплоть до женитьбы, и Он поверил. Она же, раскрыв случайно заговор, не простила двойного предательства и приехала к нему в Лондон с чемоданом на три дня, а не на всю жизнь... Он тщетно ее заверял в оправдание, что цель оправдывает методы, и что, не смотря на то, что он ее добровольно отпустил - спасаться от себя, все же не мог превозмочь себя и не проверить ее на неверность (End justifies the means) ... У нее рухнул и внутренний мир, и внешний. (Позже Она нашла выход, создав в литературе невидимый-но-существующий) . Он же отказался в те дни в Лондоне от себя самого и мира вокруг вполне искренне. Когда же приехала в его Лондонский отель жена с его средним братом — шахматистом, и пыталась его образумить, что эта балерина - «не она последняя не первая у него», он сказал, схватив сидевшую рядом зеленоглазую молодую свою «колдунью»: «Если она уйдет, я умру». Жена тогда схватила ее еще крепче за руку в коридоре отеля и сказала: « Пока он не придет в себя, я тебя не отпущу»...
Она и жена его, обе его любили одинаково бездонно, видимо, хотя и по разным причинам, как-то ненормально, не-эгоистично, вне человечески объяснимых понятий, прощая все и принимая его каким был: потрясающим- бессовестным-потрясающим... Потому что это был Он.
Потом они на Оксфорд стрит вместе покупали туфли... Жена его жаловалась, что все ей туфли не подходят в отличии от Нее молодой. Так как у Нее ноги красивые - балетные...
Она вернулись в Штаты, но уже не в театр — не в балетную компанию откуда ушла из-за него, уехав в Англию, ей было уже поздно - сезон начался, и на ее место взяли другую... И тут же вскоре у матери Ее нашли рак, и началась долгая борьба. Она лишь изредка выезжала танцевать как гость на отдельные спектакли и фестивали. Он приезжал к ней, они встречались по-прежнему, ибо после семикратных расставаний поняли, что расстаться были не в силах, ровно, как и быть вместе тоже было невозможно. Он пытался ее забыть, отпуская ее к другим, дабы не ломать ей жизнь. Ибо его возраст, здоровье и, особенно жена, не давали им быть вместе... И мать ее тоже умоляла не губить свою жизнь Она же, «почти» уходя к другим, неизменно возвращалась, ломая сердца тех, кто убеждался в итоге, что Она любит его и только, а все остальные для нее - лишь вынужденная спасательная альтернатива …
Он же убеждал ее спастись от него и мучил сомнениями, что из них двоих он любит ее по настоящему, а Она будет изменять и любить других. Испытывал ее не верность, искушал любовь.. И, словно в протест, из справедливости высшей что ли, или чего -то еще, Неведомого нам пока мы живы, судьба предоставила ему возможность убедиться в верности ее сердца, но уже... на небесах. За 15 лет после его смерти Она никого так и не полюбила, и после этой поездки в Грузию, ни к кому не возвращалась из мужчин, лишь к сыну-подростку 16 -ти лет, прикованному временно к постели после операции колена, - под надзором знакомого — мужа ее подруги-певицы с волшебным оперным голосом. . НЕТ, - Ее там в Испании никто из мужчин не ждал, разве что отец ее сына, чтобы продолжить психологические мытарства в честь того, что Она его бросила, когда сыну было лишь 9 месяцев - через неделю после смерти матери в Испанской Памплоне...
А когда ее строптивому младенцу был почти месяц, Ее любимого не стало. Сообщила об этом в телефон жена: « Не плачь. Он тебя по-настоящему любил, это я тебе говорю, как никого»...
Накануне Она отправила ему сообщения в ответ на его электронную. почту с вопросом: «...ты кажется должна была уже родить этому твоему испанцу?»
Она выслала фото новорожденного. Пришел ответ: «Ну вот ты получила то, что хотела во имя чего все разрушила. Теперь твоя задача посвятить себя сыну. А этот испанец из той породы свино-людей, которая, зная что такого, как я, оставила во имя него - прекрасного , вместо того, чтобы ценить тебя и носить на руках, топтать будет. Я физиономист - по фото вижу; это раздвоенная личность - в профиль один, в фас - другой. Она содрогнулась тогда от этого зловещего пророчества: предчувствие последствий своей неисправимой ошибки на уровне землетрясения судьбы, которые ей предстояло проживать ежедневно и пожизненно, казалось понизило ее температуру тела навсегда. Ибо странное дело - после его смерти Ее средняя температура тела стала на бал ниже. Неизменно 35 и 6...
Словно, с ним часть нее ушла Туда, а он остался частично с ней Здесь... Словно, обменявшись собою, они растворились в друг друге по велению их любви, а потом расстались до новой встречи Там, - так верила Она... Так и писала в стихах ему — в «письмах небожителю», тому, который был повсюду и нигде..
И вот пришел день когда надо прочесть его имя на могиле. Пригвоздить его конец пути на Земле к осязаемой реальной точке с надписью статистики и названием . Как у всех кто похоронен, как полагается... Но он не подлежал никаким законам людей, как ей казалось с первой минуты их встречи. А Ее любовь была вне земных рамок и правил. Их путь по жизням и временам , описанный в романе и воссозданный ею в поэто-балете Любовь Семиликая в десятую годовщину его смерти, об этом свидетельствовали. И стало за эти годы уже реальнее Ее любовь к небожителю, нежели к нему живому. Любить его небесного и бессмертного было легче. Не изменять ему, гонимой им же самим, было проще - свободная теперь Она никуда, ни к кому не шла. Она Его носила в себе — ибо все остальное было невыносимо. А Он не мучил, не гнал спасаться от него к другим , не изменял, спасаясь сам, не допрашивал и не выслеживал, не убеждал, и не проверял, не надеясь на верность. Он оказался неправ, а Она очень старалась верить в то, что Он оттуда видит ее верность и его это как-то утешает, что он не жив уже...
А пару раз стряслось даже …. недозволенное. Она была в объятиях странных случайных мужчин - странных, потому что каждый из них в порыве страсти сказал ту же его фразу: « Женщина, ты моя, любимая!», с легким грузинским акцентом ! И страсть была «их» - бесподобная - и так ей мерещилось, что это он через них ее ласкает, подселившись в них так же бессовестно, поправ дозволенные правила небытия, как не соблюдал земные заповеди.. ОН так и обещал при жизни, что как всевидящая пластмассовая сова, подаренная им когда-то в Нью Йорке, он будет следить даже за ее снами, и через уста другого умудрится ее целовать... Тайно Она знала, что так и было... Случайная ночь... неповторимая, как было лишь с ним, а наутро потом совершенно чужой человек и смущение ее, и недоумение стареющего писателя -грузина, мол, такого в жизни не переживал - словно из другого измерения, так не бывает, особенно в таком возрасте…
«Нет, бывает. Он может все. Видимо, потому что «Любопь», потому что Он. Потому что мы, потому что у нас так есть и было, и будет», - объясняла Она себе каждый раз, когда вера в запредельное помогала пересиливать боль его неприсутствия среди живых и чуждых вокруг...
Почувствовав как обгорела щека на солнце, Она оперлась о высокий обелиск из серого мрамора и стала вытаскивать колючки из брюк. Блондинка грузинка уже сдалась на пол часа ранее и вернулась в машину где ждал шофер А Она осталась одна на том солнечном кладбище и уже как безумная бродила вкривь и вкось среди могил, твердо решив что не уйдет пока не найдет могилу его отца где покоится и его прах.
«Может он этого не хочет, может боится за меня что сердце лопнет как увижу его имя на надгробье и не пускает?» - Она задумалась. Вокруг не было не души. Разве что невидимые души мертвецов которых Она беспокоила, переступая их могилы...Центральной аллеи ведущей к выходу кладбища не было видно..Перешагивая через могилы и наступая на паребрики и обходя ограды( троп не было между ними ) Она мысленно извинялась перед погребенными, веря, что все они все там знают и читают ее мысли своими способностями мертвецов с полностью разблокированной ДНК после гибели тела. А в таком случае они на прямую считывают информацию ее мозга, как и полагается по последним теориям и знают, что не из богохульства Она по их могилам ногами ступает, а в отчаянии найти - вот уже третий час - могилу того, кого любила, любит, того, кто ждет Там среди них и где-то, совсем рядом здесь с ней скользит в параллельном мире всевидящих и вечных расвоплощенных землян.
Она останавливалась, поискала глазами ранее скользившего между могил высокого гробовщика. Живых нигде не было. Небо рассмотреть не удавалось Солнце слепило глаза и среди рощи могил ей стало вдруг спокойно. Сосны с сухими шишками качались над головой...сосны как в ее снах. Он ей снился часто одной из них - на одиноком острове, посреди остановившейся воды в изумрудном море...
Она закрыла глаза и стала разговаривать с ним молча. Стала просить: «!Мне без тебя - без твоей помощи - не найти могилу... Помоги мне, дай знак ,как только ты можешь, если хочешь. чтобы нашла ее. Ты прости - не нашла цветов, по дороге шофер все время плутал и не туда ехал, ларьков с цветами у вас тут нет, возле дорог, как помню в детстве. Помнишь, рассказывала тебе - я 8 лет была с родителями в твоей сокровенной Грузии. Помнишь, про могилу Грибоедова рассказывала - как плакала над ней в юбку мамину? Невесть отчего почуяла, что мне судьба такая же как Нино уготовлена, - тебя любить и над твоей могилой упасть, как она, и разорвется грудь от боли... Помоги найти тебя здесь, если ты не гневаешься, что приехала сюда ты же знаешь 15 лет все тебя ношу живым в себе... Дай знать что Ты есть, что все, во что верю, существует, что все, что написала в книгах есть, что невидимый-но-существующий мир есть ваш... что увидимся, что ждешь, что будем вместе когда нибудь»... - Она собралась было плакать. Но что-то внутри нее перестало чувствовать боль, словно наркоз в душе разлился, и Она просто стояла, прислонившись к сосне спиной, закрыв глаза, ослепленные солнцем на безоблачном небе. Она смирилась. И с тем, что было последние 15 лет, и с тем, что еще не случилось. Но смирится с тем, что уйдет, так и не найдя его могилу, Она не спешила...
Она пошла по направлению к единственной аллее, рассекавшей кладбище надвое, почти на ощупь, солнце не давало возможность смотреть в даль. Силуэт гробовщика, которому Она отдала обещанное вознаграждение часом раньше, возник недалеко от нее справа неожиданно. Она поспешила к нему и снова его попросила проверить еще раз списки:
«Джинджихашвили, - проверьте. Может еще есть могила отца его где-то. Проверьте снова!»
Они вместе скользил пальцами по спискам на белых страницах в пластиковых чехлах... Тщетно. он качал головой с сожалением, листая страницы.
Она вдруг сорвалась в голосе: « Ну, урну вот подхоронили семь лет назад. К могиле его отца, я же вам говорила. Урну с прахом, вспомните, приезжали из Америки - его брат, Тимур, - высокий, как Вы, красивый седой грузин, и подхоронил прах к могиле отца - Якова Джинджихашвили!»
Гробовщик резко захлопнул папку с белыми листами, и воскликнул на чистом русском: «Ну да! Как же! Так Я же ее - эту урну - и захоронил вместе с ним! Да и имена надписали - Нодари и Сара! Да вот - пойдемте в двух шагах здесь могила-то!!!» - Он схватил ее за рукав и потащил за собой...
В сознание у нее было поднялась огромная волна с гребнем из светящейся пены, черная и беспощадная, но тут же застыла, ибо Она задержала это цунами, остановив в себе время, перестав дышать на весь этот долгий миг пока они делали несколько поспешных шагов по широкой главной аллее. - Вторая от края аллеи, импозантная могила из темно коричневого мрамора. Портрет барельеф его отца. Надпись на плите рядом с плитой отца на грузинском...
«Вот: читайте - Нодари и Сара Джинджихашвили, и даты верные?» - спросил смотритель кладбища, указав на могилу.
Она вырвала рукав из рук гробовщика и толкнула его от себя: « Уходите быстрее, оставьте меня, уходите скорее !!!.
Она бросилась к могиле: «Нашла тебя наконец! О , Господи, нашла!!!!»
Просто плита гранитная - в ней отверстие, землей прикрытое, небольшой четырехугольник. Квадрат - там урна под землей. - там …
Она вдруг стала видеть себя и происходящее со стороны, когда -то, где-то так уже было. ..
Красивые буквы грузинские выгравированы на вертикальной плите, куда Она уперлась лбом. Пальцем обводит каждую букву его имени: «Вот это две буквы одна как подкова год 2002 смерть.. . Как же было больно Нино. .. но Она каменная уже... кто- то рядом ужасно, не по-человечьи выл, кричал кто-то рядом, стенал так, что надо было срочно заткнуть уши, ибо это невыносимо. Изваяние Нино, потрясшее ее в детстве вело себя иначе над надгробьем Грибоедова - Нино коленопреклоненная безмолвна кричала от горя, обняв крест - огромный крест в изголовье могилы. А тут вопили на весь мир, да так близко, что некуда было деваться. Она постаралась не слышать этого крика, который словно выбросил ее в воздух, вверх — навстречу небу, так что кроны сосен были совсем рядом. Но, наверное, сосны тоже оглохли, казалось, они перестали качаться и окаменели, как изваяние Нино.
А, может, в такие моменты Время тоже застывает и потому не слышно на Земле другим могилам оглушительный немой крик чьей то души? Крик - это движение и звук, а если нет времени, как там - у них, кто уже под плитами, то и не слышно ничего ни здесь, ни там? …
Он наблюдал, как ее душа, нехотя и плавно, снова вернулась в ее коленопреклоненную фигуру... Он успел ее обволочь и пропитать собой так кратко, что она сама этого не заметила, пребывая в удушливом и плотном земном измерении... Он похвалил себя, что учил ее в тяжелую минуту душевной боли смотреть на себя со стороны, - тогда, когда умирала у нее на руках в муках от рака молодая сестра ее матери, а он ее ждал и утешал по телефону... Услышал уже оттуда, погрузившись во всеобщее и вселенское, и фразу умирающей Тамары перед смертью, сказанную его зеленоглазой женщине, которую она утаила от него: «Не слушай никого, будь с ним на день больше чем сегодня, чем завтра, чем никогда, он женат, ну и пусть, ведь это у вас любовь...».
Она очнулась и прислушалась - больше рядом не стенали, не завывали надрывно. Стояла таки гробовая кладбищенская тишина... Сосны бесшумно касались неба... Ей показалось, что они произрастали ветвями из него и упирались корнями в Землю, питаясь небесным животворящим током, который струился по их стволам к подножию, к корням и переливался в почву кладбища. Ей послышалось как ток этот растекался по могилам, способный сделать чудо - воскресить, где-то там за синим куполом над ее головой, тех, чьи опустевшие тела были скрыты могильными плитами. Ей захотелось остаться там надолго, дабы слушать и слушать этот утешающий пульс струящегося осязаемого в тот миг невидимого пучка света...
«Словно по венам и артериям Земли течет пульсируя почти та же кровь, что и у нас. Мы все - одно целое», - кольнула ее безумная мысль. - «Ничто никуда не исчезает. И не происходит из ничего», - услышала Она в себе его не раз сказанную фразу...
Понимая, что ее затягивает в недозволенное, откуда, как Он при жизни ее предостерегал, можно и не вернуться , Она оглянулась - нет ли поблизости гробовщика. Гробовщик медленно прошел мимо по аллее в нескольких шагах и, не останавливаясь, спросил : «Нужен ли уход за могилой?» - Но, находясь в оцепенении, Она не ответила, а потом позже пыталась тщетно его найти и заказать уход. Но в тот миг Она слилась со спасительной тишиной. Неподвижная, ничего не ощущая, она представила себя застывшей, как камень, как Нино.
Боль способна окаменеть? - Бесшумно, навсегда - на все измерения и времена - это мгновение пронеслось — свершилось - и растворилось...
Но Он, глядя на нее сверху, лаская ее собою, делясь собою, и всем тем, что переливалось так щедро, по-неземному, из него в нее, знал, что этот ее вопль, эти ее судороги страдания, порожденные любовью, останутся в извечной Памяти вселенской. Он видел оттуда то, что знал от деда-раввина при жизни: слеза - вода, начиненная высоким лучезарным вибрационным зарядом человеческой души, - способна отдаться пространству, подобно слову — бумаге, и стать частью универсальных извечных архивов Бытия …
«Все существует во имя извечного существования, - почему то пронеслось у нее в сознании его философская фраза. - Извечного существования Любви».
Обводя со-страдальчески и любовно грузинские буквы его имени указательным пальцем, размазывая по ним слезы, Она шептала ему на всех пяти известных ей языках, что любит его. Пыталась запомнить как пишется его имя на родном ему языке.
«Я в Грузию священно влюблена», - пронеслась первая строка будущего стиха...
Так откровенно говорить с ним вслух Она не решалась - сдерживалась все 15 лет до этого момента … Цунами, застывшее во времени , заслонившее горизонт, не обрушилось - а плавно сползало вниз и затопило светящейся пеной всю гладкую лазурь до выгнувшейся вверх линии горизонта...
По земному времени прошло не более 20 минут. Многие вокруг него, прибывшие полюбоваться на любовь на покинутой ими Земле, уже расплывались в разные стороны. Кто-то светясь оранжевыми бликами позавидовал ему, особенно бывшие мужчины, а парочка женских сущностей с иронией вращались вокруг него, вспыхивая изумрудными кругами вокруг оси собственной. А одна даже призналась, что восхищается плакальщицей и пожелала в следующей жизни тоже так же полюбить «по-грузински», даже если потом столько страдать придется...
« Не зарекайся», - отпарировал Он ей. - Ни на кого не возлагается более тяжкого бремя в жизни, нежели он способен вынести».
Лазурная сущность вяло возразила: « Знаю, но это же миг всего страданий этих, это Там кажется, что долго, зато вот любовь навсегда растянется потом и повсюду...»
Она с трудом нашла выход с кладбища. Тяжелые ворота открылись на удивление легко, хотя до этого они вдвоем со спутницей блондинкой их открыли с трудом...
«Помог мне, оттуда», - пошутила Она, ощутив пьянящую легкость на душе.
Прямо напротив входа кладбища, по другую сторону пыльного шоссе, был магазин цветов.
Она бросилась через дорогу к дверям магазина, избежав чудом несшихся мимо машин, нашла ведра с цветами в глубине магазина. Выбрала, не задумываясь, семь белых гладиолусов и одну бардовую, распустившуюся розу. Потом снова плутала около получаса - не могла найти его могилу среди распластавшегося под солнцем бесконечного поля надгробий ... Но Она уже спокойно бродила, забыв о времени, молилась - просила помочь его: « Не уйду, пока тебе не положу цветов»...
Подойдя к могиле, сгорбившись по старушечьи, Она сердобольно - ладонью - стряхнула высохшие сосновые иглы с плиты: « Поняла, почему долго не помогал нам найти могилу - ждал пока моя спутница удалиться, чтобы я побыла с тобой одна, наедине, без свидетелей»
Как сомнамбула положила веером 6 гладиолусов и розу посередине на нишу с его урной. Погладила буквы его имени. Поблагодарила буквы с именем матери его за то, что породила его на свет. Положила седьмой гладиолус на могилу его отца рядом и села в раздумье на паребрик могилы...
О своем стихе о кактусе и гладиолусе в одном цветочном горшке - аллегория двух любовей в одном сердце, написанном при его жизни, не вспомнила, но безошибочно тотчас же выбрала именно эти цветы в магазине, и не удивилась пораженному взгляду продавца, видимо от оставленной на прилавке сдачи в лари. Но зайдя в туалет в магазине за туалетной бумагой для носа (Салфетки кончились), и, заглянув в зеркало, поняла в чем дело. Скомканное - от судорожных рыданий лицо - было вымазано черной пылью с ее пальцев, касавшихся букв могильной плиты... Она не умылась. Выскочила с букетом из магазина. Откуда-то возникший шофер схватил ее за руку и помог перейти шоссе, останавливая мчавшиеся мимо машины в обе стороны...
Она знала, что ее ждали в машине, - скоро «круглый стол», а еще ехать час. Но Она не могла оторваться от надписи на плите: казалось, что еще одно напряжение души, еще каким-то образом стоит продлить в себе что-то там возле его могилы, и она дотянется до него, сольется, дотронется, и соединится с чем-то необъемлемым, долгожданным , всеобъясняющим , казалось вот вот что-то распахнется в ней и ... Но ее ждали там - на шоссе - в машине и, вероятно, уже с негодованием....
Встав на колени, Она в последний раз погладила гладиолусы, лежавшие веером на гранитной плите...
Он любовался свежим белым гладиолусом на могиле его отца... А отец, приникший к нему рядом, думал о том, что его младший сын, захоронивший урну его старшего сына в его могилу, уже тоже среди них...
Младший брат, Тимур, после Его смерти 15 лет назад отыскал в Инете Его любимую, уже уехавшую тогда из США в Испанию и дружил с ней глубинно и сердечно, лелея память брата... В день его рождения они подолгу в скайпе общались - пили за него и говорили по душам. Общее горе их сплотило- их невосполнимая потеря, а он еще и жену похоронил любимую - вторую, к которой ушел от первой. Сделал то, на что не решился его старший брат, ибо тот исповедовал свою религию - не причинять никому боли...
Младший брат, приникший рядом к Нему и к их отцу Якову, одновременно с ним переливался голубоватым свечением и радовался, что Она нашла могилу, хотя и обещал при жизни поехать с ней вместе к нему в Тифлис на кладбище… Но не успел. Волновался, что сама одна не найдет где захоронили урну в этом море могильных плит... Но при жизни он не ведал, что если Она попросит, то ей можно будет помочь Оттуда. Как и не знал и того, что сам отвернется, слегка позавидовав брату, когда увидит ее на коленях, целующую буквы грузинского имени на могильной плите. Не знал, что сможет скользить вместе с ней и с братом - сопровождать ее шаги по каменным плитам храма в Мцхете. Слушать, как молится Она за них покойных и незабвенных перед Животворящим Столпом в их родной Грузии. Не подозревал при жизни и то, что за «круглым столом» Она будет говорить о Любви и о Грузии - о Сакартвело и о Сикварули - не совсем своими словами, ибо голос ее дрожал, а горе после кладбища затуманили ей волю к жизни. Не знал, что слова его брата будут истекать из ядра самой его сущности - изумрудной любовью- подобно крови из вен по капельнице, прямо в ее мозг. Он помнил, что Она не раз говорила ему по телефону об этом... Да, мысли-слова его брата обращались ее словами , и Она, с заплывшими от слез глазами и распухшими губами, произнесет о любви сокровенную и мудрую речь так, что слушающие в тот миг представители делегации фестиваля «По следам аргонавтов» замрут в изумлении и в глазах у многих набухнет слеза — светлая и чистая.
«Мы все немножко маги при жизни, особенно те, кто творят, служит Искусству... Потому и создала я МАГИ — международную ассоциацию граждан искусства. С Девизом - «наше отечество -Искусство», - начала Она свою речь...
«Жаль, Это все надо было сказать перед огромной аудиторией, а не здесь в этом скромном зале» , - громко произнес высокий импозантный джигит - директор ассоциации, когда стихли аплодисменты...
Директор с удивительно знакомым ей лицом сидел напротив во время ее речи и листал ее роман и многочисленные вырезки из газет и журналов со статьями о ней и публикациями. Ее 7 книг лежали перед ним на столе...
«Он бы гордился ею, необыкновенная женщина, умница, красавица», - угадала она мысли директора и улыбнулась, наблюдая за волосатыми руками, листавшими страницы ее романа посвященного Н.Д. ...
«Попрошайка любви», - прочитал Он название на обложке толстой книги, лежавшей на столе перед директором культурной ассоциации города Тифлиса, во всеуслышание светящихся расвоплощенных организмов плавающих вокруг него...
«Что я завещаю сыну? - Если любить, так - по-грузински», - рассмеялась Она, закончив свою удивительно философскую, остроумную и лучезарную речь.
Как и много раз уже бывало, Она не сомневалась, что говорила не совсем она, как и писала, впрочем, тоже: она лишь дописывала за Него в стихах и в прозе то, что Он не успел сказать сам...
«Золотое руно - это то самое Тайное Познание, которые ищут извечно человеки, и не подозревая, что путь к нему лежит в глубине их самих, - добавила Она, уже поднявшись с кресла и обводя взглядом внушительные - до высокого потолка - стеллажи книг в роскошном зале культурной ассоциации Тбилиси, - Оно хранится внутри нас. Дотянуться до него можно после покидания себя Заземленного, тогда, когда поймешь цель бытия и энигму бессмертия. Мы - смертные боги, а боги - бессмертные люди. И все существует - вся суета сует - и Там, и Здесь - во имя извечного существования Сикварули... Да, слово «любовь» звучит по-грузински красивее, нежели на всех других знакомых мне языках, сравните: амор — Амур - лав - аморе и СИКВАРУЛИ. Простите, что в стихе, который я прочту в заключение, я перепутала сикварули и сакартвело*.»
«А Грузия это и есть Любовь», - произнес кто-то из слушающих с грузинским акцентом.
***
Я в Грузию извечно влюблена
с какой поры и где тому начало?
С тех пор как в я в Тифлисе отдыхала
с родителями в детстве, чья вина,
что мне уютно в горных деревнях,
что я грущу возле ручьев прохладных,
и мне родима тень навесов виноградных
и, что пишу о маковых полях
в моей поэто-прозе и в стихах,
и не боюсь дорог в горах опасных,
мужчин воинственных и страстных
с тоской без дна и с вызовом в в глазах,
что преклоняюсь пред вдовой в слезах -
Нино над Грибоедовской могилой,
пред верностью непостижимой силы,
что кров, покинув родину, нашла
в груди ТИФЛИССКОГО мужчины
душой, умом и телом исполина -
уже давно бессмертного грузина,
с грузинской верною женою Зиной,
с очами - оникс в оправе жEмчуга..
«В Америке по-русски Cакартвело
- шутил: «Любопь». Его Сердце болело
трижды от смертельного нЕдуга...
…..................................................................
Я посредине кладбища одна
здесь прах ЕГО — и я кричу Тифлису
из-за задернутой судьбой кулисы
слова с надгробья в гроте Мтацминда:
«По что любовь тебя пережила?»
Вдали таинственно молчит скала...
А на надгробье даты и слова -
родное имя на грузинском -
шепчу на русском и английском:
«Ты жив — alive – покуда я жива -
тебя любовь моя пережила».
Многоголосье … Эхо панихиды...
Родная - с детства русского - страна....
Я в Грузию священно влюблена...
Наверное, еще с времен Колхиды...
2018 - СЕНТЯБРЬ
***
“но для чего пережила тебя любовь моя!”
Нино - Ниноби - Чавчавадзе.
(Надпись на могиле Aлександра Грибоедова в гроте горы Мтацминда)
посвящается Н. Д.
Любовью твоей коронована
хожу я вдовой-королевой -
любовью своей четвертована-
не единственной и не первой
Над надгробьем твоим суждено -
как в пещере горы МтацминдА*,
изваянье скорбящей НинО -
мне склонится душой навсегда ...
И ответить на возглас НинОби
на могиле начертанный в гроте
что хранимый молитвой любови
над землею в извечном полете
ты паришь одержавший победу
над забвеньем и смертью и роком
как растерзанный Грибоедов ...
Так любовь служит сердцу чертогом …
2017
…....................................
Сакартвело — Грузия по-грузински.
гора Мтацминда -Святая гора в Тифлисе
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
svetlana deon: СИКВАРУЛИ ИЛИ ЛЮБОВЬ ПО-ГРУЗИНСКИ. Рассказ.
В этом рассказе, явно автобиографическом, Она ищет Его могилу, вспоминая свою любовь, давнюю, главную и слишком большую, чтобы вместиться в земную жизнь, не сломав её.
02.01.19 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/read.php(115): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|