Александр Балтин: Алхимия духа.
"Величие разрушения не уступает величию созидания". Сразу вспоминаешь: "Мы, оглядываясь, видим лишь руины".
Редактор отдела поэзии,
Борис Суслович
|
Алхимия духа
ВЕЧНОСТЬ В ПРЕДЕЛАХ ВЕЙМАРА
Он рассматривает античные монеты, ощущая, как сквозь изображение кораблей, дельфинов, бегунов проступает розоватая, мрамором вверх стремящаяся античность, античность разнообразная, где спуски в подземный Аид створками сдвигают фантазию, оставляя живой символизм пламенеть страшными образами чудищ…
Веймар тих, уютен, подбит сном и деловитостью; в Веймаре пьют чудесный кофе, и пахнет сдобой, и булочник всегда торгует отборным товаром.
Здесь на нужен Фауст – никто не устремится по алхимическому пути, никто не будет алкать созвучий, как питательного млека, или опьяняющего рейнвейна; но… Фауст заходит в богатый дом тайного советника – причём не нуждаясь в открывание дверей, он помещается в кресле напротив титана, и гомункулус, сияя в золотистой своей колбе, повисает у него над плечом.
Фауст стар, седобород, и, познавший так много, что даже запредельность ему легка, он улыбается юно, совмещая разные ипостаси жизненных векторов.
Рейнеке-лис свернётся у камина, готовый слушать гекзаметры; тени героев и бунтарей, юношей, трепещущих от стихов, и старых алхимиков часто собираются вокруг Гёте – чтобы выбрал, кого из них он будет живописать, с кем вступит в разговор, кто, получивши словесную плоть, будет введён в вечность…
ДАР ЗЕМЛЕ – НЬЮТОН
Антитринитарий и деист, фанатичный арианин, божественный геометр, толкователь священных текстов…
Дар земле – Ньютон.
Ньютон – практичный и рационалистический, хранитель монетного двора, изучивший монетное дело с тщательностью, с которой делал всё; Ньютон – поэт физики, математики, оптики; Ньютон, формулирующий один за другим законы, меняющие представление человека о реальности; Ньютон, как каталог открытий.
Ньютон-студент, погружающийся в бездны ученья, занимающийся теорией музыки, но равнодушный к музыке вообще; видящий за тенью Аристотеля новые дали, а за ними – сферы, гармония которых совершенна…
Природа не творит ничего избыточного, лишнего.
Алхимические опыты, которым Ньютон уделял повышенное внимание, отходят на второй план, уступая математическим началам натурфилософии…
Возможно, именно алхимия – и в научной своей, и в герметической ипостасях – открыла Ньютону то, что привело к результатам, менявшим человечество.
Возможно, жизнь его была вариантом алхимического превращения; и сложное, передаваемое алхимиками через ещё более сложное, осталось не раскрытым, а грандиозный массив, предъявленного человечеству Ньютоном, только верхушка того, что он познал…
БЕСКОНЕЧНОСТЬ ПИРАНЕЗИ
Отец работал с камнем, и мальчишка, изучавший латынь и основы классической литературы под началом старшего брата, заворожённо глядел на каменные брызги, летевшие из-под резца отца, представляя фантастические взмывы стен и мерцания воздушных куполов…
В Риме Пиранези исследовал древнюю архитектуру, и занимался гравюрами и офортами, в которых распускались необыкновенные цветы его фантазий…
…дикие, гулкие темницы, какие никто никогда не строил: они, точно телесные недра, в которых распята душа; они, как устройство мозга, где мысль витает между пустотами.
Величие разрушения не уступает величию созидания; капители колонн, скульптурные фрагменты, саркофаги, вазы, плиты для мощения дорог – причудливо и великолепно выполненные на бумаге точно воссоздают то, что было снесено временными валами.
Виды Рима 18 века подчёркнуты рядом фигур ничем не примечательных людей, кропотливо вершащих свою жизнь на фоне грандиозного и гармоничного камня, поднятого чашей к сияющим небесам.
Бесконечность Пиранези!
Изгибы тайн волшебного мастерства, ткущего новые и новые офорты.
Бумажная архитектура – ничего из фантасмагорических зданий невозможно было воплотить в реальности: и всё жило в ней благодаря торжеству гравюр.
…мхи увивают развалины, свешиваются гирляндами в современность; колонны возносятся в небесный воздух; лестницы живут своею жизнью – и весь чудесный, архитектурный, археологический мир Пиранези звучит музыкой такого накала, которой ещё не слышали на земле.
ИСТИНЫ ИБСЕНА
Важный, как сановник, с пушистыми седыми бакенбардами и строго глядящий из-под очков; старый Ибсен, чем-то похожий на могучего душой Бранда, когда-то сделавшим его знаменитым.
Суровый проповедник, чей максимализм напоминает твёрдые, блистательно исполненные природой кристаллы; знающий, что человек рожден, чтобы давать, а не брать; проповедник свободы и истовой, истинной религиозности…
Волшебный Пер Гюнт, гоняющийся за счастьем, чей призрак
вроде бы так близок – только руку протяни, однако облако уходит и остаётся только то, что остаётся.
…и кружат тролли, и неистовствуют троллицы и троллята, и всё заходится в мистике преданий – старых, перевитых сединою веков.
Потом растворяются двери новой драмы, где строитель Сольнес, отчаявшись достучаться до людских сердец, произнесёт - Самый сильный человек тот, кто наиболее одинок.
Ибсен, проведший могучую, неустанную жизнь в изумрудной капсуле одиночества, изучавший из неё нравы и характеры, созидавший их суммы в панорамах величественных, простых, мудрых, суровых пьес; Ибсен мистических небесных сводов, и заурядности, заезженности человеческих драм.
Как нужен некто, кто, войдя в комнату, впустит в неё свежие струи, отворив все окна!
Ибо Враг народа, в сущности, его друг, ибо источник и вправду загажен, и сулит многие беды.
Ибо Привидения наследственности настигнут Освальда, и сколь бы не напоминало словосочетание «размягчение мозга» нечто бархатное, оно есть воплотившаяся форма краха.
Ибсен тяжелостопный, мудрый, провидческий.
Собравший столько всего – и столь поведавший человеку о человеке…
ФЕНОМЕН П. ФЛОРЕНСКОГО
Магистерская теодицея Флоренского, ставившая целью разрешить неразрешимое, была исполнена с музыкой художественности, великолепными взмывами мысли дававшей праздник гармонии.
Теодицея подлежит решению, только если суметь подняться над вопросом, и рассмотреть мир, как следствие Божественной любви; все варианты иной, словесной игры приводят к нагромождению противоречий, когда за один вопрос цепляется другой, и ответ исчезает в лабиринте.
Флоренский был художником в такой же мере, в какой философом, богословом: в его текстах мерцают золотые и багровые листья осени – они опадают, украшая собою метафизическую почву жизни; и мыслитель, проходящий парком, старым и ветхим, видит призмы кристаллов, вспыхивающие в пространстве.
Ясны ли становятся – через те кристаллы - коренные ответы на коренные вопросы?
Флоренский писал: Мой «Столп» до такой степени опротивел мне, что я часто думаю про себя: да не есть ли выпускание его в свет акт нахальства, ибо что же на самом-то деле понимаю я в духовной жизни? И быть может, с духовной точки зрения он весь окажется гнилым.
Что логично для автора, копающего слишком глубоко и слишком много вложившего в построение Столпа.
И что нелепо с точки зрения больших временных периодов, когда Столп расцветает подлинной художественностью, становясь фактом духовной жизни в той же мере, в какой является эстетическим феноменом: растущим выше и выше, по мере того, как современность удаляется от точки, в которой он был воздвигнут.
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Александр Балтин: Алхимия духа. Прозаические миниатюры.
"Величие разрушения не уступает величию созидания". Сразу вспоминаешь: "Мы, оглядываясь, видим лишь руины".
20.01.19 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/read.php(115): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|