Елена Мокрушина: Всегда выбирали жизнь.
Интереснейшее эссе. Впервые встречаю такое сопоставление Быкова и Воннегута. Погружение в атмосферу быковской прозы требует её нового прочтения. Читая эссе Елены, вспоминаешь один из афоризмов Венедикта Ерофеева: "Я готов прожить вечность там, где нет места подвигу".
Редактор отдела поэзии,
Борис Суслович
|
Всегда выбирали жизнь
Это рассказ о событиях, в разные годы происходивших в моём личном мире. Но не физическом мире, а ментальном.
Тут упоминаются два писателя. Один из них родился на год позже, второй – на год раньше, чем мой отец.
Первый был белорусом и гражданином СССР. Второй – этническим немцем и гражданином Соединенных Штатов.
Они оба были на войне. Первый закончил её в Австрии. Второй быстро попал в плен. Из лагеря его освободили советские войска.
Первый всю жизнь писал о войне. Второй, по большому счету, тоже. Первый работал строго в жанре реализма. Второй – в своём собственном жанре, где было всё, только реализм, похоже, отсутствовал.
Первый хорошо известен в русском мире, даже включен в школьную программу. Слава второго – мировая.
Оба умерли в первом десятилетии двадцать первого века. Они совпадали по времени своего пребывания в этом мире, но, скорее всего, никогда не встречались.
Известно, что каждый из них считал себя пессимистом.
Очень давно, когда страна переживала период, названный «оттепелью», я как-то вслушалась в слова известной песни, которую часто передавали по радио – а радио у нас, как во многих советских семьях, не умолкало весь день: «…и как один умрём в борьбе за это». И удивилась: они все умрут? И точно знают об этом? Но ведь тогда в предстоящем бое за власть Советов нет ровно никакого смысла! Если бы хоть половина выжила…
На самом деле слова в песне означали скорее готовность к смерти, чем её неизбежность. Но мне было всего пять лет, и я не понимала подобных тонкостей.
Четверть века спустя, в самом начале «Пятилетки Пышных Похорон», я прочла маленькую заметку в «Литературной газете». Это был перевод то ли статьи, то ли выступления того самого американского писателя.
Заметка меня озадачила – даже не содержанием (он мог написать и не такое), а тем, что была напечатана в советской газете. У наших предков, писал он, был девиз: «лучше смерть, чем бесчестье». И они старались ему следовать. Но пусть наши потомки скажут: мы существуем потому, что те, кто был до нас, в подобной дилемме всегда выбирали жизнь.
И никаких предисловий от редакции – как будто так и надо.
В голове это не укладывалось. Выбирать жизнь – вместе с бесчестьем? Нам, воспитанным на героических примерах, внушали с младенчества, что отдать жизнь (например, за победу коммунизма, но можно и за что-то помельче) – предел мечтаний для каждого. В третьем классе нам рассказывали о пионерах-героях и проводили диспуты на тему «В жизни всегда есть место подвигу». Хотя, может, мы не так уж уникальны – культ самопожертвования есть у всех народов.
Но отличия всё же были. Лет на шесть позже, когда страна уже вошла в эпоху гласности, какие-то социологи проводили опрос среди школьников – наших и американских. Вот, например, кораблекрушение, шлюпок и плотов не хватает, спастись могут не все, объясни – почему сесть в шлюпку должен именно ты?
Мне это действо показалось (и сейчас кажется) отвратительно лицемерным. Жить хотят все, это аксиома, что тут доказывать. Честнее жребий кидать, как в балладе о Садко. Или уж просто – по праву сильного. И вообще нет ничего глупее, чем рассуждать о кораблекрушении, сидя на диване. В наших школьных диспутах и то было больше смысла. Но американцы что-то говорили – о своих талантах, семейном бизнесе, о том, что они одни у родителей. А наши все – все! – сказали, что пожертвуют собой – уступят своё место другим. Статья об этом так и называлась – «Никто не хотел выживать».
Так что в советском воспитании что-то было. Хотя реальное поведение в минуту опасности мало зависит от опросов и диспутов, но что такое хорошо и плохо – усвоили. Я бы в школе тоже так ответила. Причём вполне искренне.
Но на первом курсе института (страна только-только вползала в застой) я прочла в «Новом мире» небольшую повесть того самого писателя-белоруса. Зима, партизанский отряд, двое идут на задание… Герои абсолютно живые. Обстоятельства вполне реальные, нечеловечески тяжёлые и страшные. Роли персонажей стандартны – Герой и Предатель.
Но странный какой-то Предатель… Он силён и вынослив, задание выполняет практически в одиночку – Герой болен и только ему мешает. Рискует, спасая раненого Героя. Тащит его на себе, выбиваясь из сил. Пытается пристроить в избу к местным, понимая, что до отряда им вдвоем не добраться.
А Герой ещё необычнее. Он болен, температурит (то ли бронхит, то ли пневмония) и абсолютно пассивен. Все его силы уходят на то, чтобы не отстать от товарища, но и это не очень-то получается. Первое впечатление – не жилец, даже пули ему не надо, болезнь и сама справится без тепла и еды. В конце концов его слабость губит всех – его самого и троих местных. А может, и шестерых – ведь трое детей без матери остались. Но умирает он и правда геройски – молчит на допросе, даже под пытками, старается спасти остальных, не думая о себе… Но определенно подтверждает афоризм того самого американского писателя: «Одно из самых главных последствий войны состоит в том, что люди в конце концов разочаровываются в героизме».
А вот его здоровый и сильный товарищ в последний момент просится в полицаи. Просто потому, что очень хочет жить.
Повесть показалась какой-то неправильной, но сильно зацепила. Неделю ходила под впечатлением. Восхищалась Героем, но и Предателя почему-то было жалко.
Тогда я не знала, что авторское, более точное и жесткое название повести – «Ликвидация» - не пропустила цензура, и что автор, объясняя в частном письме свой замысел, употребил уж совсем не советское слово «экзистенциализм».
А главное – что настоящая литература неисчерпаема и может включать в себя гораздо больше, чем то, что в неё вложили сознательно.
Лет через семь, на пике застоя, по повести сняли фильм. Экранизация с почти точным следованием тексту книги. Фильм усилил впечатление от повести – редкий случай, обычно экранизации делают для тех, кто книг не читает.
Помню фразу, произнесенную у выхода из кинотеатра: «после этого фильма идёшь, как на казнь». Действительно – мне казалось, что за поворотом заснеженный переулок пойдёт вверх, к арке с пятью веревками.
И ещё – именно после этого фильма, находясь примерно в возрасте главных героев книги, я впервые ощутила, что это не кино, а правда. Так было. Всего за десять лет до моего рождения. Додумала я эту мысль, когда уже была гораздо старше: раз было – значит, может быть снова. На новом витке. Но лучше уж до него не дожить.
Фильм сняла неистово-талантливая женщина-режиссер. В том, что автор назвал Ликвидацией, она увидела Восхождение. На Голгофу. Искала актёра, похожего на Христа – при том, что в СССР был запрещен любой намек на религию. Говорят, пересмотрела полторы тысячи фотографий – цифра фантастическая, даже если преувеличена.
Снимали до «полной гибели всерьёз». С обморожениями артистов и даже массовки. С потерей сознания на съемках. Актер, игравший Героя, сильно потерял в весе – в фильме он выглядит изможденным, видимо, не только из-за грима. У того, кто играл Предателя, сам собой образовался реальный синяк на месте нарисованного – как стигматы у фанатичных христиан. Артисты вспоминали, что режиссер их просто гипнотизировала, могла вытащить из человека то, о чём он сам не подозревал. Этот гипноз доходит и до зрителей. Для исполнителей главных героев, тогда совсем молодых, эти роли так и остались лучшими – выше уже было просто некуда.
Но кто знает – может, за такие взлёты приходится платить...
Женщина-режиссер погибла в автокатастрофе через два года после выхода фильма. Вместе с ней погибли ещё четверо, в том числе и оператор «Восхождения».
Ещё через два года точно так же погиб тогдашний глава Белорусской ССР, бывший партизан. Именно благодаря ему фильм не положили на полку, а выпустили, не убрав ни одного кадра.
А когда после съемок прошло уже 44 года, а после окончания войны - ровно 75, когда страна… то есть уже весь мир боролся с пандемией коронавируса, умер актер, исполнивший в фильме роль Героя. Умер от пневмонии, вызванной этим самым вирусом. Слишком долго игнорировал лёгочную болезнь, как и его давний персонаж, ушедший больным на задание, хотя была причина отказаться.
И мне захотелось снова посмотреть тот давний фильм, который я не видела больше сорока лет. И перечитать повесть – пятьдесят лет спустя. Чтобы сравнить свои тогдашние впечатления с сегодняшними. А заодно и книгу с фильмом.
Да, фильм с книгой почти совпадает. Экранизации редко бывают такими точными. Расширена только сцена допроса, в речь следователя добавлено укрупняющей роль метафизики – чтобы выстроить это трио: Христос-Пилат-Иуда.
Но наш Предатель – какой же он Иуда? Тот продал Христа за деньги, а этот лишь трижды выбрал жизнь. Он не трус, рисковать умеет, но там-то просто не было вариантов… И не предал он пока никого, разве что самого себя. Даже на допросе ухитрился не сказать ничего важного. А вот Герой реально подвёл его, отправившись больным на задание. И не только его в результате.
При повторном прочтении повесть понравилась мне ещё больше. Очень редкий случай.
Коллизия герой-предатель – это лишь поверхность, первый слой. Для автора оба героя равноценны, Предатель даже важнее – он первичен, Герой создан в пару ему, для контраста. И совсем не случайно – больным, слабым и не крепко держащимся за жизнь, что и обрекло на провал их обоих.
Автор писал, что в 44 году обнаружил своего бывшего однополчанина среди пленных немцев. Оказалось, что тот, попав в немецкий концлагерь, примкнул к власовцам, надеясь потом сбежать, что, разумеется, не получилось.
Таких людей было очень много. Десятки, если не сотни тысяч. Именно о них, через четверть века после той встречи, и написал свою повесть писатель-белорус.
Но кое-чего в этой книге я не нашла, хотя казалось, что уж это будет там непременно.
Не нашла авторского осуждения своего персонажа – человека, не сумевшего умереть вовремя. Выбравшего жизнь – несмотря на то, что прилагалось к этому выбору.
Как ни странно, вся структура повествования утверждает: этот человек в своём праве. Будущего не знает никто, и всякий имеет право выбрать жизнь, если не готов прямо сейчас покинуть этот мир. Выбрать – и принять всё, что за этим последует.
Что будет дальше?
Автор не хочет этого знать.
Финал повести открыт, как ворота в последнем кадре фильма.
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Елена Мокрушина: Всегда выбирали жизнь. Рассказ.
Интереснейшее эссе. Впервые встречаю такое сопоставление Быкова и Воннегута. Читая эссе Елены, вспоминаешь один из афоризмов Венедикта Ерофеева: "Я готов прожить вечность там, где нет места подвигу".
15.12.20 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/read.php(112): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|