Елена Гуляева: Метео.
Цветаева писала, что истинная поэзия возникает лишь тогда, когда через поэта говорят стихии. Видимо, однажды стихии воздуха и воды избрали своим оракулом Елену Гуляеву. Результатом явился этот цикл. Как и в других произведениях Елены, здесь прослеживается четкая композиционная логика; в данном случае - следующая календарному циклу. Зима воплощается в тяжести длинных фраз и трехстопных размеров, статичности безвременья и безтемпературья редких оттепелей – но также и в вихрях и порывах вольных строк госпожи Холле. Весны практически не существует, она мимолетна и иллюзорна, и проявляется в реальность лишь в мае – грозами, соловьиными трелями, бессонными ночами и «лестницами». Стих становится белым, и в тот же цвет выкрашивается ночь, и тем выдает наступление лета; а с летом приходят солнце, и море, и блики на воде, и ярче солнца – сумбур впечатлений, вкусов, чувств – мгновений, однословных строк. И само лето проходит мгновеньем. И затяжным – едва ли не в половину всего цикла – ливнем осень выходит на авансцену. Ранняя, где-то напоминающая о весне – «Дежа вю или ремикс?» - штрихами и отзвуками, созвучиями, аллитерациями. Но ветер – пока лишь в ритме вальса – и длинные строки предсказывают приближение зимы. Стихия огня незаметно вплетается в повествование – яркостью осенних листьев, робкими попытками согреться – и пожаром в сердце. Однако, «ноябрь меняет жанр / на страсти красок / смаху ставя вето // четыре дня тому / здесь был пожар // залит // остался / мокрый уголь веток», и вот уже «Снег пытается лечь». Цикл замыкается, и стихии уходят, оставляя лирическую героиню, и читателя вместе с ней, в осознании того, что «… я – только я: / затерзавший Эзопа фенолог» - лишь наблюдатель, зритель их бесконечного танца.
Редактор литературного журнала «Точка Зрения»,
Вадим Кейлин
|