Хайта Шейхерев: Все дороги ведут домой.
Ностальгично, весело и грустно, хочется верить - правдиво потому, что хочется верить. У автора все в полном порядке с самооценкой, самоидентификацией, самосознанием, ему не чуждо самопонимание и самосозидание... даже самоэволюция:). С английским не очень, но это только детали:-))). Пони бегает по кругу, у кошки четыре ноги, и в ливерпульской гавани вегда по четвергам...
Прошу.
Редактор литературного журнала «Точка Зрения»,
Ната Потемкина
|
Все дороги ведут домой
Сашка: Ну и о чем писать будем?
Тоха: Все ведь решили. О детстве. О нас.
Сашка: Ну ладно, начинай.
Тоха: Сам начинай. Я не знаю как.
Сашка: Ладно, начну. 26-ое мая – вечер после последнего звонка.
**парт оне. афтер ласт ринг. (Сашка)
Вчера был последний звонок. Я плетусь на бульвар. Голова после вчерашнего страшно болит. На нашей лавочке все уже сидят. Четыре человека. Слева направо:
Левка Ожегов. Учились вместе с первого класса, потом, в девятом, он перешел в другой – не хотел учиться в физико-математическом. Самый младший из нас, и при этом самый бородатый. Не бреется из принципа. Поэтому смахивает на кавказца. Смуглый и бородатый. Дитя гор, блин. Обижается на нас часто и по пустякам, но долго никогда не злится. Не может, минут на двадцать его хватает, это максимум.
Олег Пестров. Парень с соседнего двора. Я его познакомил с Левкой и Тохой, когда мы были в седьмом классе. С тех пор мы всегда вчетвером. Каждый день. Олег нас на два года старше, и уже учится в универе. На шахтера. Если б мы на него в свое время не повлияли, работал бы сварщиком н-ного разряда. Ан нет, внушили мы ему, что высшее образование – это куда престижнее. Не знаю, хорошо это или плохо. А еще он до сих пор девственник. И, как и я, обожает Стругацких.
Антон Сашин. С ним мы вообще с детского сада. В школе сидели за одной партой. И, вдобавок ко всему этому, поступили на одну и ту же специальность в один универ. Так что еще лет пять, как минимум, будем сидеть за одной партой. Только уже Олега и Левку мы видеть больше не будем. Вернее, будем, но только на каникулах – мы поступили в другой город.
Четвертый, вернее четвертая – Людка Титова. Это просто Людка. Лютик. Еще учится в школе, совсем не умеет пить водку и выбирать себе парней. Звонкая до жути. Разговаривая с ней по телефону, трубку можно держать сантиметрах в двадцати от уха. Чем-то похожа на Левку, тоже часто дуется на нас по пустякам, но тоже недолго.
- Ну как оно? – спрашивает меня Левка, когда я подсаживаюсь между ним и Людой.
- «Мне бы рюмки три или крепкий чай», - цитирую нараспев.
- Будет, всё будет, - «ободряет» меня Олег.
- Чо значит будет? Мы ж решили сегодня не пить. Да и негде.
- Неужели ты думаешь, что чудес не бывает. Я лично давно в это не верю, - прикалывается Олег.
Ну да, не знаю, как там у остальных с чудесами, а у нас – полный порядок. Лавочка волшебная имеется. Сидишь вот так вот на ней вечером, и скучно, и грустно, и денег нет, и идти некуда. И в такой момент, когда уже окончательно похоронишь вечер, обязательно кто-нибудь придет из наших и скажет, что у него свободна хата, а потом придет еще кто-нибудь при деньгах; и похороненный вечер оборачивается еще одним нашим веселым сборищем.
- Чо ты темнишь? – спрашиваю я Олега, - выкладывай, какие там варианты появились.
- У меня мама уехала – говорит Люда.
- Та-а-ак, значит к тебе, - с безысходностью в голосе произношу я, - ну хорошо, а деньги где возьмем?
Я спросил, заранее зная, что деньги мы где-нибудь да возьмем, не проблема это для нас.
- Щас пойдем к Людке, да сядем на телефон. Посмотрим, как там дела обстоят у кого.
Хорошо иметь много хороших знакомых. Сначала звоним пацанам, говорим, что есть хата, есть девчонки и есть немного бабла, дескать, берите еще и приходите. Сколько принести сможете? Ну-у, литр было бы нормально. Обзвонив так пару-тройку пацанов, начинаем звонить девчонкам. А мы вот тут сидим, а ты дома скучаешь, приходи, у нас все есть. Где? У Люды. Да, и возьми еще пару подружек каких-нибудь. Ждем. В итоге, на хате полно девчонок и водки – все что надо, для того, чтоб скрасить вечер. Обычно всей организацией занимаемся мы с Олегом, пока остальные сидят играют в карты. Это немного утомительно, главное, чтоб баланс девчонки-водка был оптимальным.
- Ну и чего мы ждем? Пошли, - предлагает Тоха. И мы все встаем и идем по нашему бульвару, мимо Олежкиного дома, мимо моего, потом мимо Тохиного и дальше – до болота, а через болото живет Людка. И Людка, как обычно, кричит на весь бульвар, она может и думает, что не кричит, а просто рассказывает Олежке и Тохе о своем последнем звонке, но на самом деле она, конечно, кричит, потому что не кричать она не умеет. А Олежка, как обычно, идет и кивает, и не слушает ее. И Тоха тоже ее не слушает и тоже кивает.
Идут они втроем впереди – Людка посередине и держит их обоих под руки. А мы с Левкой сзади них. И я думаю, что надо бы с Олегом обсудить план на вечер, надо бы догнать его и обсудить: кому звонить будем, и чего нам и сколько надо. Надо бы, но Левка идет рядом и молча смотрит под ноги. Если с Левкой что-то не так, это сразу видно. Если он не достает Людку, не издевается над ней слегка, или не болтает с Олегом о поступлении, или не треплется со мной и Тохой о своих одноклассницах, значит, с Левкой что-то случилось. А случиться с ним могло только одно – Оксанка. Нечаева Оксаночка. Девочка-одуванчик в коротенькой юбочке и неизменным чупа-чупсом во рту. А я тоже иду и молчу, не знаю, что сказать. Я вообще не понимаю, как вести себя в таких ситуациях. Если кто-то, допустим, Левке хочет по морде дать, или нахамит там, вот тут я знаю, что делать, тут и думать нечего, тут все мы знаем, что делать. А если Оксаночка? Если девочка-одуванчик, тогда что?
- Она мне вчера звонила, - выдал он, наконец.
- Знаешь, что сказала? Знаешь, что она мне сказала?
- Что? – спрашиваю я тихо.
- Она сказала, что хочет переспать со мной. Сказала, вместе мы быть не можем, не получиться у нас, но хочет, чтобы первым у нее был я. Так и выдала – хочу, чтобы именно ты лишил меня девственности.
- А ты?
- А я? А я сказал, что она дура и бросил трубку.
- Ну и ладно, - говорю, - ну и черт с ней. Тоже мне одуванчик.
- А сегодня она на бульвар подходила, пока тебя не было, - продолжил он, - подошла, поболтала с Людкой, а потом на фонтане села в джип к одному типу и уехала. Умчалась. А знаешь, почему она вчера сказала, что у нас ничего не получится? Потому что она, типа, любит красивую жизнь. Она, видите ли, пользуясь таким успехом, не сможет быть мне верна. Так и сказала, что ей нужны кабаки и красивые машины. А сегодня вот умчалась с этим типом.
- Чо за тип то? – спросил я просто для того, чтобы что-то спросить.
- Да так, сынок одного дяденьки толстого и богатого, ты его не знаешь, беспонтовый пацан. Давно уже мечтаю ему морду набить, да случай как-то не выпадает. Махмудом кличут.
- Да плюнь на нее, Левка, девчонка ведь еще совсем – ни фига не понимает.
Я на веранде у Людки стоял, курил. Рядом стояла какая-то девица и Тоха. Тоха был уже совсем пьяный, а я еще не так чтобы. Девица тоже не так чтобы пьяная, но уже видно, что веселая и глупости ей хочется творить, и смотрит она на меня так, что сразу становится ясно, какие именно глупости ей хочется творить. А остальные сидят в зале. Левка, Люда, Олег и еще пара пацанов, и четыре девчонки: две знакомые, а две их подружки. И все получше меня, но похуже Тохи. А в холодильнике, кажется, еще литра полтора. И музыка орет.
- Прикинь, Санек, - говорит мне Тоха, - мы окончили школу, осталось экзамены и выпускной. И уже умудрились поступить в универ. Прикинь, скоро жизнь взрослая, без родителей, в другом городе. Ни фига, не верю.
Я молча пускаю струи дыма. В последнее время мы об этом частенько говорим. Последние три месяца в родном городе осталось, а потом – неизвестность. Взрослая жизнь, блин. Но сейчас об этом мне говорить не хочется, мне хочется обнять девицу, которая стоит с нами, обнять и черт знает еще чего с ней сделать. И я говорю им обоим, Тохе и ей – пойдемте выпьем. А потом добавляю, обращаясь уже только к девице – на брудершафт. И мы выходим с веранды, и Тоха направляется в зал, ко всем, а я тяну девицу за руку – в кухню.
Мы стоим на кухне и целуемся, я лезу ей под кофточку. Я счастливый и влюбленный. Можно же быть счастливым и влюбленным с незнакомой девицей. Хотя бы на один часик. А больше мне и не надо. Потому что через часик я обязательно немного протрезвею и пойду звонить своей Машке. Своей единственной и неповторимой Машке. И буду ей врать, что мне здесь скучно и тоскливо без нее. А может, так оно и будет… через часик. Я расстегиваю ширинку на джинсах девицы. Она вяло сопротивляется.
- Ну не здесь же, - говорит она.
И я хватаю ее за руку и веду в спальню. А в спальне Левка. По телефону разговаривает. И я понимаю, что он со своей Оксаночкой разговаривает, потому что вид у него протухший совсем. Мы с девицей садимся на кровать, а Левка медленно кладет трубку и говорит мне с дрожью в голосе:
- Пойдем выпьем, Санек.
Наверное, нельзя быть счастливым и влюбленным, когда под ногами осколки разбитого хрусталя. Девицы отменяются, - подумал я, и мы с Левкой пошли в зал, пить, оставив девушку в недоумении.
В зале Олег доказывал Людке, что ей уже хватит. Тоха обнимал одну из девушек и пытался ей всучить рюмку. Я невольно улыбнулся и посмотрел на Левку, он тоже улыбался. Мы были среди своих, мы были ДОМА.
**
Тоха: (Скептически осматривая написанное) Мы ведь не курили тогда.
Саня: А, точно… Но по пьяни ведь баловались.
Т: Ага, особенно ты. Затянешься один раз и пол часа откашливаешься.
С: Да ладно, не суть важно. Ну, я начал, давай продолжай как-нибудь.
Т: Что ж, напишу про 2009-ый.
С: Это когда мы на вышку ту лазили?
Т: Ну да.
С: Это ж было до того лета. Написал бы про выпускной.
Т: Сам про выпускной напишешь. А я хочу про это.
С: Ну черт с тобой, пиши, что хочешь.
Т: Значит, вышка. Год 1999-ый. За год до описанных выше событий.
** Парт тво. 2009. (Тоха)
Я на бульвар немного опоздал. Кажется, на пол часа. На лавочке лежит рюкзак. Пацаны носятся вокруг клумбы, пиная алюминиевую банку из-под пива. Я сажусь рядом с рюкзаком и смотрю на них. «Давай сюда, Саня». «Бей, Олег». «Ну держи, Левка». «Гооол». «Не, за штангу залетело». Тут они увидели меня и с глупыми довольными рожами подходят к лавочке. Мои пацаны.
- Привет, - бросает Левка.
- Здорова, Тоха, - падает рядом на лавочку Олег.
- Ну и чего ты опаздываешь? – спрашивает Сашка. Он не любит, когда кто-то опаздывает. Он у нас пунктуальный. А я не могу выходить из дома, пока не буду чистым, причесанным и разглаженным. Сашку это, кажется, немного раздражает, для него это не аргумент.
- Джинсы гладил, - говорю.
Сашка усмехается, глядя на мои голубые джинсы:
- Ты б еще фрак нацепил. У нас ведь «вылазка», там пыльно немного будет.
- Ладно, - говорю, - не язви. Пошли уже.
И мы деловито встаем и идем. Сначала на озеро. А потом по линии берега на другую его сторону. На другой стороне стоит «вышка». «Вышка» на Эйфелеву башню похожа. Только немного меньше. Я той башни не видел никогда, но все-таки думаю меньше. Вообще-то вышка – это просто ржавый столб, через который проходит линия электропередачи. И вот на нее мы и собрались взобраться, на самый верх. Идти до нее далеко. Не меньше часа, точно. Мы еще на мосту задержались – надо было ведь его весь излазить. И на плотине тоже. А рядом с плотиной, эти психи, Санек и Олег, чуть не разбились на фиг. Понесло их полазить по обрывам. Там высота была метров двадцать и внизу плиты. А им все, видите ли, по фигу. Обезбашенные они все-таки. Экстремалы, блин. Им то там хорошо, ползают себе по выступам, а ты стоишь и смотришь со стороны, и крикнуть бы надо, чтоб возвращались, но даже кричать страшно, вдруг отвлекутся и сорвутся. Полазили, в общем, они там бесцельно, поорали что-то в пропасть и залезли обратно к нам возбужденные и радостные, как черти, Санек дрожал даже немного, а Олегу хоть бы что.
- Дебилы, - сказал я, зная, что говорить им что-то бесполезно.
- Ништяяяк, - восхищено протянул Левка, глаза у него сверкали. Наверное, он бы тоже не прочь был полазить там с ними, но, видимо, разумного в нем было чуть побольше, чем в этих идиотах. Да и на вышку эту идти их затея была. С горящими глазами рассказывали они нам об этой потрясающей находке – вышке-на-том-берегу. Убедили, блин.
В связи со всеми нашими задержками, к подножию вышки мы подошли, когда уже начало смеркаться. Олег пнул ржавую табличку, валяющуюся под вышкой, с изображением черепа и молнии и сказал: «Ну, вперед, вернее, вверх».
И началось восхождение. Ржавые, шатающиеся на ветру лестницы, пролет за пролетом. Лезешь, и кажется, что она рухнет с тобой вместе. Внизу еще ничего, а чем выше, тем их сильнее раскачивает. Мы решили, что будем преодолевать пролеты по одному человеку. Дабы лестницы не рухнули под тяжестью нашей. Я лез и материл пацанов за то, что втянули меня в эту авантюру. На хрена мне это надо – лазить по ржавым лестницам. Маму жалко: сорвусь я, мне то все равно, а она плакать будет. И ветерок такой, оказывается, не хилый, цепляешься за каждую перекладину мертвой хваткой. Адреналина до жопы. Когда залезли еще выше, оказалось, что провода, проходящие через эту вышку страшно гудят. Вот тут стало совсем весело. Мне подумалось, а почему бы им не пробить на хрен изоляцию в этот самый момент, и не обуглить четырех болванов? Или дождик вдруг пойдет, проливной такой, погодка, кстати, к этому предрасположена. Тут уж никакая изоляция, по-моему, не поможет, тут, по-моему, вся вышка будет сиять, как елочка. И лезу я, как назло, последним. Пацаны уже на верху и что-то бешено орут. А я еще лезу. Но это кончилось, мне подает руку Олег, и я вскарабкиваюсь на верхнюю площадку. Обалдеть. Закат. Наш город на том берегу - уже кое-где горят огни - и закат за ним. Небо красное-красное на горизонте, а немного выше горизонта черные тучи. Это, наверное, было самое красивое, что я видел в жизни. И еще этот ветер в лицо. И колокола зазвучали – церковь стоит прям на краю города, и звук по воде долетал до нас с того берега. В животе вдруг появилось такое чувство, будто спускаешься на лифте, или на машине летишь с горки на большой скорости – поднялось все одним словом. И тут Олег вскочил на перила и закричал:
- Живее-е-е-ем!
Я сначала испугался за него, но Санек и Левка подхватили его крик. И я заорал тоже. Мы стояли втроем на площадке и орали как бешеные, а Олег балансировал на перилах. Я все-таки схватил его за руку и стряхнул на площадку.
Левка снял рюкзак и достал из него по баночке пива каждому, мы все уселись на площадке, оперевшись спинами о решетки перил. Санек начал рассказывать про какой-то фильм, «Три товарища», кажется. А может, нет. Суть была в том, что там три школьных друга встретились спустя много лет, чтоб провести вместе отпуск.
- Хрен его знает, что с нами будет через годы. Мы с Тохой скорее всего ведь поступим в Н-ск. А потом, может, мы останемся в этом Н-ске. Может, даже с Тохой разъедемся. А вы будете тут, скорее всего, или тоже куда-нибудь отсюда свалите. Хрен его знает, там ведь будет надо что-то делать, будут ведь обязанности какие-то. Может, даже семья. Но, блин, давайте все-таки встретимся. Когда-нибудь вот так же встретимся и хотя бы месяц проведем вместе, да хотя бы недельку, - закончил Саня.
- Ага, как мушкетеры, двадцать лет спустя, - вскричал Левка.
- Двадцать – это слишком долго, давайте через десять, - сказал Олег.
- Да, на нашей лавочке, на бульваре. Ровно через десять лет. Забьем на все: на работу, на семью и приедем сюда, где бы мы не были, - произнес Санек.
- Забились, - сказал Левка.
- Обещаю, - сказал Олег.
- Значит, порешили, - сказал Сашка.
А я сидел и думал, что мы почти еще дети. Что мы еще можем верить в красивые сказки и обещания друзей. Что мы еще можем верить в свои обещания. Особенно сидя на самом верху вышки-на-том-берегу. Интересно, а можно так всю жизнь?
- Порешили, - сказал я.
Мы допили пиво, швырнули вниз баночки, последний раз полюбовались на пейзаж – солнце уже совсем зашло, и город был весь в огнях – и стали спускаться вниз.
**
Сашка: (отложив листок с текстом в сторону) А сейчас? Сейчас ты веришь, что мы сможем? Уже ведь прошло шесть лет, осталось четыре до 2009-го.
Тоха: Не знаю, Санек, все это очень сложно. Но я хочу в это верить. Надо ведь во что-то верить. А ты?
С: Я тоже не знаю. Так же как и тогда, не знаю, что будет через четыре года. Только теперь понимаю, что может быть и так, что не получится, как не пытайся, понимаю, что обстоятельства бывают сильнее. Но я попробую, я попытаюсь, я буду стараться со всех сил.
Антон и Сашка стоят молча, смотрят в окно.
Т: А они ведь изменились, сильно изменились. У них уже какие-то свои интересы и знакомые уже не те, что были. Мы ведь видимся только на каникулах, и то не всегда получается.
С: Да и мы уже не те. Выросли, блин, по-взро-сле-ли.
Т: Да, мы тоже стали другими.
С: (посветлев лицом) Но все-таки, я люблю этих разгильдяев и, боюсь, что это навсегда.
Т: Ладно уж, пиши следующую часть.
С: Ладно. Выпускной.
**парт три. Выпускной. (Сашка)
Всевозможные шелестящие разноцветные платья. Безумные прически. Строгие костюмы. В нашем городе выпускной. И мы главные его герои. Идем по центральному проспекту города в школу, где нам выдадут аттестаты, и начнется пьянка. Все эти красивые платьишки и пиджачки будут к утру пьяными и усталыми. Я только что видел Машку, она учиться в другой школе. Встретились на площади, где перед нами, выпускниками, выступали какие-то дядьки из городской администрации. Машка была очень красивой, в общем, как и все девчонки сегодня. В зеленом платьице. Вообще люблю девчонок в длинных платьях, мне кажется, это очень женственно и сексуально. Мы с ней договорились встретиться завтра ближе к вечеру и разошлись – каждый в свою школу. Уже почти бывшую школу. Мы вышагивали втроем: я, Левка и Тоха. Олег собирался сегодня к Людке, для них это обычный день, Людка только перешла в десятый, а Олег уже год учится в универе. Так что выпускной им по барабану.
- Блин, завтра ж на КАМАЗы, - говорит Левка.
Летом мы подрабатываем обычно, разгружая КАМАЗы. Я и Левка. КАМАЗы приходят два раза в неделю. В среду и субботу. А завтра, как назло, среда. Так что с утра нам придется бежать домой, брать рабочую одежку и до обеда ездить по городу, раскидывая коробки с печеньем и мешки с мукой и гречкой и выслушивая долбанутых базарников.
- Елки, завтра ж среда, - сокрушаюсь я, - блин, надеюсь, товара будет мало. И вообще, почему бы им ни застрять в дороге. На денёк.
- Ага, жди. Приедут, сволочи. Еще и под завязку набитые.
- Ладно, - говорю, - в первый раз что ли нам их с похмела разгружать?!
- Смотрите, какие девки, - влезает Тоха в наш разговор.
Мы идем по проспекту под взглядами девчонок. В новеньких пиджачках. Под ослепительными лучами июньского солнца, в них немного жарко, но это не важно. О КАМАЗах мы сразу же забыли.
В столовой накрыты столы. Сижу. С одной стороны Анютка, с другой Тоха. Левка сидит дальше, со своим классом. На наших столах, детских, только шампанское. Ненавижу шампанское. Не просто ненавижу, даже на халяву его пить не могу. Хоть бы вино, блин, прикупили, его б я еще стерпел. А так, все пьют и быстро хмелеют, а я сижу и давлюсь спрайтом. Нормально. Буду трезвым на свой выпускной. Веселуха. Родители и учителя сидят отдельно от нас, на их столах водка. И еще эти дурацкие конкурсы. А Анютка сегодня волшебная прям. Анютка у нас первая красавица, так сказать. Только ни у кого с ней замутить не получилось за все годы учебы. Потому что стерва она еще та. Но, блин, красивая стерва. Я даже был в нее как-то влюблен, когда помладше был. Хвостом она вертеть любит: зажигает на одной тусовке с одним, на другой с другим, не хочет внимание многих менять на верность одному, наверное. Девчонки рассказывали, что она тащится, когда повествует о своих победах над нами, глупенькими мальчиками. Стыдно сказать, я ей стихи даже писал тогда. А потом она, наверное, смеясь, их читала подружкам. Хотя, наплевать, это ведь было детство. Сегодня волшебная Анютка своим вниманием одаривает Серегу весь вечер. Ну и хрен с ней. Ну и не надо туда лезть. «Давайте за наш 11-ый В, - кричит Томка, - за наш замечательный класс». Все поднимают бокалы, чокаются. Сижу, грызу косточку от персика. Класс у нас, действительно, замечательный. И пацаны, и девчонки, за исключением некоторых изгоев, которые ни с кем не общаются. И не буду я эти рожи видеть теперь каждый день. Черта с два. Это только отсрочка на пару месяцев. Почти все наши поступили в Н-ск, в один универ. Пацаны все, и несколько девчонок. Нас с класса набирали. Так что не предстоит мне с этими замечательными людьми расставаться. В одной общаге жить будем.
Идем по темному третьему этажу школы. Втроем: я, Серега и Анька. Анька держит нас обоих за руки. Господи, я то зачем сюда поперся?
- Мальчики, а вы мне писать будете из Н-ска?
- Обязательно, - отвечаю я, - тебе одной только и буду писать.
- А как же твоя Машенька? – спрашивает она.
- Какая, - говорю, - Машенька? Зачем мне Машенька, если ты просишь писать? Да это можно сказать мечта всей моей жизни – писать тебе письма из Н-ска.
Смеется.
- А ты, Сережка? Ты мне будешь писать?
- Зачем? Тебе ж Сашка будет писать, - отвечает Серега. Он, наверное, меня сейчас ненавидит. Да я и сам понимаю, что ни к месту здесь. А Аньке хоть бы что. Наслаждается создавшейся ситуацией.
- А я хочу, чтоб ты тоже писал, - говорит она слегка обиженным голоском.
- Ладно, - говорит Серега, - буду, раз хочешь.
Обнимает ее за талию и притягивает к себе. А она вырывается и бежит от нас, смеясь. Серега убегает за ней. А я плетусь обратно, в столовую, думая, что все-таки дурак я.
Играет какой-то медленный танец. Тоха и Левка танцуют с девчонками. Я сажусь за стол и, попивая спрайт, вспоминаю давешний телефонный разговор с Оксанкой.
- Можно я приду к вам еще раз? – спрашивает Оксаночка. Жалким таким голосочком, умоляющим, спрашивает.
- Чо ты у меня то спрашиваешь? Мне, - говорю, - параллельно. А вот Левке неприятно будет.
Она часто стала к нам приходить, после того как рассталась с Левкой. И Левка теперь сидит каждый раз протухший и смотрит на нее, и пьет молча. Только она не из-за Левки приходит. Она из-за Тохи. Это видно. И Левка это видит.
- Я звонила Левке, он сказал, ему по фигу, - говорит она.
А что он еще мог сказать? Девочка-одуванчик. Неужели непонятно, что он не скажет тебе. Ничего не скажет. Ни тебе, ни Тохе. Только протухать будет дальше молча. Да Тоха и не виноват ни в чем. Разве можно быть виноватым, когда Оксаночка берет тебя за руку и уводит куда-нибудь на балкон? А она еще меня в это впутывает, совета у меня спрашивает. Я для нее почему-то авторитет. Задушевные беседы на балконе.
«А что я могу сделать? Я, кажется, люблю Антона.»
«Креститься надо, когда кажется.»
«Ну, что мне делать, Сашка?»
«Исчезни. Просто исчезни.»
«Антон мне тоже это говорит, а я не могу. Не могу я не видеть его. Ну почему он его друг? Почему?»
Объясняешь ей все. А она потом опять так вот звонит и спрашивает: Можно я к вам приду?
- Достали, - говорю я ей в трубку, - тошнит уже от вас. Разбирайтесь сами.
И ложу трубку.
Тоха и Левка танцуют с девчонками. А я сижу трезвый, и мысли эти, вдобавок, лезут. Тут я и увидел ее. Она года на два старше нас, училась тоже в нашей школе. Репутация у нее замечательная. Говорят, шлюха она. Интересно, как она сюда попала? А, не суть важно. Мы с ней не знакомы, и вряд ли наше сегодняшнее знакомство перейдет во что-то еще. Это главное. Потому что устал я от всяких Оксаночек, Анюток и прочих знакомых замечательных девочек. Подхожу и приглашаю ее на танец. Согласна. Еще бы, я ведь прикольный, наивный мальчик и, вдобавок ко всему, вежлив и благороден. Почти рыцарь. Будешь моей принцессой? Только на этот вечер, большего я не прошу. Мы кружимся в танце, я ловлю Левкины и Тохины взгляды, они мне подмигивают, они тоже знают о ее репутации. Я ужасно разговорчив и остроумен. Она смеется. Это хорошо, ты должна смеяться, ты должна кружиться со мною в танце и смеяться. А потом мы возьмем бутылку шампанского, ты, я надеюсь, его ненавидишь не так, как я, ты, я надеюсь, его обожаешь. Мы возьмем бутылку шампанского и отыщем в этой огромной школе укромный уголок, где нам никто не будет мешать. Ты смеешься, а я тяну тебя за руку и увожу на третий этаж. На темный третий этаж. Говорю – подожди, и возвращаюсь за шампанским. И встречаюсь нос к носу с мамой, которой надо со мной поговорить. Оказывается, за мной зорко следили все это время. Оказывается, что это низкая, подлая девушка. Оказывается, что она зацепилась за меня, только чтоб на халяву потусоваться и попить-поесть. Я говорю, что разберусь сам. И тут появляются Тохины и Серегины родители, и включаются в нашу милую дискуссию. Чего это, спрашивается, меня одноклассницы не устраивают? Как эта шлюха, спрашивается, попала сюда? И, вообще, кто-то стащил бутылку водки. Эта мерзкая девица на это вполне способна. Она принцесса, глупые, зачем ей ваша водка?! Не она? Тогда кто? Ясно, кто. Только вот не скажу же я вам, что пацаны из Г класса эту, да и не только эту, бутылок пять уже, по моему, распили на первом этаже, и мне предлагали, только я отказался. Не знаю, мало ли. Я не знаю, а они, конечно, все знают, они ведь родители. Разумные и заботливые родители, решившие отгородить меня от дурного влияния низкой девушки. Мне обидно и немного смешно. Меня никто не слушает. Договорились до того, что я пьян, и ничего не понимаю. Интересно, как можно быть пьяным, когда у нас на столе одно шампанское, которое в меня только силой залить можно? Вернулся Серегин отец, исчезший куда-то посреди беседы, и сказал, что вывел ее на улицу и дал указания – не пускать. Замечательно. Я разворачиваюсь и ухожу.
- Ты куда? – спрашивает мама.
- За ней.
- Вернись, - кричит она мне вслед.
Не могу, мам, извини, не могу. Я ведь сегодня немного рыцарь. А она немного принцесса. Заполняю карманы пиджака персиками и выхожу на улицу. Зачем обязательно все портить? Зачем всегда найдется кто-то разумный, которому обязательно надо выбить из тебя дурь, вразумить, чтоб ты тоже стал разумным и все понимал? Не хочу быть разумным. Не желаю. Хотя бы сегодня. Имею я такое право?
Она стоит на крыльце. На улице холодно, поэтому она дрожит.
- Меня не пускают, - говорит она и виновато улыбается.
- Почему ты тогда не идешь домой? Давай я тебя провожу.
Я снимаю пиджак и накидываю ей на плечи. А на улице действительно холодно.
- Не надо, я не пойду домой, долго объяснять, но мне нельзя домой. Ты иди, назад, холодно ведь.
Ну уж нет. Не можешь домой? Что ж, значит, будем гулять до утра и есть персики. Я притянул ее и поцеловал. Она рассмеялась:
- Ты ужасно смешной. Нет, ты правда иди. У тебя ведь выпускной.
- А, ну их на фиг с этим выпускным. Хочешь персик? - теперь мы рассмеялись вместе.
Мы бродили по бульвару, потом осели на нашей лавочке. Говорили обо всем, что приходило в голову. Кажется, я рассказал ей всю свою жизнь, а она мне свою. Потом появились наши. Все прошли мимо, а Левка и Тоха шлепнулись на лавочку рядом с нами.
- Ты чо пропал? – спрашивает Тоха.
- Да ну их, предки достали, - отвечаю.
- Пошли на озеро, рассвет встречать, - говорит Левка.
Это традиция такая – все выпускники обязательно идут с утра на озеро, встречать рассвет.
- Пошли, - говорю.
- Пошли, - говорит Лиля. Ее Лилей зовут.
И мы догоняем наших. Левка идет в обнимку с Иннкой, его одноклассницей. Тоха – с Томкой. А я с Лилей. Потом, когда на берегу собирается куча народа, до меня вдруг доходит, что сюда приходят выпускники со всех школ. Все, кто выживает до утра, приходят сюда встречать рассвет. Все. А значит и Машка должна прийти. И я отстраняюсь от Лили и вглядываюсь в идущих вдалеке - не мелькнет ли зеленое платьице. Девушек в зеленых платьях оказалось очень много. Не думал, что зеленый – такой популярный цвет. Но вот уже и рассвет, а Машки нет. Наверное, она не придет. Мы еще немного стоим, и решаем пойти к Сереге домой, продолжить. Я опять обнимаю Лилю, и мы все идем к Сереге. И тут возникает Машка. Сразу в упор возникает, я даже не успеваю руку с Лилиной талии убрать.
- Привет, - говорю, - это Лиля, моя одноклассница.
Лиля все понимает и отходит, дабы мы с Машкой могли поговорить.
- И ты со всеми одноклассницами так ходишь? Или она особенная? – начинает Машка.
- Перестань, - говорю, - ей просто холодно было.
И пытаюсь ее поцеловать. Она отстраняется.
- Иди, грей. Ей ведь холодно.
- Зачем ты так? – спрашиваю.
- А как? – почти кричит она с вызовом.
И тут подбегают ее одноклассницы и тянут ее за собой.
- Ты здесь долго будешь? – кричу я вслед.
- Не знаю, - говорит она, - а разве важно?
И уходит. Со своими одноклассниками на берег, встречать рассвет, который уже наступил. Пиздец – думаю я. Полный.
Наши уже ушли. Я довожу молча Лилю до Серегиного дома, сухо прощаюсь, забираю пиджак и убегаю. Я несусь со всех ног. На берег.
Она бегает с девчонками по воде и смеется. Увидев меня, подбегает к какому-то парню и вешается ему на шею. Я стою в стороне и смотрю. Моя Машка. Мне, наверное, обидно. Хотя, впрочем, сам виноват. Я подхожу к ним, хватаю ее за руку и отвожу в сторону, оставив парня раздумывать, как ему поступить в такой ситуации: докапаться до меня или не стоит.
- Как это понимать? – спрашиваю.
- Как хочешь, - бормочет она, глядя в землю.
- Пойдем, - говорю я.
- Не пойду! Не пойду! – кричит она, - никуда с тобой не пойду.
И вырывается. Наверное, это называется истерика. Я не выпускаю. Тогда она кричит:
- Дурак.
И бьет меня по груди. Еще и еще. Потом от бессилья, наверное, прижимается ко мне крепко-крепко и шепчет: «Какой же ты дурак, Сашка. Зачем ты такой дурак?» Наверное, иногда надо слушать родителей. Иногда они почему-то бывают правы.
Мы сидим на лавочке у ее подъезда. Просто сидим и молчим. Уже почти восемь, а в девять КАМАЗы. Она ложиться ко мне на колени и засыпает. Вдруг, начинает капать дождик. Мелкий. Я умудряюсь, не разбудив, снять пиджак и накрыть им ее. Она спит у меня на коленях, а я глажу ее по волосам и думаю, что я, действительно, дурак. И что я, наверное, ее люблю. И что знакомы мы всего два месяца, а еще через два с половиной месяца расстанемся, я ведь уеду в Н-ск. И что я ненавижу КАМАЗы. Моя Машка. Прости меня. За все. И потерпи еще пару месяцев, это ведь недолго.
**
Тоха: (отложив последний листок) Н-да…
Сашка: (Молчит)
Т: Ну и дураками мы были, оказывается.
С: Просто детьми. Наивными… И немного рыцарями. (иронически)
Т: Немного сволочами, по-моему. (серьезно)
С: Н-да.
Молчат.
С: Особенно ты. (смеется)
Т: Куда уж мне до тебя то, придурка.
Смеются вместе.
Т: Ну а мне теперь чо писать? Про дачу что ли?
С: Про дачу рано. Она в конце почти была. Пиши про Флейву.
Т: Флейва, так Флейва.
** парт фор. Флейва (Тоха)
Экзамены сданы. Выпускной позади. Впереди два с половиной месяца, которые надо провести так, как последние месяцы в жизни. Потому что это последние два месяца нашего детства.
Этим летом открылась новая дискотека с названием Флейва. Мы там были центральными фигурами. Проходили мы бесплатно, так как знали хозяина. Да мы всех там знали, и нас там знали все. Левка и Сашка подрабатывали, разгружая КАМАЗы, а все деньги просаживали на Флейве. Два раза в неделю, после их заработков (мы тоже кое-чего подкидывали на это дело), мы приходили на дискотеку с полными пакетами спиртного и угощали всех налево и направо. Просто подходили ко всем, кого видели, и спрашивали: «Пить будешь?» Все, естественно, соглашались. И два раза в неделю вся дискотека пила за наш счет.
Я, как обычно, опаздываю. Когда я подхожу, пацаны уже сидят возле Флейвы и опустошают первую бутылку вина. Я с радостью присоединяюсь. Сашка, как обычно, ворчит, по поводу моего опоздания.
- Чо, народу внутри много? – спрашиваю я, не реагируя на Сашкины упреки.
- Да, пока маловато, - отвечает Олег.
- Ничего, подтянутся, сегодня же суббота, - говорит Левка.
- Ага, сегодня надо оторваться по полной. После дискоча к Саньку рванем, у него хата свободна, - объясняет расклад Олег.
- Вот только кралей бы каких-нибудь зацепить, - вступает в беседу Сашка.
- Проблема что ли? Куда они денутся? Разве можно устоять перед нами? – усмехается Олег, - На крайняк, твою Нинку возьмем с подругами.
Нинка – девчонка, с которой Сашка чего-то непонятное мутит. Она тоже постоянно бывает на Флейве. Не понимаю, вообще, на фига ему эти девки нужны, мало ему Машки его что ли. Хотя, разве можно не замутить с девчонкой, когда есть шанс замутить. А Машка ведь не ходит на Флеву. Машка подождет дома. У Машки судьба такая – ждать и терпеть. Дебил этот Сашка. Она ведь его любит, это видно. Хотя, он тоже ее любит, наверное, просто дурак он.
- Ну ее на фиг эту Нинку. Надоела, только понты колотит, - говорит Сашка.
- Чо, не дает что ли? – спрашивает Олег, и они с Левкой ржут.
Левка вдруг замолкает, и я, обернувшись, вижу, что к нам идет Оксана.
- Привет, мальчики!
- Здорово. Вино будешь? А водку? - спрашивает Олег.
- Привет, - бормочет Левка.
- Приветик, приветик, - бросает Сашка.
- Здравствуй, - произношу я.
Играет медленный танец. Сашка танцует с Нинкой. Левка - с какой-то незнакомой девчонкой. Олег, кажется, на улице, пьет с кем-то. А я танцую с Оксаной. Она, как обычно, меня пригласила. Оксана. Маленькая и глупая. Зачем, спрашивается, ко мне так прижиматься, что у меня голова кругом идет? Зачем так дышать мне в шею? Кто из нас маленький и глупый, интересно?
- Поцелуй меня, Тоша.
Только этого не хватало. Что ты делаешь? Ведь здесь же Левка. Ведь он все видит. Неужели ты не понимаешь, что невозможно тебе отказать, когда ты так просишь, и невозможно сделать это, потому что… потому что потому. Блядь, пошло все это.
- Извини, я выйду, покурю, - говорю я и вырываюсь на улицу мимо Сашки, который в углу зажимается с Нинкой.
Направляюсь к лавочке с диким желанием нажраться. Вокруг лавочки, как обычно, много народу. Олег стоит в центре, пытается вручить какой-то девушке стаканчик, девушка отбивается и порывается уйти. Блин, это ж Машка. Бросаюсь назад, внутрь. Сашка все также в углу с Нинкой. Беру его за руку и оттягиваю в сторону.
- Ну ты чо, Тоха? – возмущается он.
- Там Машка.
- Что?
- Там Машка на улице. Ее Олег задерживает пока, но долго, по-моему, у него это получаться не будет.
- Елки! Пригласи Нинку. Или поболтай с ней просто. Не выпускай ее, короче, на улицу, - бросает он, убегая.
И я плетусь к Нинке.
- Можно с тобой потанцевать? – спрашиваю.
- А куда Саша убежал? – спрашивает она в ответ.
- Сейчас придет, там проблема небольшая, - говорю, - так мы танцевать будем?
- Да-да, давай, - говорит она рассеяно, глядя на выход.
Все время танца она расспрашивает меня о Сашке.
- Дурак, твой Сашка, - говорю, когда вижу, что он появляется в дверях.
С Машкой он все, конечно, развел. Машка, конечно, поехала домой. Она, оказывается, просто проходила мимо и решила заглянуть, повидать его.
- Допрыгаешься, - говорю я ему, когда Нина уходит поболтать с подружками, - когда-нибудь.
- Уже допрыгался, - отвечает он мрачно, - только хоть ты меня не лечи, ладно, Тоха, и так тошно.
Я говорю:
- Если не я, то кто?
Тут подбегает Олег, говорит:
- Пошли, там Левка на улице зацепился с кем-то.
И мы срываемся на улицу.
На улице Левка уже рамсит по разам с каким-то типом. Вокруг, конечно, толпа. И где ребятки этого типа, а где просто любители поглазеть хрен разберешь. Левка его, в общем-то, легко уделывает, так что нам вмешиваться и не стоит пока.
- Давай, Левка, делай его, - орет кто-то из наших знакомых.
- Так, давай, так, - подбадривает Олежка.
- Вставай, Махмуд, вставай, - это кто-то видимо из этих.
Ну, думаю, сейчас начнется замес. Их как будто больше. Нас четверо, и еще пацанов пять, думаю, прыгнут за нас. Интересно, на сколько у них хватит терпения, смотреть, как Левка месит их пацана. Началось.
Какой-то тип налетает на Левку. Олежка подбегает и срезает его двумя ударами. Я поднимаю и оттягиваю Левку. Сашка стоит в центре и сдерживает, подорвавшихся было с их стороны пацанов.
- Вы чо, бля? Все ровно было. По разам, - кричит он, - вам чо, пацаны замес нужен? Давай, бля. Устроим.
Олег становится рядом с ним и тоже что-то кричит. Левка, вроде, очухался, но включиться в разговор я ему не даю, если его пустить туда сейчас, то замеса не миновать, сто пудов. Наши знакомые стоят за спинами Сашки и Олега, готовые кинуться если что. Нас девять человек в общей сложности. Их около пятнадцати.
- Чо случилось, Тоха? – слышу вдруг сзади.
Поворачиваюсь: ба, Санин брат со своей ватагой деревенской. Рыбачинские пацаны, как всегда, вовремя. Те ребята, увидав, что все не так просто, потихоньку начинают съезжать.
- Чо, - говорю, - в городе потусоваться решили? А у нас тут вот весело.
Разговор между Олегом с Сашкой и этими типами переходит на более мирные тона. Кто-то начал разговор о стрелке. А чуть погодя, они и вовсе съезжают.
- Ну чо? Все ровно? – слышу я голос Олега.
- Да, ровно, пацаны. Ладно уж.
- Чо случилось то, Левка, - спрашивает Олег, - кто это такие вообще?
- Да так, Махмуд один, - отвечает Левка, - повздорили слегка. Хорошую девушку шлюхой назвал. А вы ж знаете, я не люблю, когда хороших девушек обижают.
- Чо-то я ни фига не понимаю, - говорю я, - чо за Махмуд? Чо за девушка? С которой ты танцевал что ли?
- Да чо тут понимать, урод этот Махмуд. А девушка. Ну говорю же, хорошая девушка. Хотя, может, не совсем хорошая, но об этом не ему судить.
- А стоит ли она этого? – спрашивает вдруг Сашка.
- Не важно, - говорит Левка, - я просто хотел это сделать и сделал.
И я, кажется, понимаю, о какой они девушке говорят.
- Ладно, пошли тусоваться, - говорит Олег, - Рыбачинские ведь подъехали – весело будет.
Мы уходили с дискотеки после всех. Они ждали нас на выходе из парка. Их было тоже четверо. Я ни о чем не думал, я просто бил. Потом вдруг услышал крик: «У него нож». И увидел, как Левка медленно оседает на землю, а этот Махмуд стоит перед ним с широкими глазами и судорожно хватает ртом воздух, как будто задыхается. И звон выпавшего ножа об асфальт. Я никого не видел, только лицо этого Махмуда. Я сидел на нем и бил его по лицу. О том, что уже пора бы остановиться, что его лицо уже превратилось в кровавое месиво, я не думал. А потом чьи-то руки оттаскивали меня, и Сашка бил мне по щекам и что-то кричал в лицо. Неизвестно откуда взявшаяся машина. Рядом Левка на руках у Сашки, и Сашка зажимает ему футболкой бок. А Левка часто-часто дышит. Олег на переднем сиденье. Водилу я не знаю. Коридоры. Белый кафель. Обитая кожей лавочка. У Олега оказались сигареты. Почему нас трое? Где Левка? Фильтр каждый раз обжигает пальцы. Где Левка? Женщина в белом халате что-то объясняет Олегу, или Олег что-то объясняет ей, я не слышу ничего, кто-то выключил звук. Почему нас трое? Сигареты кончились. Странно, была ведь целая пачка. Где Левка? Оказалось, на улице уже утро. Куда мы? А как же Левка? Где Левка? Кто-то включил звук. Оказывается, что я выкрикиваю это, что есть мочи, а Олег орет мне в лицо:
- Успокойся. Нормально все. Зашили Левку.
Зашили? Нормально?
- А есть еще сигареты?
- Щас купим, - отвечает Санек.
- А куда мы?
- Хрен знает, пойдемте на бульвар, - говорит Олег.
Мы сидим на бульваре, на нашей лавочке. Втроем. И молча курим. Все нормально. Левку зашили. Сквозь сигаретный дым пробивается запах цветов с клумбы.
**парт файв. Лирическое отступление – забегая вперед и возвращаясь назад (Сашка)
Я думал так не может быть в реальности. А она взяла и расплакалась. Мы занимались сексом и как раз поменяли позу, она сказала, что ей так не нравится, а потом упала ко мне на грудь и расплакалась. Кто-то орал мне в лицо: «Мразь!», так что сбивалось дыхание и разлетались волосы. Я прижимал ее крепко-крепко и пытался прокусить себе губу.
Моя Машка.
А потом я уехал, и она меня ждала. Пол года. А потом еще пол года. И еще пол года. А я приехал в очередной раз и сказал, что нам надо расстаться. Надоело, наверное, врать и ей и себе. Она не поняла. Она не приняла. И мы остались вместе. Потому что я уже не умел жить без осознания, что есть моя Машка, что она где-то есть и ждет. Я опять уехал, и она опять меня ждала. Пол года. И еще пол года. А потом она сказала, что нам надо расстаться. И мы расстались.
На самом деле все было, конечно, сложнее, больнее и сопливее. Но это не важно. Итог – фотоальбом над зажигалкой, и порванные письма. И еще ветер в лицо из глубокой-глубокой пропасти. А впрочем, я даже не спился. Значит, не так все плохо было тогда. Почему-то мало у кого глаза горят. Еще реже они горят часто. Не видел. Давно. Ни у кого.
Моя Машка. Странно звучит. Непривычно.
___
Оксаночка. Левка. Тоха. А Олег говорит, что так и должно быть, что если им хочется быть вместе, то так и должно быть, а Левка должен выбить из своей башки эту дурь. Олег часто бывает сверхразумен, куда, интересно девается его обезбашенность в таких вот ситуациях. Хотя, наверное, это и есть обезбашенность. Я, например, могу только сжимать и разжимать кулаки, как и Левка. Темперамент, блин. А Олег может принять, как есть. Олег может сигануть на перила, не раздумывая, когда внизу метров 30 пустоты и кричать: «Живеееем!». Я так не могу, мне надо, чтоб меня поддерживали. Левке, наверное, тоже. И я пытался поддерживать. Только неумело.
В общем, целку Оксаночке сорвал все-таки Тоха. Сейчас Оксаночка живет тоже в Н-ске, иногда они с Тохой спят. Раз, примерно, в два месяца. Just fucking sex. Когда она вдруг заезжает в нашу общагу. Где был наш цинизм в то время, интересно? А впрочем, многие драмы со временем обречены на лаконичное «Н-да» или даже на смех. И даже девочек-одуванчиков не обходит стороной целлюлит.
«Пойдем ко мне». «Нет. У тебя там пацаны». «Они спят». Категорическое нет. Тогда где? «На улице». «Рехнулась, на улице минус двадцать». «Ну в подъезде». Ничего не получилось. Узкие джинсы, спущенные до колен не, давали раздвинуть ей ноги. Он плюнул на все через пять минут бессмысленного тыканья и застегнул ширинку. «Ты меня проводишь?» «Нет». Обиженное «почему?» Надутые губки и глазки исподлобья. Девочка обиделась. «Потому что зима и холодно» Он ушел. Она закурила сигарету и села на ступеньки. Ну и хрен с ним, что они грязные. Скрипела терзаемая ветром дверь. Светила одна лампочка пролетом выше. Напротив чернело окошко, затянутое по углам паутиной. У нее вдруг появилось такое чувство, что она забыла что-то важное. Стало вдруг ужасно тоскливо. Когда сигарета обожгла пальцы, она вздрогнула, поднялась, загребла в руки сумочку, прижала ее к груди, как что-то очень дорогое и поплелась по ступенькам вниз. В черноту, которая смотрела из-за окна. За дверь, терзаемую ветром. Одна.
Девочка-одуванчик.
___
Мы бежим по крышам гаражей. С полной бейсболкой ворованного винограда. Мне 14, Олегу 16. Спрыгиваем с гаражей, забегаем в наш двор и забираемся на крышу. Небо звездное-звездное. Такое небо только в степи бывает. В нашей казахской степи. И мы болтаем, жуя виноград. Иногда о всякой чепухе, иногда о наших ужасных проблемах, иногда о будущем, а иногда об этих звездах. О том, что они вот смотрят на нас, и все-все видят, и ничего от них не скроешь.
Я говорю: прикинь, перед нами весь мир, перед нами будущее. Что, интересно нас ждет?
Он говорит: я буду сварщиком н-ного разряда.
Я говорю: главное, держаться вместе, что бы ни случилось.
Он говорит: жизнь нас раскидает.
Я говорю: интересно, а что там, на этих звездах.
Он говорит: мы все равно никогда этого не узнаем.
Мама кричит с балкона: «Сашка, домой!»
Мне иногда бывает стыдно. Перед звездами. Благо в Н-ске небо редко бывает звездным. Олегу, наверное, сложней, он ведь до сих пор в Казахстане.
Они ведь все-все видят.
___
Тоха. Н-ск. Зима.
Когда календарь превращается в счетчик, отщелкивающий непонятные номера. И каждый из этих номеров ничем не примечателен. И день состоит только из набора звуков, картинок, чувства голода и сонливости. Ждать нечего. Сегодня как вчера, которое как завтра. Нюансы второстепенны и непримечательны. Когда люди вокруг тебя настолько знакомы, что уже говорить не о чем. И нет надежды на что-то новое и свежее. Из этого не вырваться. Куда вырываться? Это зима. Она налегает четырьмя стенами заебавшей комнаты. Она загоняет в нее. Чтоб сидел и не рыпался никуда. Потому что холод. Сиди, ходи от стены к стене, читай, жди вечера, спи – все, это все твои права. И обязанности тоже. Отмечай крестами даты и жди, когда этот хренов страж – холод – уйдет, оставив после себя весну и тепло. И девочек в коротеньких юбках. Тогда ты вырвешься, выйдешь, ошарашенный солнцем и свободой, не понимающий, что тебе со всем этим делать. Со свободой и солнцем. И пойдешь просто гулять, щурясь и глупо улыбаясь.
Знаешь, Тоха, в жопу все эти думы-передумы. К черту. Давай просто переживем зиму. А там все будет хорошо. У тебя и у меня. Мы ведь вместе, а значит, все будет хорошо. Главное, мы вместе. Я – это ты, а ты – это я.
А раньше нас было четверо.
К черту, дождемся весны.
__
Бывает ведь иногда все очень мило и тривиально. Она его любит, а он ничего не замечает, несмотря на то, что она всегда рядом. Он даже постоянно над ней подшучивает, иногда, между прочим, очень жестоко. А потом вдруг – бац! И все. И уже она над ним подшучивает, а он не понимает, что же случилось. Если с Левкой что-то не так, это сразу понятно. Теперь у него все так, как должно было быть, наверное, давно. Теперь они вместе с Людой. У них все розово и великолепно. Лютик и Левка. Даже смешно, когда об этом думаю, но так оно и есть.
__
п. с.: А Флейва после нашего уезда закрылась. Потому как никто туда не ходил. Потому как, а чего там без нас делать?
**
Тоха: Не, я не понял, чо за подстава? Ты взял и все расписал, и еще требуешь от меня концовки. Ты ж все выдал, это ж и есть концовка.
Сашка: Я от тебя не концовки требую. Чего-нибудь типа послесловия.
Т: Послесловия. Чего в нем писать в послесловии.
С: Не знаю. Придумай. Я уверен, у тебя получится.
Т: Сволочь ты.
**парт ласт. Дача. (Тоха)
Говорят, женщины боятся огласки. Говорят, они способны на мимолетное увлечение, на секс на одну ночь, лишь бы не было огласки. У Ги де Мопассана что-то похожее, кажется. Но, оказывается, бывает, что им насрать на огласку. Бывает так, что им на все насрать.
Я просто шел и смотрел себе под ноги. Я думал про Левку и про Оксану. Был вечер, свет фонарей и шум моторов машин. А подняв голову, я вдруг понял, что я не знаю, где я нахожусь. Я заблудился в городе, который знаю, как свои пять пальцев. Не думал, что так бывает. Я опустил голову и поплелся дальше. Куда – не важно. «Где-то ты, Антоха, напортачил, не иначе».
Одиночество, как у Ремарка. Обычно оно у меня другое, но сейчас именно ремарковское. Когда ночной город, кальвадос и необходимость возвращаться домой в свою пустую комнату.
Хотя, на все насрать, скоро ведь шпалы, сумки с вещами и Н-ск. Или может наоборот – теперь все очень важно. Но перед этим будет еще дача. Все уже готово – два рюкзака с вином и водкой стоят у Сани дома, о жрачке должны позаботиться девчонки.
Серега валялся на грядке пьянючий в умат, а пацаны его искали по всем дачам. Потом кто-то все-таки заметил, что он там. Пацанам нужна была Серегина труба, чтоб прозвониться и пробить тачку, чтоб привезти шлюх. Девчонкам почему-то по хрену. Саня сосется в сторонке с Анькой и что-то ей плетет про любовь. Романтик, бля. Она смеется и вырывается. Но Сашка ведь цепкий. Левка с Олежкой пьют водку. Я сижу у костра с Томкой и другими девчонками. Я думаю, может, подмутиться с Томкой. Кто-то играет на гитаре. Весело, блин. Веселее некуда. Томка смотрит, как всегда, заигрывающе. Может, сегодня она мне даст.
Олежка и Сашка бегают и орут песни. Анька зажимается уже с другим возле костра. Сашка, похоже, не очень расстроился. Кто-то все также играет на гитаре, пытаясь перекричать пацанов. Левка пьет водку со мной. Девчонки у костра посмеиваются над Сашкой с Олегом. Приехали знакомые пацаны на тачке, но вместо того, чтобы ехать в город за шлюхами, остались пить с нами. Томка зажимается с одним из приехавших пацанов – по хуй.
Олежка и Сашка лежат на земле на спинах и говорят о звездах. Почти все уже легли спать. Костер еле горит из последних сил. Мы с Левкой пьем вино, водка кончилась. Наверное, завтра жутко будет болеть голова. Но мне по хрену. Левке, похоже, тоже. Томка подсела рядом и пытается меня увести. Ага! Щас! «Не мешай, женщина», - отшивает ее Левка. Уходит, обидевшись. По хрену.
Олежка, Сашка, Левка и я пьем водку – нашлась еще одна бутылка. Все остальные спят. Молчим.
- Ну и чо все скисли? – спрашивает Сашка.
- Ненавижу вокзалы, - говорю я шепотом.
И я понимаю, что все, что мы сейчас скажем, будут лишь слова и не более. А то, что хочется сказать, по-моему, в слова не уместится. Поэтому надо молчать. Или говорить о чем-нибудь другом. И пить, разумеется, пить. На даче нельзя не пить, раз уж приехал на дачу, так уж будь добр нажраться и постарайся еще и поваляться на грядках (у Сереги вот получилось, а что мы хуже?).
- А Олежка ведь мог упасть тогда с вышки, - говорит зачем-то Сашка, - а Левку могли и посильнее пырануть. Так что, знаешь, Тоха, по-моему, вокзалы здесь не при чем. За что их ненавидеть?
И мне, действительно, начинает казаться, что вокзалы – не такая уж плохая штука. Что я смогу сесть в долбанный поезд и уехать в долбанный Н-ск. Даже если буду знать, что никогда не вернусь.
Я шел по улицам Н-ска, пиная желтые листья. Во рту была сигарета, в руке баночка пива. Я просто шел вперед. Внезапно я понял, что не знаю, где нахожусь, что я заблудился и не найду обратной дороги до общаги. Поднеся ко рту пиво, я с недоумением обнаружил, что баночка пуста. Минуты две я глупо пялился на баночку, потом откинул ее и пошел дальше. Куда – не важно. До ближайшего магазина, пиво ведь закончилось.
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Хайта Шейхерев: Все дороги ведут домой. Рассказ.
04.04.05 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/read.php(115): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|