Алексей Всегдар: Я вдвоем (Пьеса в 4-х действиях, Действия 2-4).
На всякий случай должен предупредить о том, что это уже продолжение пьесы и её окончание. Читать надо с первого действия, которое опубликовано на ТЗ в январе этого года.
Мне же остаётся повторить то, о чём писал в предисловии к первой части: в пьесе, пожалуй, мало интригующих событий и нет головокружительного сюжета. Но мне это и не понадобилось. Наверно, на то оно и драматургическое произведение, чтобы его герои не столько действовали, сколько мыслили или хотя бы интересно беседовали. В пьесе «Я вдвоём» есть и интересные рассуждения, и занятные диалоги, и неожиданный взгляд на некоторые извечные проблемы нашей жизни. Главный герой задаёт себе сложные вопросы: зачем он живёт? в чём смысл существование человека на этой планете? как найти гармонию в отношениях с другими людьми и с самим собой? По-моему, это очень характерно для русской драматургии.
Можно упрекнуть автора в излишней затянутости некоторых фрагментов и диалогов. Я уж не говорю об отдельных монологах. Попробуйте, например, убедительно сыграть начало второй сцены в третьем действии (долгий, минут на десять, монолог Андрея). Вернее, сыграть-то можно – вылезти, так сказать, на актёрской технике, – но не будет ли скучать зритель, когда услышит бесконечные рассуждения о «запахе её волос»? К тому же Андрей иногда изъясняется излишне пафосно («О счастье!», «О, это ощущение!», «О, эти жуткие ненавистные минуты ожидания. Они будто вечность»). Читать это можно, но сыграть… Наверняка, режиссёр, который возьмётся поставить эту пьесу, будет безжалостно вымарывать длинноты красным карандашом, стараясь сделать диалоги более динамичными. Но если всё же найдётся такой режиссёр – разве это не будет расцениваться как удача автора?..
По-моему, очень интересно порассуждать о том, зачем нужна в пьесе Маска. Какой смысл вложил автор в это «раздвоение» главного героя? Мне почему-то кажется, что ответы читателей на этот вопрос могут быть самые разные.
Впрочем, то, о чём я сейчас написал, чересчур уж традиционно и изрядно скучно. Поэтому скажу: лучше читать пьесу, чем предисловие к ней.
Редактор литературного журнала «Точка Зрения»,
Алексей Петров
|
Я вдвоем (Пьеса в 4-х действиях, Действия 2-4)
Действующие лица:
А н д р е й – молодой человек
М а с к а – Маска Андрея
П а в е л Пустанов – знакомый Андрея
Е в г е н и й – знакомый Андрея
А л е к с а н д р– знакомый Андрея
О л ь г а – знакомая Андрея
Н а т а л ь я – знакомая Андрея
А л е н а – знакомая Андрея
Действие 2
(Левая часть сцены совершенно темна. В правой стоит кровать и стол с печатной машинкой. На кровати сидит М а с к а. В руках Маски разделочный нож. За письменным столом печатает Андрей)
М а с к а: Да. Прошло два года. Пронеслось два странных года жизни, будто и не было вовсе. Будто и не со мной. (пауза) Что-то было, я не припомню в точности всего, я не припомню в точности, даже того… Даже того, как стал убийцей. (пауза) Убийцей, кровавым ненасытным маньяком, который не способен заснуть, если не нашел себе новой жертвы сегодня. (пауза) Тот раз. Первый раз. (пауза) В первый раз я убил то ли из любопытства, то ли от помутнения разума. Я убил ее этим самым ножом. (пауза) Я просто взял в руки нож. О, нет! Я вцепился, жадно вцепился в этот нож, я почувствовал, почувствовал его желание, жжение его желания, вопившее жжение желание. И я поверил ему. Я понял его. (пауза) Я выкурил сигарету, одел длинный черный плащ и вышел на улицу…
А н д р е й: Что?
М а с к а: Что?
А н д р е й: Мне показалось ты что-то спросил?
М а с к а: Почудилось видно. Впрочем, не мешай мне, а то опять все испортишь.
А н д р е й: В чем не мешать-то?
М а с к а: В чем? (посмеивается) Лгать!
Андрей: Разве возможно испортить ложь?
М а с к а: Ну, отчего ж нет? Ложь – это, пожалуй, единственное, что позволяет выживать в этом мире. Скажи, кому интересна правда? Да никому. Тьфу! Людям нужна ложь. Люди желают видеть кровавых убийц, опускающихся знаменитостей, похотливых подонков, алчных политиков. Люди желают это видеть, потому что это не дает им задумываться, не дает им разглядеть такую же грязь в себе самих.
А н д р е й: Они просто забыли себя. Нельзя их в этом винить.
М а с к а: А кого в этом винить?! А?! (пауза) Впрочем, пустое. Что пишешь?
А н д р е й: Рассказ.
М а с к а: Дайка посмотреть. (берет листок со стола, читает) «Как просто ненавидеть, и как невыносимо принимать, допускать право на существование всего. Всего, что вернется сюда, на старое кладбище, но уже навсегда. Здесь нет мудрости мира, здесь лишь его движение в обнаженной простоте. Здесь лишь слезы блаженства знакомых мелодий, тоска по бесконечным поискам собственного одиночества…». (пауза) Тьфу. И кто такое напечатает?
А н д р е й: Никто.
М а с к а: Конечно. Не понятно же ни хрена. Учишь тебя, дурака, учишь, что проще нужно быть, а ты все за старое.
А н д р е й: Зачем становиться проще? Два года прошло с момента, как я покинул мир, явив ему тебя. И лишь здесь, на этой бумаге, я такой, каким желаю себя видеть.
М а с к а: Да, знаем-знаем эту писательскую шайку. Напридумывают героев да миров, якобы прекрасных, но абсолютно утопичных, и людей в них верить приучают. А потом, сами, да те из читателей, кто послабее, сталкиваются с реальной жизнью, да и вешаются, потому как не могут всей правды-то жизненной принять.
А н д р е й: В чем же правда жизненная?
М а с к а: В том, что люди – законченные эгоисты, трусы и ничтожества, рожденные бесконечно страдать от собственной тупости и неверия. И ничего тут не изменишь, ни политикой, ни культурой. Человек рожден из грязи, туда и вернется.
А н д р е й: Нет! Не смей так говорить о людях! Не для того я тебя создал.
М а с к а: Странно, а для чего же еще?
А н д р е й: Мне нужно было время разобраться, мне нужен был отдых.
М а с к а: О-о-о, какая патетика. Хочешь, скажу, зачем я тебе стал нужен? Просто ты устал, всего лишь… Устал кричать в пустоту, устал верить в людей, устал от непонимания. И тогда романтик явил на свет террориста духа, нигилиста, все отрицающего, раскачивающего укоренившиеся схемы убеждений, разбивающего туподовольную самоуверенность людей. Разрушающего старые здания омертвелых мировоззрений, ради возведения садов блаженства.
(на заднем плане появляется Алена в подвенечном наряде)
А н д р е й: Что-то должно происходить. События, обстоятельства, открытия. Должны кипеть страсти. (пауза) Пожалуй да, если бы это был роман или пьеса. Но ведь здесь жизнь. А жизнь идет себе, идет, и ничего не меняется. Я жду, жду, бесконечно жду, и ничего не происходит. Картинка одного знакомого дня, сменяется такой же картинкой другого. (Алена обнимает Андрея) Что это?!
М а с к а: Ты о чем?
А н д р е й: Почудилось. Будто, будто… Не знаю, что то внутри будто сжалось, какое-то непонятное ощущение. Быть может это оно? Быть может дождался…
М а с к а: Любви?! Да как ты смеешь думать о любви?! Готов ли ты к любви?!
А н д р е й: Разве можно быть не готовым?
М а с к а: Любовь… Ты еще слишком любишь себя, чтобы полюбить кого-то еще. В тебе не должно остаться ничего, ни капли от всех призрачных вещей этого мира, чтобы ты имел право принять любовь!
А н д р е й: Но…
(Алена уходит)
М а с к а: Никаких «но»! Ты желал жить полной грудью?! Так принимай же расплату за свои желания! (пауза) Бойтесь! Страшитесь любви человека, которому нечего терять, ибо эта любовь столь сильна, что разрушает, безжалостно уничтожает все, что будет пытаться ей помешать. Эта любовь меняет мир, и мир никогда уже не становится прежним!
А н д р е й: Когда?
М а с к а: Скоро. Пока отдохни. А я, я должен отыграть последнюю сцену, апофеоз опустошения души поэта, нацепившего маску циничного клоуна, всесильного морального урода, порожденного социумом!
(Свет в правой части сцены гаснет, в левой загорается. Там стоит скамейка, рядом со скамейкой урна. На скамейке сидят М а с к а и Е в г е н и й)
Е в г е н и й: Завидую я тебе Андрюха, вот уже два года прошло, как мы не студенты, а ты все такой же – веселый, беззаботный. У меня же, напротив, сплошные проблемы.
М а с к а: Так не создавай их себе.
Е в г е н и й: Понимаешь, дело-то не во мне совсем. Шеф охамел, денег почти не платит, а работать, при этом, заставляет по шесть дней в неделю.
М а с к а: Уволься.
Е в г е н и й: Я-то уволюсь, только где я еще такую зарплату найду? А деньги нужны сейчас как никогда.
М а с к а: А. Ну что ж, тогда продолжай плакаться дальше.
Е в г е н и й: Да дальше, я так чувствую, вообще жестко придется. Даже не знаю чего делать. Пока что здесь останусь, посмотрю, может какой вариант подвернется. Просто надоело уже так.
М а с к а: Одного вот я не пойму, Жека, может быть, объяснишь, наконец? Ты уже второй год в этой конторе работаешь, и второй год подряд своим упадническим нытьем мне мозги засорять пытаешься. А мне все это так безумно интересно, ну так интересно, что иной раз, думаю, как дал бы тебе промеж глаз, разок, ты хотя б поматерился, все б мне веселее стало. Ты меня за исповедника принял?
Е в г е н и й: Нет, ну а ты сам попробуй в шесть утра из дому, в двенадцать ночи назад, и так шесть дней в неделю.
М а с к а: На фига ж это мне, всякую гадость пробовать?
Е в г е н и й: А ты зря так рассуждаешь. Я, вот, зато, прикупил новый телевизор – плоский, диагональ 72 сантиметра, домашний театр. Квартиру в центре, опять же, за счет чего, думаешь, снимаю?
М а с к а: Ага. Квартира, где тебя почти не бывает и телевизор, смотреть, который, у тебя нет сил. Зато ведь есть! Очень грамотно.
(входят А л е к с а н д р и П а в е л)
А л е к с а н д р: Привет.
П а в е л: О! Здорова!
(здороваются, все садятся на скамейку)
М а с к а (А л е к с а н д ру): Ну, как дела? Как жизнь?
А л е к с а н д р: Как? Да нормально вроде.
М а с к а: Хм, и все? А мне вот казалось, что, ну может, ну произошло что-нибудь, что-нибудь такое, интересное, даже интригующее?
А л е к с а н д р: Да все как прежде.
Е в г е н и й: Я, например, женился. Хотя вы это и так знаете. Теперь машину думаю покупать. Только вот…
М а с к а: Не знаешь какую, потому что та, которую хочешь, дорогая, а та, которую можешь, хреновая, к тому же времени этим заниматься нет… Ну и так далее.
П а в е л: Кстати, насчет женитьбы, когда уже вы, два бобыля, семьями обзаведетесь?
М а с к а: На фига еще?
П а в е л: Как это на фига? Нам, чтоб салатиков покушать, а у вас девка постоянно под боком будет.
М а с к а: То-то я смотрю, ты малейший повод выискиваешь, лишь бы от ой девки сбежать, да других пощупать.
П а в е л: Так это же естественный мужской инстинкт, а с природой не поспоришь. Зато она и пожрать вам сготовит, и шмотье постирает. Чего в том плохого?
М а с к а: Плохого? Наверное, ничего, как и хорошего. Но ведь у вас с ней ничего общего. Так, сошлись по случаю.
П а в е л: А как еще-то сойтись-то?
М а с к а: Не знаю. Вам хоть поговорить меж собой есть о чем?
П а в е л: А зачем? Я и с вами поговорить могу. Ничего, вот женишься, поживешь, годик другой, и все сразу поймешь.
М а с к а: Нет уж, я лучше совсем жениться не стану, чем захочу понимать это.
А л е к с а н д р: Прелюбодейство, вот как такое зовется.
П а в е л: А, ну да, прости Шурик, я забыл, что ты у нас в святые подался. В Бога веровать стал.
М а с к а: В России и в Бога! Скажите, как интересно!
А л е к с а н д р: Не понял. Причем тут Бог и Россия? Что ж мы, чем хуже?
М а с к а: Да наоборот! Ведь это лишь русские с полным правом могут назвать Бога отцом, потому как относятся к Нему так же, как и к родителям.
А л е к с а н д р: Чего?
М а с к а: Ну, смотри, для примеру. Что такое Бог для американца? Это ведь все равно, что работа, обязанность. Посмотрел в ежедневник, ага, в субботу, в 9:00 к Богу на совещание. Случилось в жизни чего важное, нужно не забыть огромное спасибо всему и вся выказать и, конечно же, Богу. А русский человек, он другой. Русский вспоминает Бога лишь тогда, когда совсем невмоготу на сердце становится, да и поделиться-то больше не с кем. С родителями ведь та же ведь история. А так, живет себе русский человек, поживает, будто и нет никакого Бога вовсе.
А л е к с а н д р: Ты не прав. Впрочем, к чему объяснять то, что необъяснимо. Бог у каждого свой.
М а с к а: Как же так свой? Я думал, что Бог в православии один для всех, тот, что в Библии.
А л е к с а н д р: Да. Но понимаем мы Его по-разному.
М а с к а: Очень странно, почему мы не воспринимаем по-разному физику или, скажем, правила дорожного движения, а Бога воспринимаем?
А л е к с а н д р: Когда станешь веровать, поймешь.
Е в г е н и й: Вот, Андрюху понесло.
П а в е л: Прошу при этом заметить, что мы даже пить не начинали. Кстати, непорядок.
Е в г е н и й: Ага. Орлы, за пивом слетаем?
М а с к а (А л е к с а н д ру): Стоп. Но ведь есть заповеди, смертные грехи. Ты их тоже воспринимаешь по-разному или как?
А л е к с а н д р: Нет, конечно.
М а с к а: Уже хорошо. Теперь поведай мне, друг милый, как человек твоей непомерной гордыни, а также регулярно предающийся чревоугодию, да и много чему, способен веровать?
А л е к с а н д р: Я пытаюсь бороться с грехом.
П а в е л (Евгению): Кажется мы здесь лишние, пойдем уже.
Е в г е н и й: Ага.
(Е в г е н и й и П а в е л встают)
П а в е л: Навыдумывают себе богов всяких, вместо того чтоб жить спокойно и не париться.
(Е в г е н и й и П а в е л уходят)
М а с к а: Чушь. Пытаться бороться с грехом может лишь неверующий. Если б ты действительно верил, то не совершал бы всего этого, хотя бы из страха.
А л е к с а н д р: Да иди ты к черту!
М а с к а: Спасибо, но можно я еще немножко тут посижу? Кстати, а ты знаешь, что все мы убийцы?
А л е к с а н д р: Что?! Я никого не убивал.
М а с к а (саркастично): Как же так. Впрочем, с точки зрения закона, конечно да. Но вспомни, когда ты шел мимо старушки, просившей милостыню и лишь посмеялся, в ответ на ее вытянутую, трясущуюся, ссохшуюся руку, руку старушки, что, возможно, умерла тем же вечером от голода лишь потому, что тебе это показалось всего лишь смешным, разве тогда ты не стал убийцей? Когда ты бросал девушек, которые после этого теряли веру в любовь и шли замуж за первых встречных, лишь бы ненадолго заглушить чувство одиночества и разочарования, когда ты вместо того, чтобы выслушать пришедших поделиться своими печалями друзей, посылал их к чертовой матери, и они, со временем, превращались в озлобленных циников, разве ты не совершал убийства. Убийства их душ?
А л е к с а н д р: Даже если что совершил, отвечу.
М а с к а: За что же интересно? За что человек должен отвечать? За творение должен отвечать творец. Все люди рождены с разными возможностями – один богатым, другой красивым, третий обреченным на глупость, четвертый слепым. И что ж, со всех спрашивать одинаково?
А л е к с а н д р: Если виновны, то да – закон один.
М а с к а: Закон-то один, это да. Но ведь наша вина в том, что кто-то преступил закон, ничуть не меньше, а то и больше, чем самих преступников. Преступниками становятся, точнее ими делают. Кстати, ты знаешь, что «не убий», многие исповедывают лишь потому, что и их тоже могут убить?
А л е к с а н д р: Возможно. Есть вещи, о которых не нужно думать. До хорошего не доведет.
М а с к а: То есть думать, хотя бы иногда, не твой стиль. Ты все принимаешь как должное. Ну-ну. Впрочем, если это делает тебя счастливым.
А л е к с а н д р: Прошу, только не лезь мне в душу!
(входят О л ь г а, Н а т а л ь я)
Н а т а л ь я: Мальчики!
М а с к а: Девочки!
О л ь г а: Ох, еле вырвалась с работы, столько дел, столько дел.
М а с к а: Ну ее, эту работу в столь прекрасный летний день! Кстати, сейчас пиво будет.
Н а т а л ь я: Да, мы их уже видели, они отстали немного, ящик тащат.
(из-за сцены слышится голос Евгения)
Е в г е н и й: Шесть дней в неделю по двенадцать часов! Это нормально?
(входят Е в г е н и й, А л е к с а н д р, несут ящик пива, ставят возле скамейки)
Е в г е н и й: Разбирайте! Девчонки, присаживайтесь.
(О л ь г а и Н а т а л ь я садятся, все берут по бутылке пива, по ходу действия периодически отхлебывают)
П а в е л: Что за грозное молчание? Поговорим?
О л ь г а: О чем?
П а в е л: Как о чем? О внешней политике или о судьбе России.
М а с к а: Эко ты взял. Тут со своими никак разобраться не можем, а ты сразу о России.
П а в е л: Страна такая, у нас ведь каждый не знает, что у него в кладовке творится, зато уверенно рассуждает о необходимости того сего пятого десятого в глобальных масштабах.
М а с к а: Это точно. Каждый знает, кто тут не прав, кто там ворует, а главное, что нужно сделать, дабы все изменить к лучшему. Удивляет другое, ежели все такие умные, чего ж живем так хреново?
А л е к с а н д р: Потому что все хотят говорить, а не бороться за счастье.
М а с к а: Не согласен, отнюдь, все так и жаждут бороться за счастье, вместо того, чтобы просто быть счастливыми.
Е в г е н и й: Ага, будешь тут, после того, как шесть дней в неделю отработаешь. Надоело.
О л ь г а: Андрюш, а ты доволен своей работой? Я слышала, тебя вновь повысили.
М а с к а: Да не очень то и доволен, если честно.
О л ь г а: Как же можно быть недовольным работой, на которой у тебя все так замечательно получается? И должности идут, и платят хорошо.
М а с к а: Так ведь в том и вся беда, что получается в жизни, что мне не нужно, а что нужно наоборот.
О л ь г а: А что же тебе нужно?
М а с к а: Что? Что. Домик на берегу журчащей речушки, жену круглолицую, детишков резвящихся, да пару миллионов в банке.
О л ь г а: Я же серьезно. Я, лично, все силы на сейчас в карьеру вкладываю. Времени ни на что, кроме работы, не хватает, но ведь это хороший запас на будущее. Я даже замуж идти пока не собираюсь из-за этого.
М а с к а: А, то есть когда в лет много-много ты станешь старой и усталой, вот тогда то ты, наконец, и начнешь получать удовольствие от жизни.
О л ь г а: Дурак.
М а с к а: Зато счастливый.
П а в е л: Кстати, Андрюха, О л ь г а. Я тут подумал, вас двое, не женаты. Решайтесь уже что ли, людям нужен праздник!
Е в г е н и й: А чего, хорошая пара.
М а с к а: Так, с помолвкой пока что обождем.
О л ь г а: Чего это мы еще ждать станем? Сейчас! Только пускай для начала подарки принесут.
Н а т а л ь я: Ну уж нет, пока что подождем. Я с Андреем сегодня прошлое желаю вспомнить.
М а с к а: Ого, как это?
Н а т а л ь я: Очень, очень подробно.
М а с к а: А что скажет муж?
Н а т а л ь я: Муж? А на что тебе мой муж?
М а с к а: Ну, мне-то твой муж точно ни на что не нужен. Хотя… Он играет в преферанс?
Н а т а л ь я: Вредина.
А л е к с а н д р: Вот я тут недавно прочел статью, пишут что девяносто процентов браков распадаются из-за секса.
М а с к а: О, нет. Девяносто процентов браков создаются из-за секса. Ну а так как ничего общего между людьми больше нет, а любовники хреновые, то…
Е в г е н и й: А что вообще общего можно с бабой иметь?
П а в е л: Точно!
О л ь г а: Фи. Вам, мужикам, все равно нас не понять никогда, потому что сволочи вы все.
М а с к а: Так-так-так-так-так! Чего это еще?
О л ь г а: Потому слова нежного от вас не услышишь никогда, живете инстинктами, гуляете налево и направо без разбора.
Н а т а л ь я: Ой, будто мы не гуляем.
П а в е л: Моя не гуляет.
Н а т а л ь я: С чего ж ты так в этом уверен? Гуляют все.
М а с к а: Конечно все! Слепой, наверное, тоже всех вокруг считает слепыми, потому что другого не знает. Просто не дано ему знать от рождения.
П а в е л: Моя не гуляет. Потому что если вдруг - точно ноги повыдергиваю.
Н а т а л ь я: Сатрап.
П а в е л: Нет, ну в душе-то я добрый. Тебе вот я точно ноги выдергивать не стану, даже наоборот.
Н а т а л ь я: Ах, лапуся.
М а с к а: Спокойно! Тут могут быть дети! Ну, это если совсем далеко зайти.
О л ь г а: Андрюш, объясни. Ты говоришь, что хочешь, поступаешь, как вздумается, и при этом все тебя любят. Почему так?
М а с к а: Любят? (посмеивается) Конечно, любят. Одни любят перспективного трудоголика, другие собутыльника, третьи любовника. А на то, какой я там, где-то глубоко внутри, что я, всем, в общем-то, наплевать. И это нормально.
О л ь г а: Что ж там внутри такого особенного?
П а в е л: Неужто цирроз?
М а с к а: Чего там, чего там. Организм. Растущий.
Е в г е н и й: Слышь. Хватит ему, уже, расти.
П а в е л: Во-во, и так скоро штрафы на кладбище писать начнут, за прогулы.
М а с к а: Ну нафик. Я лучше косить буду.
О л ь г а: Молодой человек, у которого все так прекрасно складывается, и он чем-то еще недоволен. Не верю. Ты просто через чур меркантилен, да к тому же хочешь все и сразу, а так не бывает.
М а с к а: Вот! Ты поразительно права. Чего-то вдруг жрать захотелось, причем всего и сразу.
Е в г е н и й: Мне, кстати, тоже. Пойдем чего-нибудь прикупим.
М а с к а: А зачем идти. И тут все есть. (М а с к а встает, подходит к урне, опускает туда руку, достает газету) Вот, газета, сегодняшняя. «В результате взрыва в столице…». Тьфу. (бросает газету на сцену) Только лес переводят. (лезет в урну, вытаскивает смятую сигаретную пачку) Опять не то. (лезет в урну) О! А вот и еда! (достает кусок булки) И ведь почти не ели. Удачно, удачно. (подносит ко рту) Ну вот, после свежих новостей аппетит пропал! (бросает булку на сцену)
О л ь г а: Мерзость какая.
П а в е л: Правильно, мучное вредно. И еще от него не пьянеешь. В пиве и так достаточно калорий.
Н а т а л ь я: По-моему пора бы и вырасти. Надеюсь, ты меня сегодня убедишь, в том, что ты большой мальчик?
М а с к а: Разумеется… надейся! Обязательно надейся! Вот надеяться это как раз очень правильно, это… ух!
(пауза)
А л е к с а н д р: Все-таки жизнь скучна.
О л ь г а: От чего же? Просто нужно завести себе какие-то интересы. Развиваться…
М а с к а: Из эмбриона в труп.
О л ь г а: Опять ты настроение портишь.
М а с к а: Заметь, только тебе.
О л ь г а: Ты становишься невыносим.
П а в е л: А куда это ты его выносить собралась?
Н а т а л ь я: Мне он нравится, а я тебе милый?
М а с к а: Я тобой так просто восхищаюсь, страсть моя. (подходит к Наталье, тянет губы к ее лицу, в последний момент хватает ее за нос, отпускает, отходит в сторону) Иди ты. К мужу!
Н а т а л ь я: Ты с ума сошел?
М а с к а: Да, и давно, вы просто не заметили. Просто иной раз что-то рвется наружу, расплескивается. Порой, хочется залезть вот так на эту лавку, (залазит на лавку), и заорать во всю глотку: (кричит) люди! Да неужели вы сами себе не противны! (спрыгивает с лавки)
О л ь г а: Люди же кругом!
М а с к а: Люди, наверное, да, я тоже когда-то что-то слышал о людях. Где-то, наверное, и есть. Впрочем, мне уже пора. До скорого!
Е в г е н и й: Ты куда?
П а в е л: Пиво даже допить не успели.
М а с к а (отходит к краю сцены, вполголоса): Я не успею всего, что хочу, я ничего не хочу. Я не успею всего, что надо, я не знаю что надо. Впрочем, если я выйду из комнаты, меня все забудут. (уходит)
Е в г е н и й: Конечно, вот если бы он шесть дней в неделю по двенадцать часов в день поработал, куда б менее резвым был.
(В левой части сцены гаснет свет, в правой загорается. Андрей печатает на машинке. Входит М а с к а)
М а с к а: Что ж, мы честно боролись. (пауза) И честно проиграли. Я тебе больше не нужен. (пауза) Пока что.
А н д р е й: Что это значит?
М а с к а: А значит это лишь то, что тебе пора возвращаться.
А н д р е й: Возвращаться? (пауза) Но мне нечего там делать. Там нет ничего для меня. Лишь пустота. Лишь безразличие. Позволь мне остаться? Позволь мне…
М а с к а: Нет!
А н д р е й: Но для чего все это? Я уже достаточно был там. Я…
М а с к а: Нет!
А н д р е й: Впрочем, ладно. Раз ты покидаешь меня, раз все складывается именно так. (пауза) Ведь я могу, я могу уйти в монастырь, в отшельники, или просто уйти, уйти навсегда. Да, мне так просто сделать это сейчас, так просто. Меня ничто здесь больше не держит. Я больше ни во что не верю. Я ни на что не надеюсь. (пауза) И даже лю…
М а с к а: Поздно! (пауза) Она уже здесь!
(в левой части зажигается свет, на лавке сидит Алена)
Занавес
Действие 3
Сцена 1
(Правая часть сцены темна. Левая освещена. На скамейке сидит А л е н а. Мимо, опустив голову, сгорбившись, проходит Андрей)
А л е н а: Молодой человек. (громче) Молодой человек! (Андрей останавливается, поворачивает голову) Да, вы. У вас не будет сигареты?
А н д р е й: (рассеяно) Нет, нет (пауза) Я не курю.
А л е н а: Честно говоря, я тоже.
А н д р е й: А зачем же тогда спросили?
А л е н а: Ну. (пауза) Я наблюдала за вами. Честно говоря, наблюдала целый час. Вы сидели вон там, (показывает за сцену) на лавке со своими друзьями. И вы мне показались очень интересным человеком. Я захотела с вами заговорить, но… (пауза, А л е н а проводит пальцами правой руки по левой руке, от плеча до запястья) Но мне было как-то неловко подходить к компании. На мое счастье, вы встали и прошли мимо. (пауза) Замечательный день сегодня выдался?
А н д р е й: Пожалуй.
А л е н а: Солнечно. Тепло, но не жарко. Наверное это из-за ветерка. (пауза) Это ведь из-за ветерка, как вы думаете?
А н д р е й: Возможно.
А л е н а: Со своими друзьями вы были куда более общительны. Ну, мне так, по крайней мере, показалось. Вы поссорились?
А н д р е й: Нет. Нисколько. Просто мне захотелось побыть одному, поэтому я ушел. Я хотел, хотел. (пауза) Не знаю, просто…
А л е н а: Быть может, я поступила нехорошо, нарушив ваше уединение? (пауза, поигрывает левой ногой) Если хотите, я уйду. Мне уйти?
А н д р е й: Нет, что вы! Останьтесь! Останьтесь, пожалуйста, прошу вас.
А л е н а: Ну раз уж только, потому что вы просите. (пауза) А ведь правда это здорово? (пауза) Прекрасный летний день, мы вот с вами разговариваем о том, о сем. (пауза) Ну отвечайте, отвечайте!
А н д р е й: Даже не знаю. Я как-то странно себя чувствую. Будто туман вокруг. Будто мир куда-то убегает, уносится.
А л е н а: Вам нехорошо? Присядьте. Присядьте, я вам говорю! (встает, берет Андрея за руку, садятся на лавку) Так что же с вами?
А н д р е й: Не знаю. Что-то странное. Я что-то чувствую, что-то такое, будто... (пауза) Мне почему-то тяжело с вами говорить. Будто. Будто я забыл все слова и теперь, понемногу стараюсь вытащить их, выскрести из онемевшей памяти. (пауза) Какое-то странное чувство. Будто внутри все сжимается, скручивается. (пауза) Я как маленький мальчик, который вдруг нашел на улице кусочек цветного стеклышка, и вдруг, в один момент, весь мир перестал для него существовать. Он даже не знает, что нашел, он не знает, что станет делать со своей находкой, но он бежит домой, бережно сжимая свой клад, чтобы надежно спрятать. А затем он станет тайком от всего мира, всего лишь на какую-то минутку доставать свое сокровище, смотреть, радоваться, восхищаться. И пусть… Пусть для всего мира это будет только кусок цветного стекла.
А л е н а: Я все-таки в вас не ошиблась! Вы очень красиво можете говорить! Наверное, вы очень умный?
А н д р е й: Нет, что вы. Я, честно говоря, даже и не знаю, что это значит, быть умным.
А л е н а: Вы умный! Это сразу видно. Не спорьте со мной! (пауза) И еще красивый. (пауза) Вот если бы я, например, сказала, что вы глупы, вы как бы отреагировали?
А н д р е й: Хмм. Даже не знаю, откровенно говоря. Мне кажется, вы не стали бы такого говорить.
А л е н а: Почему бы, не стала? Впрочем, вы правы. Я не люблю лгать, совсем. (пауза) Ой, ведь мы с вами до сих пор еще не знакомы! Это же ужасно! Как тебя зовут?
А н д р е й: Хорошо, что мы перешли на «ты». Я уже стал пугаться, что слишком старо выгляжу для этого. Меня зовут Андрей.
А л е н а: А я А л е н а. Очень приятно.
А н д р е й: Послушай, ты не против, если мы куда-нибудь пойдем? Прямо сейчас? Тут слишком много моих знакомых и я боюсь, боюсь, что они могут меня заметить. А я теперь совершенно не хочу находиться в их обществе. Особенно теперь.
А л е н а: Ой! То есть ты приглашаешь меня на свидание? Как все это неожиданно.
А н д р е й: Отчего же неожиданно?
А л е н а: Ну, даже не знаю. Я просто хотела немного поговорить с тобой, посидеть радом, а так, чтобы у нас свидание, (хихикает) никогда бы не подумала!
А н д р е й: Ты… Ты не хочешь?
А л е н а: Почему же? Наоборот, я с радостью. (пауза) Просто, просто неожиданно как-то все это. Хотя, признаюсь, так даже и приятней. Пошли?
(встают, уходят)
Сцена 2
(В правой части сцены на кровати лицом к залу лежит Андрей, левая часть темна)
А н д р е й: Она мила. Впрочем нет, даже интересна. (пауза). Как же?... Как же она сказала? «Я тоже вижу несовершенство мира, и потому окопалась, заперлась в своей келье, своем мирке. И никого туда не пускаю. Впрочем, от этого, порой, сильно устаешь»… «Своем мирке»… «Своем»… Как же мне все это знакомо. Слишком знакомо. (пауза) Но, довольно. Пора б и уснуть уже. (отворачивается, ненадолго замирает, резко поворачивается к залу, садится на кровать) А голос, а улыбка? Мягкий, нежный голос. Детская, правдивая улыбка. Ах, так бы всю жизнь только ее голос и слушал. Голосочек. Именно так должны петь ангелы. (пауза) Композиторы. Неужели когда-то я думал, что можно наслаждаться музыкой? Глупо, как же глупо я думал. Да ни один композитор, да, даже, если всех их собрать, воедино, и то… И то никогда им не удастся создать звуков, мелодий более сказочных, более чарующих, чем ее голос… (пауза) Но, довольно уже… Спать. (ложится, отворачивается, ненадолго замирает, резко поворачивается к залу, вскакивает с кровати) А как она красива! О, блаженство, какое блаженство видеть все эти маленькие родинки, милые, сладостные, изящные изгибы худенькой шейки. Прелестный, с небольшой, едва заметной, но придающей столько шарма, горбинкой, носик. Волосы… (пауза) Запах ее волос сводит меня с ума, до зуда в зубах, до нервной дрожи. Когда я прикасался губами к ее волосам, о, что это за чувство, что за ощущение! Будто каждый ее волосок, будто каждый ее волосок, рос лишь для меня… (пауза) Как же она сказала? «Ты еще и красив», а потом сделала паузу и добавила: «И очень умен». Я красив! И умен. Нет, не просто умен, а очень умен! (пауза) Конечно, мне говорили подобное и раньше, говорили. Но то все была ложь. Ложь, потому что всем им было от меня что-то нужно. Все они от меня что-то хотели. А она нет. Она просто говорит, что видит. Лишь потому, что действительно так думает! О, счастье! (пауза) Довольно, довольно… Спать.
(звук телефонного звонка, Андрей берет трубку)
А н д р е й: (резко) Да?! (улыбаясь) Привет! (пауза) Да, конечно же не забыл, просто замотался немного. (пауза) Сегодня? Но ведь уже поздно. (пауза) Давай лучше потом как-нибудь? (пауза) Ну когда... Может на следующей неделе? (пауза) Нет, раньше никак не смогу, занят сильно. (пауза) Да, конечно созвонимся. Пока.
(кладет трубку)
А н д р е й: О, это ощущение! Будто в тот момент, в тот первый момент, как я ее увидел, каждая клетка моего тела переплелась, склеилась с каждой ее клеткой, и теперь, мы, разделенные расстоянием и прошлым, все равно остаемся вместе. Склеенные клетки, безжалостно растянутые на километры и часы, беспрерывно пытающиеся обрести состояние покоя, сжаться. Это ощущение почти, нет, не почти, а физическое! (пауза) Не смогу. Нет, точно не смогу. (пауза) Почему? (пауза) Да потому что трус! Да потому что трус и напуган до смерти! Как же! Впустить кого-то еще в свой устоявшийся, знакомый мирок! Трус! Тряпка! (пауза) Сама жизнь дает тебе шанс! Шанс, которого может больше и не будет! (язвительно) Не могу, не могу… (твердо) Могу! Хочу! Верю… Ведь если не сейчас, то может быть и никогда вовсе. Ведь если… Впрочем, к черту речи!
(подбегает к телефону, набирает номер)
А н д р е й: Это я. Знаешь, я тут подумал и решил послать все свои дела подальше! Дел-то у меня много, а ты одна… (пауза) Через час? Отлично! Жду! (кладет трубку) О! Как я напуган! Что со мной? Ведь всякого в жизни насмотрелся, да и наглости не занимать. А тут. Будто я мальчик совсем. Будто все в первый раз. Мне страшно, очень страшно. (пауза) И даже не знаю чего больше боюсь, того что могу не найти любви, или что обрету. (пауза) Впрочем, оставим это судьбе, не стоит гадать. Пока что… (пауза) Она уже скоро будет! Надо все сделать красиво, надо чтобы моя прелесть, моя очаровательная девочка, моя единственная, желанная не почувствовала и тени всей этой унылости моего прошлого!
(достает из-за сцены подсвечники, вино, фужеры, тарелки, расставляет на обеденном столе)
А н д р е й: Так уже лучше. (достает еду, раскладывает) Просто замечательно! Теперь лишь ждать. О, эти жуткие ненавистные минуты ожидания. Они будто вечность. Невозможно, невозможно ждать, но надо. Надо набраться терпения. Скоро, совсем скоро моя девочка будет здесь. А пока лишь ждать.
(ложится на кровать, гаснет свет)
Сцена 3
(темно, звук дверного звонка, Андрей вскакивает с кровати, зажигает свечи)
А н д р е й: Она! Она! (бежит за сцену, выходит с Аленой) Как добралась?
А л е н а: Знаешь, очень удачно. Взяла такси – пробок сейчас совсем нет, на дорогах хорошо, свободно, быстро доехала. А ты чем занимался, пока меня ждал? (смотрит на стол) Ах, какая красота! Ну надо же! Это ты меня ждал?
А н д р е й: Да, вроде.
А л е н а: Какая прелесть! Ну какая же прелесть!
А н д р е й: Тебе нравится?
А л е н а: Нравится ли мне? Ой, он еще спрашивает! Да я просто в восторге! Такой прием устроил. Вино, свечи… Ах, как романтично! А ты сам стол сервировал?
А н д р е й: Да, в общем-то. Может, присядем? (садятся, разливает вино) За что?
А л е н а: Предлагаю за хозяина! Даже и подумать не могла, что ко всем твоим, и так немалым, достоинством можно добавить еще и умение создавать такую красоту!
(чокаются, выпивают)
А л е н а: Да, ничего, что я так поздно?
А н д р е й: Конечно ничего! Я все равно так рано не уснул бы.
А л е н а: А я даже переживать начала. Ну знаешь, по поводу, как ты ко всему этому отнесешься. (пауза) Все-таки девушка, звонит почти среди ночи и приехать хочет. Ты не считаешь меня легкомысленной?
А н д р е й: Что ты! Нет! Ты очень смелая. Я сам, наверное, еще бы очень долго, много времени надо было бы, чтобы решиться на такое.
А л е н а: Хмм. А что в этом такого?
А н д р е й: Это ведь страшно. Очень страшно. Допустить к себе кого-то так близко, что придется снять маску, стать беззащитным. Ведь я не смогу тебе лгать. Никогда не смогу.
А л е н а: Что ж в этом такого страшного?
А н д р е й: Понимаешь, в этом мире я уже ни во что, ни во что не верю. Ни во что кроме… (пауза) Вдруг и это, это последнее рухнет. Что будет дальше? Смогу ли я жить, если все рухнет?
А л е н а: Ничто не рухнет, выбрось эти ужасные мысли из головы, слышишь?! Я никогда не оставлю тебя, никогда – если только ты сам об этом меня не попросишь.
А н д р е й: Я тебе верю. То есть я хочу, очень хочу тебе верить. И поэтому верю. (пауза) Я много уже испытал, столько много, ты станешь последним моим испытанием, последним испытанием, за которым…
А л е н а: Давай еще выпьем? За нас?
А н д р е й: За нас.
(чокаются, выпивают)
А л е н а: И ты, правда, никогда меня не обманешь?
А н д р е й: Конечно, не обману! Ложь нужна лишь тому, кто ищет наживы. А когда. Когда любишь…
А л е н а: Как это приятно. Но вот разве можно, чтобы совсем никогда не врать? Иногда ведь лучше, ну не то что врать, а, что ли, избегать некоторой правды.
А н д р е й: Но только не между теми, кто любит!
А л е н а: Ты что же, любишь меня?
А н д р е й: (неуверенно) Да. Знаешь, я… Я, кажется, кажется боялся себе в этом признаться, но теперь. Я все равно боюсь… Люблю, люблю с момента, когда впервые посмотрел в твои глаза.
А л е н а: Разве это возможно? Так вот сразу, увидел и полюбил. Даже странно как-то. Нет, так, наверное бывает, но мне кажется, что тут что-то другое. Это, наверное, все-таки, природа. То есть, ты мужчина, я женщина, ты шел мимо, я окликнула. Как-то так вышло. Ведь всегда проще полюбить того, кто ближе к тебе находится, не нужно суетиться, искать.
А н д р е й: Но постой! То, что мы вдруг, два совершенно незнакомых человека, мы вдруг оказались рядом, заговорили – может это и есть судьба, может это и есть любовь, завещанная свыше?
А л е н а: Ну, может и свыше, а может и просто.
А н д р е й: Что значит просто? Ты… Ты не меня любишь?
А л е н а: Конечно, люблю. Но, мне кажется, что ты – это все-таки другое.
А н д р е й: Отчего же другое?
А л е н а: В тебе все же говорит природа.
А н д р е й: (вскочив) Не смей, никогда больше не смей говорить мне слова «природа»! Слышишь! Я тебя люблю, люблю. Люблю так, как не любил еще никого, а может, и не полюблю. Природа… К черту природу! Природа не заставляет цепенеть и зябнуть от одного только взгляда, одной мысли… О тебе. (садится)
А л е н а: (подходит к Андрею, кладет руку ему на щеку) Ты что, обиделся? Прости, прости меня пожалуйста. Я честно не хотела. Как-то само, даже не знаю, почему выскочило, прости. Я никогда, никогда больше не стану так говорить. Ты меня простишь?
А н д р е й: Разве можно обидеться на ангела.
А л е н а: (садится) Ну как же здорово! Знаешь, а ты очень добрый. Это очень приятно. Я вот часто думала, почему мне так не везло в жизни, как-то глупо, неправильно все казалось. А теперь я поняла, что все эти серые дни, монотонные месяцы, тусклые года прошли не зря. Потому что я, наконец-то, нашла свое счастье. Тебя. (отпивает из бокала) Замечательное вино! (пауза) А ты всегда будешь таким добрым ко мне?
А н д р е й: Да, я надеюсь, что да.
А л е н а: Что значит – надеешься? Я, например, абсолютно уверена, что если, ну пусть даже случится что-то совсем неприятное – предположим, ты меня бросишь, я все равно буду относиться к тебе точно так же, как и сейчас. И я не буду тебе мешать, потому что ты мне слишком дорог, я лишь буду надеятся и ждать, что ты вернешься ко мне. (пауза) Скажи, а ты меня когда-нибудь бросишь?
А н д р е й: Я не знаю, что будет дальше. Я знаю лишь то, что есть здесь, сейчас. А сейчас ты самая, нет, не самая, потому что слово «самая» уже подразумевает сравнение, а ты единственная. Единственная.
А л е н а: Как здорово! (пауза) Можно я еще спрошу тебя кое-что? Почему ты ни разу не спросил меня о прошлом?
А н д р е й: Странно. Разве есть разница, что было раньше. Теперь новый отсчет времени, новая жизнь, пишущаяся с чистого листа. Прошлое мертво. Будущее – лишь мы, лишь счастье и покой.
А л е н а: Разве тебе не важно, был ли кто-то у меня до тебя?
А н д р е й: Какая мне разница? Я не хочу знать ни о прошлом, ни о настоящем. Ведь в нашем настоящем для нас не может быть никого, кроме друг друга.
А л е н а: Ты прав. Здорово! (пауза) Я тебя тоже люблю. Правда-правда. Ты такой хороший. Нет, ты такой, такой… Один лишь ты и можешь любить, остальные, остальные – так… (пауза) Поздно уже. Что-то мы договорились.
А н д р е й: Что ты! Разве? Мне показалось, наш разговор только начался. Оставайся.
А л е н а: Конечно, останусь. Не станешь же ты выгонять девушку на улицу среди ночи! Я имею ввиду, что мы за столом засиделись немного.
А н д р е й: Вроде замечательно беседуем.
А л е н а: Да (зевая), только спать хочется сильно. Ты здесь спишь? (показывает на кровать) Я помогу расстелить (встает).
А н д р е й: Постой. Мне кажется все это слишком быстро, что ли. Может, еще посидим немного?
А л е н а: Я тебе совсем не нравлюсь?
А н д р е й: Что ты! Да ты для меня все! Все! Я просто не уверен, что… Впрочем, если ты желаешь спать, ложись, я еще посижу немножко.
А л е н а: Как? Ты хочешь чтобы я заснула одна? (пауза) Жалость-то какая. (пауза) Я сегодня, можно сказать, любовника отшила, порвала с ним. Из-за тебя, между прочим. К тебе прибежала. (пауза) Какая жалость. (пауза, подходит к Андрею) Поцелуешь меня перед сном?
А н д р е й: Да.
(короткий поцелуй, А л е н а садится к Андрею на колени)
А л е н а: Мне нравится, как ты целуешься. Так здорово. (Целует Андрея) Ну, спокойной ночи, любимый?
А н д р е й: Да.
(Андрей целует Алену в шею)
А л е н а: (запрокидывает голову, слегка задыхаясь) Какое счастье! Люблю, люблю…
Сцена 4
(В правой части сцены на кровати лицом к залу сидит Андрей, левая часть темна)
А н д р е й: Нет! Нет! Нет… Не хочу… Не желаю! Почему вдруг?! Почему… Почему вдруг именно она? Что в ней такого? Что в ней такого, чего не было бы в других? Ничего... Совершенно обыкновенный человек. Совершенно обыкновенный… (пауза) Совершенство. Как же жжет внутри. Как же… (хватается за голову) О, моя голова! Ее будто сжимают. Боль. Безумство. Невозможно... (пауза) Уйди! (топает ногой) Прочь! (опускает руки, подходит к краю сцены) Милая. Родная. Ненаглядная. Единственная. О, не придумал еще мир слов, таких слов, чтобы они смогли хоть чуть, хоть ну на столечко (показывает щепотку пальцами) сказать, поведать, нежно нашептать… О тебе… (садится на кровать) Она не отвечает уже второй день. Что с ней? Вдруг с ней что-нибудь случилось? Что-нибудь совершенно ужасное? С моей хрупкой прелестной ласковой девочкой… (пауза, встает, садится за письменный стол, пишет, проговаривая вслух) Серый вечер кладет тени тоски на мои мысли. Ибо мысли мои, всем своим существом, всей своей страстью, принадлежат лишь тебе, моя принцесса моего бесконечного блаженства… Принцесса моей невыразимой радости и страсти… Хочу раствориться в тебе навечно, и небо, когда-нибудь, это одобрит… (встает) Нужно позвонить! (бросается к телефону, звонит, долго ждет) Молчит… (пауза) Это невыносимо! Нужно ехать, ехать к ней! Вдруг она сейчас лежит в своей пустой квартире и так же как я, сходит с ума! (пауза) Она обязательно сходит с ума, я это знаю, я это чувствую! Я чувствую ее любовь! Нужно ехать! (берет из-за сцены куртку, одевается) Ехать! (уходит)
Сцена 5
(В левой части сцены на скамейке сидит Андрей, в руках открытая бутылка водки, правая часть темна)
А н д р е й: Нету. Ее нет дома. (пауза) Наивный придурок. Шут. Идиот. Поперся. В полпервого ночи. В двадцатиградусный мороз. (пауза) Куда? Зачем? (пауза) Любовь. Вот такая вот она, эта любовь. (пауза) Назад ехать только на такси. Или пешком. Пешком часа три. Последние деньги потратил на бутылку самой дешевой водки, даже на сок не хватило. (пауза, делает глоток) Как холодно! Как же холодно! Даже водка не спасает. Впрочем, в такой мороз разве что поможет. (пауза) Наверное заболею. Сильно. (пауза) Как холодно и как пусто. Как пусто в душе. Порывы, надрывы. Бред! (пауза) Любовь! (пауза) Нет, конечно тут я не прав, в чем ее винить? Мало ли что у человека? Замоталась, или, может быть в командировку срочную уехала? Кто его знает. Подумаешь, не позвонила два дня, какая трагедия! Я вон родителям неделями могу не звонить, а тут каких-то два дня. А она просто в командировке. Почему бы и нет? Сказали срочно езжай, позвонить не успела. Может быть даже сейчас звонит мне, а я не отвечаю. С ума сходит. Есть не может. Два часа ночи, а меня нет. А она звонит, трубку из рук не выпускает, изнервничалась. (пауза) Как же холодно. До открытия метро не досижу – замерзну. (делает глоток) Надо идти. Хотя и не дойду. Но надо. Быть может подвигаюсь немного, разогреюсь. (пауза) Мороз. Мороз. Я уже почти не могу двигаться. Или от холода, или от пустоты. (пауза) Господи! Ну почему ты позволяешь быть мне столь несчастным?! Почему?! Почему?! Я всего лишь люблю! Люблю нежно, страстно, не жалея себя. Весь отдаюсь любви. Ведь она… Она – это все, все, что есть для меня в этом странном, непонятном мире! Ну неужели я не могу быть рядом с ней всегда?… Всегда слушать созвучие ее чарующего дыхания и немного сбивчивого моего? Чувствовать ласку ее нежных прикосновений? Утолять жажду с ее губ?! Неужели не смогу?! Тогда зачем? Зачем мне все это? Зачем? (пауза) Холодно, ужасно холодно. Надо заставить себя идти. (встает, медленно идет)
(входит Е в г е н и й)
Е в г е н и й: Андрюха! Ты ли это?
А н д р е й: Женька? Привет.
Е в г е н и й: Ты чего тут делаешь так поздно?
А н д р е й: Длинная история. Потом расскажу. Домой пора.
Е в г е н и й: Домой? Как ты домой-то попадешь?
А н д р е й: Такси поймаю.
Е в г е н и й: Такси?! Да ты в это время полчаса минимум ловить будешь, а сам вон дрожишь, даже посинел. Пойдем, подвезу.
А н д р е й: Не знаю. Удобно ли тебе?
Е в г е н и й: Знаешь, не знаешь, а пошли! Я тебе замерзнуть не дам! (берет Андрея за руку) Салатики на похоронах – это может и хорошо, но живой ты мне гораздо приятнее. Пошли.
А н д р е й: Спасибо, пойдем.
Е в г е н и й: А я работаю здесь, в двух шагах. У меня завал на работе, завтра надо проект заказчику выдавать, а мы не успевали. Вот и пришлось до двух ночи пахать… (уходят)
Сцена 6
(В правой части сцены на кровати сидит Андрей. В руках полупустая бутылка водки)
А н д р е й: Вроде как-то много… (кашляет) Но еще чуть-чуть можно. Малость самую. (пауза) От пятидесяти грамм-то ни с кем еще ничего не случалось. (пауза) Не, не. Точно не случалось. Хотя даже если и случалось, подумаешь. (пауза, осматривается вокруг) Чего то хотел. (смотрит на бутылку) А, да. (делает большой глоток, перебарывает тошноту) Плохо улеглась. Неспокойная, зараза. Как это пить-то. Еще б чуть-чуть и назад вышла. Надо было это, закусить чем-то. (пауза) Да и вообще, хорош. Надо с этим заканчивать. Все! (встает, подходит к столу, ставит бутылку, тут же хватает, делает глоток, сильно кривится). Как, хорошо-то! Что-то я хотел. Что-то хотел… И ладно. Потом. Вспомню. (пауза, садится на кровать). А, точно. А-ле-на. (пауза) Да пошла она! Подумаешь. Аленой больше, Аленой меньше. А л е н а. Ха! А-ле-на. Аленка. Аленушка… Стерва! Сучка!... (пауза) День то какой. Солнце. Жизнь, жизнь пре-кра-сна. (ложится) Кого я обманываю. Придурок! (пауза) Еще хоть слово, хоть звук от нее услышу, нет, нет, просто, хоть ничего не услышу даже. Вот, а это мысль, сейчас позвоню е и закричу «А иди ты к такой-то матери!». Сейчас, поднимусь только.
(звук телефонного звонка, Андрей вскакивает берет трубку)
А н д р е й: Да?! Да. Привет. И я рад тебя слышать. Конечно, можно! Жду, очень жду, не опаздывай! (кладет трубку) Приедет, она скоро приедет! О, я счастлив! Как замечательно! Я люблю эту жизнь! Люблю! Но я совсем пьян. Тьфу. Нехорошо. Очень нехорошо в таком виде. Хоть этому, что ли, в кровь не дать впитаться. Надо бы. А то совсем нехорошо. (уходит за сцену, слышно, что Андрея рвет, возвращается)… Час, всего лишь час! Часок, часочек, и она будет рядом! Всего лишь часик! (ложится на кровать)
(гаснет свет)
Сцена 7
(В правой части сцены на кровати сидит Андрей, звук дверного звонка, Андрей уходит за сцену, возвращается с Аленой)
А л е н а: Привет милый. (целует Андрея) Ты что, расстроился?
А н д р е й: Да нет, с чего?
А л е н а: Ну прости, я немного задержалась.
А н д р е й: Да ерунда какая. Всего-то на шесть часов. В сутках-то их аж двадцать четыре.
А л е н а: Знаешь, хотела дела доделать, забегалась. А потом уснула, случайно.
А н д р е й: От большой страсти, видимо.
А л е н а: Что?
А н д р е й: Что?
А л е н а: Ты сказал что-то, я не расслышала.
А н д р е й: Выпить, говорю, хочешь?
А л е н а: Выпить? А чего?
А н д р е й: Водки.
А л е н а: Водки? Да ты что? Я водку не пью.
А н д р е й: А я пригублю пожалуй, самую малость. (наливает в стакан, выпивает, кривится)
А л е н а (подходит к Андрею, обнимает): Ты прям сам не свой!
А н д р е й (улыбаясь): Да все хорошо. (обнимает) Ты знаешь, я просто тебя ждал, очень ждал. Как хорошо, что ты приехала. Как же хорошо. (целует щеки, лоб) Присядем?
А л е н а: Да, конечно. (садятся) Я тоже счастлива. Счастлива, что ты у меня есть.
А н д р е й: Я вот тут рассуждал, на счет любви, и вот чего придумал. Ты знаешь, что такое любовь?
А л е н а: Что же?
А н д р е й: Непреодолимая, необъяснимая тяга к кому-то. Действительно, разве возможно, понять, почему, скажем ты, а не кто-то еще? Я думал об этом, много думал. И единственное, что я понял – это то, что мне этого не понять никогда!
А л е н а: Ну все наверное можно объяснить.
А н д р е й: Но никакое объяснение никогда не покажет истины! Значит, к черту все объяснения! Просто нужно принимать все это как счастливую данность.
А л е н а: Я принимаю.
А н д р е й: В обще, я вот еще, что понял. Когда двое начинаю только встречаться, им кажется, будто они одно целое – одни мысли, одни желания. Что они во всем понимают друг друга. Но проходит время, и вдруг между ними находится очень много различий. Начинаются ссоры, скандалы. И дальше все зависит лишь от баланса эгоизма и любви в организме каждого. Ведь, чтобы любить мало отдать всего себя, нужно получить столько же взамен. Иначе. Иначе это уже не любовь. (пауза) Ты о чем задумалась?
А л е н а: Ни о чем. Тебя слушаю. Просто, просто я с тобой во многом согласна, очень во многом. Но не могу сказать об этом так же хорошо.
А н д р е й: А знаешь, ну это все! Сегодняшняя ночь посвящается нашей страсти. Мы сбежим из этого мира! (пауза) Твой голос насквозь пропитывает душу алкоголем любви. Твои глаза – два пылающих негой уголька - достаточно лишь мельком очутиться под твоим очаровательным взглядом, и я вспыхиваю блаженным пламенем страсти…
А л е н а: Как это красиво!
А н д р е й: Ласка твоей улыбки льстиво лелеет молящее сердце, и оно пускается плясать, виляя сладостью прелестного мгновения любви. И судьба благословляет. (обнимает Алену)
А л е н а: Я таю…
(гаснет свет)
Действие 4
Сцена 1
(Левая часть сцены темна. Правая освещена. На кровати сидят Андрей и А л е н а, в их руках бокалы с вином. На столе полупустая бутылка вина)
А н д р е й: Ну! За год! За наш год! Подумать только, мы уже целый год вместе. Столько всего было. Ругались, расставались, мирились, опять расставались. И все-таки, не смотря ни на что вместе! За нас!
А л е н а: За тебя!
А н д р е й: И за тебя! (чокаются, отпивают)
А л е н а: Ведь действительно странно. Сколько ругались – да, почти, постоянно, и все равно не можем друг без друга. Столько проблем, порой мне казалось, что весь мир против нас, и все-таки… Почему так?
А н д р е й: Все просто. Ведь это любовь – а любят не потому что, а несмотря на…
А л е н а (берет Андрея за руку): Что у тебя с рукой?
А н д р е й: Порезался.
А л е н а: Порезался? Как же можно так порезаться? Ты что, сам это сделал?
А н д р е й: Ну да, в общем.
А л е н а: Зачем? Это же ненормально!
А н д р е й: Просто я тосковал. По тебе. Не знаю, мне, вдруг, показалось, что мы больше никогда не увидимся. Стало так невыносимо. Так ужасно. Почему ты не отвечала на звонки?
А л е н а: Так зачем же себя калечить?
А н д р е й: Зачем. Порой нужно, нужно что-то сделать. Испытать физическую боль, чтобы не дать раздавить себя моральной. Может и глупо.
А л е н а: Ну, знаешь. Ты так, гляди, и меня еще, чего доброго, прирежешь.
А н д р е й: Иногда мне кажется, что я смог бы это сделать. Я даже представлял, как все это случиться. Вот ты идешь, тут подхожу я и вонзаю нож. Это будет обязательно на улице, днем, когда много людей вокруг. Я убью тебя и умру рядом, истекая слезами.
А л е н а: Кошмар. Ты, оказывается, опасен. (пауза) Ты что, вправду можешь меня убить?
А н д р е й: Нет. Конечно, нет. Что задумалась?
А л е н а: Задумаешься тут.
А н д р е й: Знаешь, вся моя жизнь не имела никакого смысла, была пуста. Лишь теперь, с твоим появлением, жизнь стала для меня чем-то ценным, осязаемым. Я забываю слова – все в мире стало носить твое имя.
А л е н а: Ага, особенно два месяца назад, когда ты сбежал от меня с этой наивной дурочкой Юлей.
А н д р е й: Стоп! Хватит! Эту тему мы давно закрыли.
А л е н а: Ну уж нет, почему ж хватит. Ты говоришь красивые слова, а поступаешь совершенно наоборот.
А н д р е й: Какого черта ты тогда забралась на колени к Диме? А кто водил пальцами весь вечер по его лицу? Пальцами, понимаешь, пальцами кто водил?
А л е н а: Ни к кому я на колени не садилась!
А н д р е й: Конечно, это было массовым видением. Все тебя оклеветали!
А л е н а: Даже если и было что – это же ведь так, по-дружески. И тем более, если я это и сделала, то лишь после того, как ты подсел к Юле.
А н д р е й: Бред. Какой же бред. Во-первых, подсела она, во-вторых, я не стал противиться лишь потому, что видел, слишком хорошо видел тебя и Диму.
А л е н а: Ну раз так, о чем нам вообще говорить? (встает)
А н д р е й: А как же наша любовь? Любовь наша как?!
А л е н а: Никак. Ты меня не любишь.
А н д р е й: (встает, обнимает) А кого ж я люблю? Люблю. Слышишь? Люблю!
А л е н а: Правда? (Андрей целует Алену) Ну ладно. (пауза) Только никогда больше не говори со мной так, как сейчас говорил.
А н д р е й: Хорошо, родная. Знаешь, а давай пообещаем друг другу, что больше никогда, чтобы не случилось, мы не станем ругаться?
А л е н а: Давай.
А н д р е й: Клянусь.
А л е н а: Клянусь. (поцелуй) И ты больше не станешь меня ни чем попрекать?
А н д р е й: Разве я попрекал тебя когда-нибудь.
А л е н а: Ой. Да ты вечно ищешь что-то, чем можно меня задеть, обидеть.
А н д р е й: Ты про что?
А л е н а: Да ты постоянно цепляешь меня!
А н д р е й: Например?
А л е н а: А что примеры? Постоянно!
А н д р е й: Приведи пример.
А л е н а: Ну например, тебе не нравится, как я готовлю.
А н д р е й: И что?
А л е н а: Я знаю, что я плохо готовлю, но зачем меня этим попрекать постоянно!
А н д р е й: Да всего лишь один раз и сказал. Давай будем вместе учиться – дел-то.
А л е н а: Нет, ты специально постоянно меня попрекаешь, во всем. Я знала, что в конце концов, стану тебе противна, что в конце концов ты меня бросишь.
А н д р е й: Стоп, стоп, стоп, стоп, стоп. Меня все устраивает.
А л е н а: Почему ты опять меня оскорбляешь?
А н д р е й: Фуф. Давай немного отдохнем. Мне кажется, ты устала.
А л е н а: Да, я устала. (пауза) У меня когда-то был любовник. Он дарил мне цветы, подарки. До сих пор иногда хочет подарить что-нибудь – я не беру.
А н д р е й: О, проституткам тоже дарят. То сто долларов, то двести подарят, каждый день, и, причем, всегда разные, а главное, очень хорошие люди.
А л е н а: Я не поняла.
А н д р е й: Разве я мало тебе дарил?
А л е н а: Да причем здесь подарки! С ним бы я могла быть счастлива. Он бы всюду был со мной, исполнял бы все мои капризы, с ним бы я, по крайней мере, была уверена в завтрашнем дне. А так.
А н д р е й: И какого же хрена ты не с ним?
А л е н а: Не знаю. Все может.
А н д р е й: Аут!
А л е н а: Ты чего?
А н д р е й: Забудь. (пауза) Я не пойму одного, когда мы в кровати, мы самые счастливые люди на свете. Но стоит нам оттуда выползти, и мы делаемся врагами. Разве не стоит жизнь, всю эту мерзкую жизнь прожить так, будто мы под одеялом?
А л е н а (после паузы): Мне надо в мастерскую заехать. С часами что-то – пускай посмотрят. Как ты думаешь, это дорого, часы отремонтировать?
А н д р е й: Не знаю. Не сталкивался.
А л е н а: Плохо. Ну ладно, на месте узнаю. Побежала я.
(А л е н а уходит)
А н д р е й: Ангел мой! Ты есть все, что существует для меня. Ты есть, лишь бесконечное блаженство и счастье. Жаль, что мир не придумал слов, способных полно сказать о тебе, но куда ему, встретить такую? Я знаю лишь одно: рядом с тобой я только бесконечный покой, ибо все прочее уходит, словно тени, под пристальным взглядом Луны. Даже любовь слишком слабое слово. (пауза) Ангел мой, ну зачем ты опять ходила в парикмахерскую, обрезать крылья!
(садится на кровать, закрывает лицо руками, входит М а с к а)
М а с к а: Ого. (берет бутылку вина со стола, хочет сделать глоток, передумывает, ставит бутылку) Отрава этот ваш алкоголь. (пауза) Ну, чего нового? (Андрей не поднимает головы, М а с к а громче) Чего нового говорю?
А н д р е й: Плохо мне.
М а с к а: Нового чего говорю? (пауза) Молчишь? Ну и ладно, сам знаю. Любовь, ты не понят, ты страдаешь. Там еще полный набор разных эпитетов. Бла-бла-бла.
А н д р е й: Не смешно.
М а с к а: Я разве сказал что смешно? Жалко скорее. Ты выглядишь жалко.
А н д р е й: Почему? Ведь я просто люблю. Я знаю это, каждая частица тела знает об этом. Но все как-то не ладится. Эти постоянные ссоры, споры, скандалы. Порой мне уже ничего не хочется, и лишь глаза безмолвно набухают слезами.
М а с к а: Ну. Подумать только! Он страдает! Может, ты без ног остался? Или ослеп? Да нет, вроде жив, здоров и даже сыт, и вполне румян.
А н д р е й: Причем здесь это!
М а с к а: Сильная страсть еще никого до хорошего не довела. Кстати, ты говоришь ссоры, скандалы. Видать запамятовал, что помимо любви еще и жизнь есть. Жизнь, со всем ее бытом, нервотрепкой. На кого ж спускать пар, если не на того, кто тебе ближе?
А н д р е й: Что? Да разве это… Это правильно? Близких нужно…
М а с к а: Еще скажи «Я не такой. Нет, нет – это вот все они, а я не такой».
А н д р е й: Самое страшное, что я настолько запутался, что перестал верить в любовь. Пять минут назад она называла меня любимым, единственным. Но проходят пять минут, всего лишь каких-то пять минут, и вот я уже последняя сволочь. Я ведь сделал много хорошего, но она помнит, точнее, вспоминает мне лишь плохое, то, что следует вычеркнуть, забыть.
М а с к а: А что ж тут такого? Вполне естественно. Ты меня сколько не видел? Сколько не желал видеть? То-то. Друзья вспоминаются в беде и забываются в радости.
А н д р е й: Прости, но мне казалось, я был действительно счастлив. А теперь не знаю. Не понимаю, почему мир так жесток.
М а с к а: А кто дал тебе право думать, что мир не жесток? Кто ты, чтобы учить мир, каким ему быть?
А н д р е й: Не знаю. Не знаю. Не хочу так. Хочу гармонии, вечной. Спокойствия.
М а с к а: О-о-о… Да еще и вечной. Чтобы обрести спокойствие нужно прежде всего перестать чувствовать. Щелк вот так вот (щелкает пальцами), и перестать. Тогда будешь спокоен. Но ведь ты не желаешь этого.
А н д р е й: Разве возможно после этого остаться человеком?
М а с к а: А кто ж вообще знает, что это значит – быть человеком. Догадок и домыслов, конечно, много. Но на том все и заканчивается. А пока что, желаешь радоваться, будь готов и страдать.
А н д р е й: Ты пойми, закрываю глаза и вижу ее, я уже даже боюсь разговаривать с людьми, постоянно срывается ее имя. Люблю. Люблю. Но стоит нам оказаться вместе, рядом, и все эти мелочные, незначительные обидки, обидочки, которые, будь это не она, а другой человек, я бы и не заметил, убивают. Убивают все, что желаю, чувствую.
М а с к а: Человек не создан, чтобы любить так. Не выйдет ничего, а жизнь свою загубить может. Что-то должно погибнуть – ты или твоя любовь. И тут я не дам тебе выбирать. (пауза) Люди, люди. Почему же, зачастую, ваша любовь бежит прочь и посылает всё к чертям, а равнодушие, и даже ненависть, льстиво улыбается, приветливо смотря в лицо.
Сцена 2
(Левая часть сцены темна. Правая освещена. Возле стола стоят Андрей и А л е н а)
А л е н а: Привет!
М а с к а: Привет счастье мое!
А л е н а: Ну, рассказывай, чего делал все это время?
М а с к а: Да так, всякого помаленьку, а, по сути, и ничего, если все сложить.
А л е н а: Наконец-то мы увиделись (целует Маску) Как странно, у тебя нет выпивки?
М а с к а: Нету.
А л е н а: Почему это?
М а с к а: Да что-то надоело пить, честно говоря.
А л е н а: Вот радость-то. (пауза) А ты слышал, говорят со следующего месяца проезд опять подорожает?
М а с к а: Да? И намного?
А л е н а: В полтора раза.
М а с к а: Плохо это.
А л е н а: Да, просто ужасно, сколько можно! (пауза) Представляешь, захожу в лифт, за мной мужик, датый немножко, посмотрел на меня оценивающе и говорит: «Какая красивая девушка»!
М а с к а: Вот оно как. Надо с ним разобраться будет.
А л е н а: Почему это?
М а с к а: А чего он, гад, на тебя заглядывается? Я ревную.
А л е н а: Ну да, как сам ни пойми где и с кем шляться, так это нормально, а как на меня кто посмотрел, так уже и ревновать.
М а с к а: С кем это я шлялся?
А л е н а: Как с кем? Ты же ездил в гости к Женьке недавно?
М а с к а: Да. Женька, кстати, жалел, что ты не приехала и вы так и не познакомились.
А л е н а: Там же были девушки с вами?
М а с к а: Разумеется, были.
А л е н а: И неужели ты ни с кем не пофлиртовал даже? Хотя зачем флиртовать, людей стеснять, всегда можно в ванной запереться, если вдруг очень надо.
М а с к а: По личному опыту знаешь?
А л е н а: Что?
М а с к а: Нет, говорю, зачем запираться? Прямо за столом оргию и устроили. Когоо стесняться-то?
А л е н а: Зачем ты мне грубишь?
М а с к а: Я?
А л е н а: Ты!
М а с к а: А-а-а. Не помню ни одного грубого слова. Например?
А л е н а: Ну, что, например? Ты надо мной издеваешься? Я… (М а с к а прижимает палец к губам Алены)
М а с к а: Т-с-с. Тихо-тихо-тихо. Здравствуй любимая. (целует)
А л е н а: Ах. (пауза) Все равно, что-то в тебе изменилось. Ты ко мне стал как-то иначе относиться. Почему так?
М а с к а: Тебе просто показалось.
А л е н а: Как же, показалось. Помнишь, какие ты слова мне раньше говорил? А сейчас все больше молчишь.
М а с к а: Говорил. Но не всегда получал на них ответ. Да и слов в языке не так много. Выговорил. Повторять не хочется, а выдумывать не могу.
А л е н а: Раньше выдумывал.
М а с к а: Это потому что молод был и глуп. А теперь старенький стал. (кряхтит) Вот видишь – даже кряхчу.
А л е н а: Ты от меня что-то скрываешь? У тебя еще кто-то есть?
М а с к а: Зачем?
А л е н а: Знаю я вас мужчин, вам лишь бы свежей крови подливай, да побольше.
М а с к а: Ну, в отличие от тебя, я очень хорошо знаю лишь одного мужчину – себя. За других ничего сказать не могу. (пауза) А мне, кроме тебя, никто не нужен.
А л е н а: Это правда? Правда?
М а с к а: Послушай родная, ты знаешь мою жизнь от и до. Я ничего от тебя не скрываю, потому как считаю все сделанное собой, все, ну не то что правильным, а, по крайней, мере оправданным. Ты же отнюдь ничего мне не рассказываешь. Я, зачастую, не знаю, где ты бываешь, с кем. И самое гадкое, что когда я спрашиваю – ты не отвечаешь мне. Ну, или бросаешь поклевать какие-то крупицы. Пора б научиться или самой рассказывать или перестать спрашивать.
А л е н а: Я думала тебе все это не важно.
М а с к а: А мне все это важно.
А л е н а: Странный ты. Зачем тебе это знать?
М а с к а: Ну мало ли… (пауза) Давай чаю выпьем?
А л е н а: Я не хочу, спасибо.
М а с к а: И ладно тогда. Спать я пойду пожалуй. (зевает) Устал что-то. Пойдем?
А л е н а (вздыхая): Пошли.
Сцена 3
(Левая часть сцены темна. Правая освещена. На кровати лежит Андрей. Входит М а с к а)
М а с к а: Вставай. Кончено.
А н д р е й: Ты про что?
М а с к а: Про все.
А н д р е й: Расстались? Как?
М а с к а: Да как. Как-то, по-простому, банально. Сказали «пока» друг другу, да и поняли, что больше не встретимся. Это вы расставались через день, и каждый раз навсегда, да все с большими скандалами. И лишь для того, чтобы встретиться вновь.
А н д р е й: Мне страшно. Как, для чего жить дальше?
М а с к а: Как? Да, как и все люди живут. Найдешь себе кого-нибудь еще.
А н д р е й: Что значит найдешь? Находят бездомных собак, но…
М а с к а: И кого-нибудь тоже. (пауза) Так вот, найдешь этого кого-нибудь, будешь спокойно жить в глупой возне. Постепенно перестанешь чувствовать, желать, верить, да что там, даже помнить обо всем этом – заполнишь жизнь мелкими и совершенно необходимыми заботами. Будешь думать о тысячах глупых вещей – политике, спорте, где мясо купить дешевле, короче обо всем том, что позволяет забыть. Забыть все живое, что было в тебе. В общем станешь абсолютно нормальным человеком.
А н д р е й: Но хочу ли я этого?
М а с к а: А кто тебя спросит? Мир таков. И ты станешь таким.
А н д р е й: Грешнику было назначено наказание. Он должен был закатить огромный валун на гору. Он пытался, старался из последних сил, но всякий раз, когда ему казалось, что он наконец-то смог, что еще секунды, мгновения, и конец всем его страданиям, валун скатывался вниз. Так же у меня. И с Аленой, и со всем миром. Я будто пытаюсь вытолкнуть мир на гору, чтобы увидели все они, что это значит – жить. Чтобы захватило дух, выступили блаженные слезы и прокричали «Мы живы»! Понимаешь? Они же не живут! В них не осталось ничего живого! Ничего от человека!
М а с к а: Э-э-э, брат. Прости, но глупо. Не надрывайся ты так. Себя пожалей.
А н д р е й: Но чего, ради?
М а с к а: Проживешь подольше.
А н д р е й: Смерть. Это страшное слово. Впрочем, раз уж, она неизбежна и вечна, то какая разница? На день, на год. Ради того, чтобы жить, ты предлагаешь мне умереть при жизни. Абсурд. (пауза) Меня подводила вера в человека, вера в то, что человек может стать лучше, чем он есть.
М а с к а: Наконец-то ты начал понимать.
А н д р е й: Мир совсем не так плох. Мир логичен, хотя понять его логику людям не дано. Люди. Быть может так и надо. Так и надо. Жить, как живется, как умеют. Все правильно, потому что все именно так, как должно быть. Все логично. (пауза) Но уже без меня.
(Андрей встает)
А н д р е й: Я закрываю тяжелые шторы. Я не хочу видеть улицу, кишащую бесполезно беззаботными людьми. Это жизнь! Это? Жизнь? Жизнь…. Я видел много этой жизни, достаточно, чтобы ощущать тошноту. Если я захотел бы отразиться еще одной картинкой в вашей памяти, то это выглядело бы: одинокий, пьяный, докуривающий последнюю сигарету на гремящем ветром балконе. Как мы любим красоваться, опошляя красоту. Сколько нас таких, маленьких, захлебывающихся бытом островков отчаяния? Почему мы никогда не встречаемся? Я слышал, что скитающиеся души умерших, не замечают друг друга. Но разве «живые» – не правда ли смешное слово, разве замечают они друг друга. Человеку необходимо отчаянье, чтобы увидеть кого-то еще. Пленники глупости. Да, как много погибло моих братьев, с которыми я никогда не поговорю. Великолепие смертного одра – ты лежишь, ты осознаешь, и ты не теряешь секунды на мораль приличий. Споры, споры - мы не разные, нас просто нет. Мечемся из одного жизненного угла в другой, ищем цель, и она приходит. Старуха с косой? Или освобождение? И мы боимся, ибо привыкли к этой гнусной суете. Столько поводов заплакать, но мы смеемся. Просто, слишком просто. Творить очередную банальность, возносясь над банальностью. Пусть все будут при смерти. Блюя и харкая, может они смогут ожить, и не уже не придумывать себя, не метаться. Рай, мой дивный, сладкий рай, болтающийся в петле. Ничего. Пустота. Смерть. Что за слово…. Сме-рть, и каждая буква холодом пробегает по телу. Пустота. Ничего.
М а с к а (кашляет): Нам пора.
(Андрей и М а с к а подходят к окну, Маски перелазит через окно. Входит А л е н а)
А л е н а: Стой!
А н д р е й: Что?
А л е н а: Не уходи!
А н д р е й: Почему? Я сказал все, что мог. Говорить больше, чем было сказано, ни к чему. Значит и здесь мне оставаться уже не зачем.
А л е н а: Но ты не должен! Ты не имеешь права!
А н д р е й: Отчего же?
(Входит А л е к с а н д р)
А л е к с а н д р: Хотя бы оттого, что не тебе решать, когда уйти. И пока земля тебя держит, пока ты нужен этой земле, ты должен, ты обязан жить.
А н д р е й: Зачем? Зачем?! Что мне дает эта жизнь?! Боль, страдания, мучения!
(Входят О л ь г а и Н а т а л ь я)
О л ь г а: Мученья? Как ты не ценишь того подарка, что сделала тебе судьба! Да я была бы бесконечно счастлива, все бы отдала лишь за мгновение, лишь за право надеяться, что когда-нибудь я тоже смогу видеть, слышать, чувствовать, любить так, как можешь это делать ты!
Н а т а л ь я: Пусть ты порой спускался в сам ад, но ведь ты бывал и в раю. Мне же это не доступно. Даже в мыслях и фантазиях.
А н д р е й: Возможно. Но. Мне все же пора.
(Входят П а в е л и Е в г е н и й, вносят большой валун, ставят перед Андреем)
Е в г е н и й: Ты забыл тут кое-что!
А н д р е й: Мне больше это не нужно.
П а в е л: Да понимаешь ли ты, что может быть мы, все мы здесь, лишь для того и родились, чтобы когда-нибудь, пусть не ты, пусть кто-то после тебя, но все же закатит его на гору!
А н д р е й: Но ради чего?! Ради чего?!
Е в г е н и й: Чтобы оправдать. Чтобы оправдать наше существование, оправдать всех нас перед этой землей.
(Андрей подходит к камню)
Занавес
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Алексей Всегдар: Я вдвоем (Пьеса в 4-х действиях, Действия 2-4). Драматургические произведения.
01.05.04 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/read.php(112): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|